Терри Пратчетт - Ночная стража Страница 54

— Нет, сержант.

— Слишком много улиц. Слишком много людей, Фред.

Колон просиял.

— А, ну, копов тоже больше, сержант. Много парней добралось. Хороших парней. А сержант Диккинс, он знает обо всем этом, он помнит, когда в последний раз было подобное, сержант, так что он сказал всем мужкам, способным держать оружие, собираться, сержант. И таких много, сержант! У нас есть армия, сержант!

Именно так и рушатся миры, подумал Ваймс. Я был просто юным болваном, я не так смотрел на все это. Я думал, Киль возглавляет революцию. Интересно, думал ли и он так же?

Но я просто хотел сохранить мир на нескольких улочках. Я всего лишь хотел удержать горстку порядочных глуповатых людей подальше от тупой толпы, и бездумных повстанцев, и идиотской солдатни. Я, правда, правда, надеялся, что мы сможем этого избежать. Может, монахи были правы. Изменять историю все равно, что реку перекрывать. Путь она найдет сама.

Он заметил сияющего Сэма среди мужчин. Поклонение герою, подумал он. От подобного и ослепнуть можно.

— Проблемы были? — спросил он Колона.

— Не думаю, что кто-нибудь понял, что здесь творится, сержант. У Сестричек Долли и дальше много чего творится. Кавалеристы атакуют, и что… подождите, вон еще идут.

На вершине баррикады стражник подал сигнал. Ваймс услышал что-то с другой стороны баррикады.

— Новые из Сестричек Долли, — сообщил Колон. — Что мы должны делать, сержант?

Оставить их там, подумал Ваймс. Мы не знаем, кто они. Мы не можем пускать всех. Кое-кто из них может принести неприятности.

Беда в том, что я знаю, что там. Город превратился в круг Ада, и уже нигде не безопасно.

И я знаю, как я решу, потому что сам видел это.

Я не верю. Я стою вон там, чистенький розовощекий парнишка, полный идеалов, смотрящий на меня так, будто бы я какой-то герой. Я не посмею не быть им. Я приму глупое решение, потому что не хочу выглядеть слишком плохо перед самим собой. И попробуй объяснить это кому-нибудь, кто еще не выпил пары стаканов.

— Ладно, впускай их, — сказал он. — Но никакого оружия. Передай всем.

— Забрать у них оружие? — переспросил Колон.

— Подумай над этим, Фред. Нам ведь не нужны здесь Неназываемые или переодетые солдаты? Прежде чем разрешить человеку брать в руки оружие, за него должны поручиться. Я не хочу, чтоб меня одновременно закололи и спереди, и сзади. Да, и, Фред… я не знаю, могу ли сделать это, и, наверное, долго это не протянется, но я повышаю тебя до сержанта. И если кто-нибудь захочет обсудить твою новую нашивку, пусть обратится ко мне.

И без того широкая грудь Фреда Колона заметно увеличилась.

— Так точно, сержант. Э… значит ли это, что я все еще принимаю приказы от вас? Точно. Да. Верно. Я все еще принимаю приказы от вас. Так точно.

— Баррикады больше не двигать. Перекройте эти улочки. Держите позицию. Ваймс, ты идешь со мной, и мне нужен лазутчик.

— Я могу пролезть куда угодно, сержант, — откуда-то из-за его спины вызвался Шнобби.

— А от тебя, Шнобби, мне нужно, чтобы ты выбрался отсюда и выяснил, что происходит.

Сержант Диккинс оказался моложе, чем помнилось Ваймсу. Но его пенсия была уже близко. Он ухаживал за своими шикарными сержантскими усами, навощенными на концах и тщательно выкрашенными, а надлежащая сержантская форма тела поддерживалась невидимым корсетом. Он много времени провел в полках, припоминал Ваймс, хотя родом был из Лламедоса. Люди узнали об этом потому, что он принадлежал к какой-то религии друидов, и до того строгой, что они не использовали даже стоящие камни. И были строжайше против ругательств, что совершенно не благотворно для сержанта. Или было бы, если сержанты не умели бы так успешно импровизировать.

Сейчас он был на Приветном Мыле, продолжении Цепной улицы. И у него была армия.

Ну, не совсем. Ни одно оружие в точности не соответствовало другому, да и большинство из этих предметов не было, прямо говоря, оружием. Ваймс вздрогнул, увидев толпу, и вспомнил прошлое, что, скорее всего, было воспоминанием будущего, все те домашние ссоры, на которых он присутствовал в те годы. Что делать с подобающе вооруженными людьми, ты знаешь. Но именно неподобоющее оружие пугает рекрутов до дрожи. Здесь были мясницкие топорики, привязанные к шестам. А еще — длинные штыри и крюки для мяса.

