Сергей Палий - Братство Страница 55

— Не знаю, — гаркнул Мох из спальни. — Расшумелись-то… А если бы и знал, все равно бы не сказал. Офигенно дорогой материал, наверное. Смерть из своих адских кладовых выписывала. У нее там полно всяких полезных штуковин.

— Короче, надо будет… — тетя Эмма не закончила фразу. Задумчиво посмотрела на Куклюмбера. Уточнила: — А неземного оружия у нас, случаем, не завалялось? Ты… кхе-кхе… не спрашивал у фуражиров?

— Да вот как-то не подумал, — проворчал тот.

— Так-так-так, у рядового Генагога надо бы поинтересоваться, — решила тетя Эмма и огляделась. — А где же он, наш гид-консультант? Неужто сбежал? А… — махнула она крылом, — ну и ладно. Пусть дезертирует. Все равно бес от драки не получал никакого удовольствия. Может, у них надпочечники адреналин не вырабатывают?

— Вырабатывают, — раздался голос Генагога из-за портьеры. — Только толку от этого никакого. У нас, бесов, это абсолютно нейтральный гормон.

— Может, выйдешь? — спросила тетя Эмма.

— Хрена два. Не могу я больше смотреть, как вы моих сородичей глушите, ей-чёрту.

— Уже не глушим. Повязали всех давно.

— Серьезно?

— Да.

Из-за портьеры сначала показались два рога, а потом и все рыло Генагога. Он покрутил пятаком, внимательно осмотрел помещение и только после этого вылез полностью.

У Степана отлегло от сердца. Журналист уже решил было, что бес, которому он симпатизировал, исчез навсегда, прибитый штурмовиками.

— Слышал, о чем тут речь шла? — спросила тетя Эмма у Генагога.

— Урывками, но суть уловил, — ответил он. — Помочь, увы, ничем не могу. В арсенале отрядов оперативного реагирования бесов внеземного оружия нет. Одни трезубцы да серные мины. Ну и лягаемся мы больно, это даже в местной прессе отметили.

— Зашибись, — с облегчением выдохнул Мох за дверью.

Генагог нахмурился и громко выкрикнул в сторону спальни:

— Между прочим, мне очень хочется кое-кому натереть лысый череп столярной шкуркой! Позер и тиран!

— Если кому-то, конечно, интересно, — сообщил Мох из-за двери, — сдаваться я не собираюсь. А скоро Смерть придет, и тогда кранты вам всем.

— Да мы поняли уже, — зевнула тетя Эмма. — Сиди там пока, думай о вечном.

— И не подумаю! — внезапно вскинулся Мох, и из-за двери донесся стук каблуков. Видимо, на нервах он принялся расхаживать туда-сюда.

— Можешь не думать, твое дело, — буднично согласилась горгулья. — Главное, займись чем-нибудь и не мешай соображать другим.

— А чего там соображать, — язвительно донеслось из-за двери. — Сказано же: ни одно оружие планеты это заколдованное дерево не возьмет. Так что ни вы меня, ни я вас. Как там это называется по-умному: пат, что ли?

— Это называется: тебе конец, жертва катаклизма!

Степан вздрогнул. Уверенный голос с хрипотцой он узнал бы среди сотен других, среди тысяч. Боясь поверить собственным ушам, журналист обернулся.

На подоконнике стоял Кулио. Лучи заходящего солнца пробивались через разбитое окно и подсвечивали его фигуру. Вид у шефа был крайне помпезный.

— Яб-ба… — родил, наконец, Куклюмбер.

Кулио постоял еще немного в той же позе, явно наслаждаясь произведенным эффектом, затем легко спрыгнул с подоконника и повернулся к двери в спальню. Вкрадчиво сказал:

— Ку-ку. Заперся?

— Наглухо, — подтвердила тетя Эмма. Смущенно добавила: — Ты бы… кхе-кхе… поздоровался, что ли, для начала, щеголь.

— Привет, теть Эмм, — подмигнул Кулио.

— Вискарь будешь?

— Пригублю.

Кулио подхватил из ее когтей бутылку и смочил губы.

— Я… б-ба… — снова выдавил Куклюмбер. — Я… б-балдею.

— Кулио! — воскликнул Степан и собрался обнять шефа, но бобер придержал его лапой.

Степан непонимающе посмотрел на Куклюмбера.

— Да ты чего? — громким шепотом сказал тот. — Забыл, как этот блудный космонавт нас кинул?

Горделивая осанка Кулио пропала. Он ссутулился и сунул руки в карманы, сделав вид, что не слышал бобровых реплик.

— Докладывай, где шлялся, — подбодрила его тетя Эмма, покровительственно почесав Куклюмбера за ухом.

— Только учти, что верить мы тебе будем очень не сразу, — ввинтил бобер, немного оттаявший под нежными когтями главкома.

Кулио совсем сник. Вздохнул и вымолвил:

— Простите меня.

Уперся взглядом в поцарапанный паркет.

