Алексей Зубко - Специальный агент высших сил Страница 56

— Что поделаешь, — пожала плечами Баба Яга, — дикие люди, дикие нравы.

Ухватив меня за руку, Уморяка потянул к ближайшему садку, который, как я понял, должен был служить нашим столиком на сегодняшний вечер.

— Спервака едака, а потом самогоняка.

— Я сырую рыбу есть не буду, — заявила Леля.

— Девочки, тише, — попросил я сестру и жену. — Не стоит лезть в чужой женский монастырь со своей монашкой.

— Нужно запомнить хохму, — осклабился не очень удачно начинающий ангел-хранитель — При случае блесну.

— А жареные блюда здесь не подают? — склонившись к верхнему правому уху нашего провожатого, спросил я.

— Кака така?

— Ну, значит, приготовленные на огне.

— На огняка?

— Ну да, — подтвердил я, поражаясь его непонятливости. — В печи или на простом костре.

— Не-а. Порака едака, — напомнил он, все настойчивее дергая меня за рукав.

— А может, обратим язычников к огню истинной веры? — вкрадчиво поинтересовался черт, не сводя вожделенного взгляда с жемчужной мозаики.

— Это богоугодное дело, — согласился Дон Кихот, пытаясь нащупать отсутствующий меч. — Храм возвести, скромность, приличествующую созданиям божьим, привить…

— Черт, ты зачем народ на крестовый поход подбиваешь? — поинтересовался я.

— Это не я, это прорастающие в моей темной душе ростки светлого и чистого это… ну, как там его?..

— Лучше помолчи. Мародер!

— Это почему? Я ведь за правое дело…

— И пока мы это правое дело будем вершить, ты драгоценности выковыривать будешь.

— Так для всех…

— Едака, — напомнил Уморяка.

— Сам такое ешь, — отмахнулся черт. — Когда обещанная выпивка будет?

В это самое время в залу вплыли две морские девы, в одной из которых я узнал Жемчужинку. Хотя, на мой взгляд, от подружки она не очень-то и отличалась: такая же обнаженная, красивая и хвостатая, но реакция Уморяки была однозначной: нервная дрожь и обреченно обвисшие на усиках глазики. Морские девы внесли полную корзину каких-то мелких квадратных кубиков коричневого цвета и крупную витую раковину, в которой явственно булькало, а уж запах…

— Первач, — безошибочно угадал черт. И обеспокоился: — А чего это они, так и будут по одной стопке носить?

Должен заметить, что, судя по объему, в раковине неизвестного мне моллюска содержалось как минимум литров пять ядреного самогона, от одного запаха которого в голове возникло видение дикого похмелья с дурной головной болью, распухшим как портянка языком и завязанным на морской узел желудком.

Поднеся «рог» морскому царю, девы поклонились.

— Такому бугаю это на один глоток, — заметил черт.

— Цыц! — прикрикнул я на него. Не хватало только, чтобы кто-нибудь это услышал. Могут за оскорбление институту власти в лице правителя и голову отрубить или просто шапки свои красные назад заберут, а нас за ворота выставят.

Против опасений рогатого хранителя морской царь не стал с лихим студенческим уханьем опрокидывать в свое нутро все содержимое раковины, он взял из корзины кубик и, обмакнув его в самогонке, принялся смаковать, причмокивая и блаженно закатывая глаза.

— Гурман, — удивленно произнес черт, почесав макушку.

А морские девы тем временем принялись обходить остальных гостей, наделяя их пропитанными в перваче кубиками.

Поскольку мы находились дальше всех прочих от персонального царева садка-столика, то и очередь до нас дошла позже всех.

Под пристальными взглядами всех собравшихся в зале я взял из корзины кубик, оказавшийся сухариком, и, намочив его в источающей стойкий сивушный запах жидкости, положил в рот.

Ну что вам сказать? Непривычно.

Последним угостился Уморяка, восторг которого не смог унять даже жгучий взгляд его прелестной половины, обладавшей наряду с красотой и обворожительным голосом еще и мерзким характером.

На этом трапеза у морского владыки закончилась, оставив нас в недоумении, а черта просто-таки в шоке. Что и говорить, пьянка сегодня вышла знатная…

— Уморяка, — распорядился морской царь, — устрой гостей.

— До завтра, — помахал нам рукой Садко и поспешил вслед вышедшему из зала владыке, на ходу снимая с плеча гусли и перебирая струны. Быстро приспособился конформист!

Мы покинули зал вместе с остальными гостями, мужская часть которых не скрывала довольных улыбок.