Ведь, в конце концов, здесь живут мелкие торговцы, носильщики, мясники и портовые грузчики. И теперь перед Ваймсом стояли рассвирепевшие люди, которые изо дня в день, вполне законно держали в руках клинки и штыри, по сравнению с которыми обычный меч больше походил на шпильку для шляпки.

Но было и обычное оружие. Мужчины возвращались с войны с собственными мечами или алебардами. Оружие? Господь с вами, сэр, конечно же, нет! Это просто сувенир. И мечом, скорее всего, поправляли огонь, а алебарда поддерживала конец бельевой веревки, и их истинное предназначение было забыто…

… до сего дня.

Ваймс смотрел на них. Все, что им нужно делать, чтобы победить в схватке, так это стоять смирно. Если враги атакуют их с достаточной силой, то они окажутся за их спинами лишь в виде фарша.

— Некоторые из них были стражниками, сар, — шептал Диккинс. — многие служили в полках. А несколько мальчишек просто хотят посмотреть на действо, сами знаете. Ну, что думаете?

— Мне бы совершенно не хотелось драться с ними, — ответил Ваймс. По крайней мере, четверть мужчин были седы, а некоторые использовали свое оружие как опору. — Если уж на то пошло, мне бы не хотелось приказывать им. Если я скажу «кругом!», то у кого-нибудь что-нибудь да отвалится.

— Они тверды, сар.

— Вполне честно. Но война мне не нужна.

— О, до этого не дойдет, сар, — заверил его Диккинс. — Я видал пару баррикад в свое время. Обычно все заканчивается мирно. К власти приходят новые, людям становится скучно, и все расходятся по домам, понимаете.

— Но Ветрун — чокнутый.

— Назовите хоть одного, который не был, сар, — отозвался Диккинс.

Сэр, подумал Ваймс. Или, по крайней мере, «сар». А он ведь старше меня. Ох, ну что ж, может мне все удастся.

— Сержант, — сказал он вслух, — я хочу, чтобы вы выбрали двадцать лучших, из тех, кто знает, что к чему. Кому можно доверять. Пусть будут наготове у Шатких Ворот.

Диккинс казался озадаченным.

— Но они же заколочены, сар. И прямо позади нас. Я думал, может…

— У ворот, сержант, — повторил Ваймс. — Они должны следить, чтобы никто не пробрался к ним и не открыл. И усильте охрану на мостах. Поставьте заграждения, натяните проволоку… я хочу, чтобы любой, кто попробует напасть на нас, перейдя по мостам, понял, что такое неприятности, ясно?

— Вы что-то знаете, сар? — спросил Диккинс, склонив голову набок.

— Скажем, я мыслю, как враг, — ответил Ваймс. Он приблизился на шаг и понизил голос. — Вы знаете историю, Дай. Никто, у кого есть хоть капля здравого смысла, не попрет на баррикаду. Нужно искать уязвимые места.

— Но есть и другие ворота, сар, — с сомнением заметил Диккинс.

— Да, но если они возьмут Шаткие, то попадут на Вязовую улицу и окажутся прямо там, где их не ждут.

— Но… вы их ждете, сар.

Ваймс лишь наградил его безучастным взглядом, который сержанты довольно верно расшифровывают.

— Считайте, уже сделано, сар! — радостно заключил Диккинс.

— На баррикадах тоже должны быть люди, — добавил Ваймс. — И пара патрулей, которые смогли бы быстро добраться до мест беспорядков. Сержант, вы знаете, как это устроить.

— Так точно, сар. — И Диккинс, ухмыльнувшись, отдал честь.

Он повернулся к собравшимся горожанам.

— Итак, сброд! — закричал он. — Я знаю, что кое-кто из вас служили в полках! Кто знает «Ангелочков»?

В воздух поднялось несколько серьезных сувениров.

— Отлично! Хор у нас уже есть! Так, это солдатская песня, ясно? Вы на солдат не похожи, но, клянусь богами, я добьюсь, чтобы вы звучали как оные! Подхватывайте на ходу! Напра-во! Шагом марш! «И ангелочки подымаются, подымаются, Ангелочки подымаются выше!» Запевай, маменькины сынки!

И они подхватили, подпевая тем, кто знал слова.

— Как они подымаются, подымаются, подымаются, как они подымаются выше?

— Они подымают головы, головы, головы… — пел Диккинс, когда они завернули за угол.

Ваймс прислушивался к затихающему припеву.

— Милая песенка, — сказал юный Сэм, и Ваймс вспомнил, что парень слышит ее в первый раз.

— Это старая солдатская песня, — отозвался он.

— В самом деле, сержант? Но она про ангелов.

Да, подумал Ваймс, и просто удивительно, что еще будут поднимать эти ангелы с продолжением песни. Это настоящая солдатская песня: сентиментальная и слегка похабная.

— Насколько я помню, ее обычно поют после битвы, — ответил он. И тут же добавил: — Я видел стариков, которые плакали при этом.

— Почему? Она кажется веселой.