— Да конечно прощ… — начал было Степан, но Куклюмбер толкнул его лапой в ногу.

— Это всё? — язвительно поинтересовался бобер у бывшего хозяина. — Куда же делось твое хваленое красноречие? На какой из планет ты его оставил, а? Или, может, ты потерял его тогда, в кафе? Вместе с совестью?

Повисла тишина, рвущая нервы почище пушечной канонады. Через несколько секунд за дверью шмыгнул носом Мох.

— Давай уж, — махнула крылом тетя Эмма. — Расскажи, какой ты подлец и негодяй.

— Это и так все знают, — не унимался Куклюмбер. — Но ты все равно говори: слушать такое — сплошное удовольствие.

Горгульи-штурмовики заклекотали.

— Простите меня, — еще тише повторил Кулио. — Я был полным идиотом. Я даже не знаю, как еще себя назвать…

— Подсказать? — услужливо вставил бобер.

— А может, это была темная магия Шу? Он мне в последнее время постоянно какие-то таблетки в щи подбрасывал, — поднял голову Кулио.

— Не прикидывайся! Антипохмелин он тебе подбрасывал, — разошелся Куклюмбер. — С Шу мы потом разберемся, а ты давай, валяй, дальше самоуничижайся! Мне это как бальзам на душу.

Кулио проглотил и эту обиду. Он собрался сказать что-то еще в свое оправдание, но тут его перебила тетя Эмма:

— Погоди-ка, погоди-ка, касатик… А как, кхе-кхе, ты на окошко забрался-то? Здесь не первый этаж все-таки.

— На гравилете, — ответил Кулио. — Я ж вас спасать прилетел. И Моха заодно поколотить! Как по телику увидал, что замок с этим негодяем штурмуют, так сразу и…

— Ха-ха-ха! — заржал Куклюмбер. — Посмотрите-ка только на него: спасать он нас прилетел! Какое самопожертвование…

— Жало вырву, — оборвал его Кулио, быстро возвращаясь к своему обычному наглому тону. — Я не для того на Землю вернулся, чтобы твою педагогику выслушивать, шкура! Я людей спасать прилетел! Вдуплил?

— О, узнаю старину Кулио, — мудро улыбнулась тетя Эмма. — А то последние пять минут он больше напоминал мне соплю в скафандре.

— Не дождешься, — огрызнулся шеф.

— Шарман, — рассмеялась тетя Эмма.

— На самом деле, — признался Кулио, — ваш прием с некоторой натяжкой можно назвать радушным. Когда я сунулся к Викингу с Киборгом, чуть дрыном по шее не огреб.

— Чуть подробнее расскажи, — попросил Степан, доставая ручку и блокнот, — а то у меня репортаж куцый получится.

Кулио обвел всех присутствующих взглядом и уловил, что от него ждут истории. Не стал выпендриваться.

— Мох, ты там крепко засел? — уточнил он.

— Щипцами не вырвешь, — заверил глава Ордена из-за двери. — Не томи уже, что там было-то?

И Кулио рассказал о том, что с ним произошло после распада Братства.

А Степан, жалея, что Викинг раздолбал его диктофон, законспектировал историю так подробно, как успел…

Глава 23

История Кулио

— Я все еще верю в тебя, Кулио, — пробормотал журналист и вышел.

Кулио остался один.

Когда шум шагов стих, Кулио поднял голову и окинул взглядом пустое кафе. Выругался и встал. Спесь уже слетела с него, как треснувшая скорлупа с крепкого, но перезрелого ореха.

— Настоящий лузер — это я, — пробормотал Кулио, глядя в разбитое окно.

Он еще раз оглянулся, будто рассчитывал увидеть всех Братьев, стоящих в дверях.

Но там никого не было.

Лишь ветер гнал по улице мусор.

Кулио сплюнул и со всей дури врезал ботинком по ножке стола. Сел за барную стойку, плеснул в высокий бокал пива из крана, разбавил банановым ликером, долил текилой и залпом выпил зверский коктейль. Скуксился и прокомментировал:

— За похороны Братства. Прав ты был, шкура, напьюсь…

Через полчаса Кулио нетвердой походкой вышел из кафе, облокотился на столб и задрал голову вверх. По небу продолжали бежать подсвеченные пожарами облака.

— Фига два я так просто сдамся, — сообщил Кулио небу.

Он поплелся вдоль тротуара, волоча за собой на ремне гранатомет, в котором еще осталось целых три заряда. Увесистая железяка звонко загромыхала по брусчатке.

Метров через сто улица вывела Кулио на площадь. Здесь большая группа бесов праздновала победу. Увидев Кулио, рогатики довольно ощерились. Перегруппировались и окружили его.

— Не за эту ли грешную душу обещана награда? — услышал Кулио.

— Точно, точно, за него!

Кольцо сжалось плотнее.

— А ну прочь! — прошипел крупный бес, расталкивая остальных. — Мой экземпляр!