— Что будем делать? — спросил я.

— Покушать бы, — робко предложил Герольд Мудрый.

— У нас в лодке припасы остались, — напомнил я.

— И дрова, — добавил Добрыня Никитич.

— И Червячакика.

— Не-а, — протянул Уморяка. — Червячакика не приплывака.

— Ты уверен?

С трудом разобравшись в малопонятных объяснениях морского мужа, я выяснил, что морской змей на самом деле самка, состоит, так сказать, сторожевой собакой при морском царе и обитает в конуре у основания дворца. Туда она и принесла наш дракар, приняв его за маленького головастика, или как там называется малек морского змея? Так что теперь она появится лишь дней через пять, чтобы накормить малыша свежепойманными акулами.

— Значит, ночуем на островке, — решил я.

— А как насчет небольшой экскурсии по дворцу перед этим? — спросил черт.

— Можно. Когда еще такая возможность выпадет…

— Кудака ваша ходяка? — уточнил наш провожатый.

— А куда твоя жена пошла? — поинтересовался черт.

— Самогоняка относяка на местяка.

— Вот за ней нас и веди.

— Почемука?

— Нужно же нам к ужину немного горячительного напитка прихватить?

— Ещека?!

— Обязательно, — уверенно произнес черт. — И побольше, чтобы, значится, два раза не бегать — поди не ближний свет.

— Одонака женяка нам не давака…

Доверь это дело мне, — успокоил его адский пролетарий, последнее время резко пошедший вверх, словно стартующая из глубокой шахты на околоземную орбиту ракета на реактивной тяге. Только вот до ада копать поглубже будет…

ГЛАВА 17

Пьяный переворот в умах

Грязная одежда режет глаз, а грязная душа — уши.

Если что-то светлое и водится в чертячьей душе, то это ангельское терпение. Которое любой нечистый использует с поистине дьявольским упорством. Наш черт не исключение. Особенно когда у него душа горит от желания выпить. Что уж тут поделаешь — он как-никак личность антисоциальная, персонаж отрицательный, и вообще, по пути исправления ему еще идти и идти… как тому в дупель пьяному мужику на карачках до Киева.

Поэтому стоит ли удивляться, что после того как нас весьма решительно отправили прочь, он почесал свой розовый пятак, покрутил кисточку на хвосте и заявил:

— Вы подождите меня за углом, а я попробую зайти с другого бока.

— Только не очень долго, — попросил я.

— Постараюсь.

— И близяка к женяка не подходяка, — предупредил Уморяка, виновато глядя под ноги. Наши, разумеется, своих у него отродясь не было.

— Ревнуешь? — прищурился черт.

— Моя твояка жалка.

— С какой стати?

— Оченяка рисковака.

— Думаешь, снова откажет?

— Можака зашибака.

— Да… баба она у тебя крутая. Но все же баба, — заявил черт и отправился пытать счастья во второй раз.

А мы отошли за угол, чтобы не мозолить глаза.

Не было моего «ангела-хранителя» минут двадцать, зато появился он в сопровождении счастливой донельзя Жемчужинки, что разом понизило настроение Уморяке, зато подняло его всем остальным представителям мужской братии. Кроме меня, разумеется. Ливия и так дуется, так что за неправильный взгляд на прелести другой женщины, пускай даже на одну треть рыбы, может и по шее звездануть. Морская дева прихватила с собой кожаный бурдюк, в котором, судя по торжествующему взгляду черта, находилось не меньше ведра самогона.

Возвращение к дракару заняло значительно меньше времени, нежели было потрачено нами на подъем во дворец. Еще быстрее мы накрыли стол и наконец-то приступили к трапезе. Начав, как и положено, с тоста. Наполнив принесенные одним из викингов кубки (обыкновенные, из чьих-то рогов, а не из человеческих черепов, чего я опасался), мы подняли их за знакомство.

Уморяка с непривычки закашлялся, на все его три глаза навернулись слезы. Жемчужинка же выпила огненную жидкость одним глотком и лишь крякнула. У меня возникло подозрение, что, имея доступ к самогону, она не ограничивала его употребление размоченным хлебным мякишем в день.

— Накатим-ка за всяка женщинка!

— За прекрасных дам! — поддержал морского мужа черт.

А раз есть тост и влага в кубках, то грешно не выпить. Все присутствующие решили не грешить и не стали откладывать это в долгий ящик.

— Хорошка самогонка, — причмокнул Уморяка, лениво шлепая хвостом по воде. — И почему мы раньше ее не пили кубками?