Саша Суздаль - Замкнутые на себя Страница 58

— Разве ты не видела метки? Кто просил тебя говорить?

То, что увидела гадалка последним, было таким ужасным, что даже смерть не разгладила её лицо.

Славный город Шуруппак, славны его сады и арыки, славен люд городской и всё, что озаряет взор правой руки бога Энки, славного нынешнего правителя Убар-туту, да будет век его долгим, а речи мудры. Настолько мудры, что бог Энки прислушивается к его словам и чтит его своим другом.

Солнце садиться за далёкие песчаные холмы на том берегу Евфрата, словно устыдившись яркого огня, освещающего палаты бога Энки на самой вершине великого зиккурата. Бог Энки ночами не спит и всякий, кто бросил взор среди ночи на его божественное жилище, увидит его в заботах о завтрашнем дне, чтобы никогда не кончалось зерно в закромах города, чтобы поля не были пусты, а загоны полны скота. Пусть славен будет бог Энки и никогда не покинет границ города. Как было в Эриду и Бад-Тибира, как было в Лараке и Сиппаре.

В палатах бога Энки склонились головы над папирусом: сам Энки и Зиусурда, сын Убар-туту и спорят между собой. Как может осмелиться спорить с богом его прах, но Энки спор нравиться, как и горячность Зиусурда, и он с улыбкой, спокойно отвечает молодому и сильному мужчине. Понимая свою ошибку, Зиусурда хватается за голову и падает на колени перед богом, а тот заслуженно отщёлкивает ему щелбаны. Потом и бог, и его ученик принимались хохотать, тревожа сон жителей славного города Шуруппак.

Когда звезда указывает на половину ночи, бог Энки отправляет своего визави спать и тот, с сожалением, уходит, а Энки смотрит на звезду и дразнит свои симпоты ненужными вопросами. Путь к Элайни оказался таким долгим, что Энки заподозрил Фатенот, которая, вероятно, над ним пошутила, испытывая его терпение и нерушимость его любви.

Испытывая станцию репликации и каждый раз её ремонтируя, Энки решил, что будет проще и практичнее, если он изготовит несколько образцов репликатора, чтобы опробовать новшества на них. Первый образец улетел далеко на восток в дикую страну горных пастухов и земледельцев в долинах. Селение называлось Мундигак, а застрявший в земле репликатор Энки откапывать не захотел – слишком далеко он был от Бадтибира, столицы в то время.

Но последний, седьмой образец, получился удачный и рабочий, если не считать то, что он, к сожалению, удалился далеко на восток, на самую высокую гору этого материка. Энки переместился вместе с ним, решив, что лучше проверять всё самому. Испытательные образцы делали, для простоты, без здания репликатора и когда он оказался на обдуваемой всеми ветрами вершине горы, его охватил человеческий восторг, а симпоты возбуждали в глифомах ритмические вибрации, которые резонировали в симпотах.

В эту ночь с Зиусурда они обсуждали необходимые изменения, чтобы настроить метки расстояний в репликаторе, так как замена саритиума другими металлами вносила в работу генератора погрешности. Пожалуй, можно было сказать, что это мелочи, так как коррекцию погрешности в управлении Энки мог рассчитать и сам, но долгий путь к решению проблемы, не позволял опуститься до такой халтуры.

Завтра, то есть, уже сегодня он намеревался взять с собой на вершину Зиусурда, чтобы отрегулировать репликатор и показать ему вид с вершины. Энки знал, что он будет доволен, ему нравился умный и любопытный юноша и жалел, что не может забрать его с собой на Глаурию. Он знал, что там, в стране Фрей, Элайни уже нет, но он вернётся в её время и сделает её такой, как сам, вечной и молодой. От таких мыслей Энки почувствовал в себе восторг им, Хранителям, недоступный и, подняв голову, посмотрел на покрасневший восток – солнце тоже всю ночь трудилось, обегая небосвод Земли.

Чтобы не терять время зря, Энки, не дожидаясь Зиусурда, спустился по ступенькам зиккурата на этаж ниже, где, по традиции, располагалась станция репликации. Стены здания репликации опали и круг репликатора, повёрнутый вертикально, блеснул под лучами висящего шара огненным кольцом. Энки погладил поверхность репликатора, которому отдал сто девяносто пять лет на этой планете и, как скаковую лошадь, успокоил, прошептав: «Скоро, очень скоро…»

Когда появился Зиусурда, Энки уже закончил коррекцию и закрыл блок крышкой, которая, щёлкнув, слилась с металлом корпуса так, что заметить шов человеческим глазом совершенно невозможно. Увидев Зиусурда в его обычном канди[33] и перевязи с бахромой через плечо, Энки после приветствия, сказал:

— Там, куда мы отправляемся, очень холодно.

Зиусурда, в начале намереваясь не обращать внимания на слова Энки, под его суровым взглядом возвратился к себе и снова появился, накинув на канди конас[34], расшитый орнаментом, а на голову натянул белый кидарис[35] с золотым шишаком, подвязанный сзади на голове лентой с бахромой. Энки хмыкнул, взглянув на Зиусурда, и они стали под круг репликатора, который повернулся в горизонтальное положение. Вспыхнул голубой туман и две фигуры под кольцом растворились в воздухе.

Как-то Женя скорчил кислую рожу и уставился на Сергея. Зная его, Сергей бросил ручку на стол и сказал:

— Говори уже, не тяни.

Женя оседлал стул и придвинулся прямо к лицу Сергея. Глядя в его белёсые глаза, как кролик на удава, Сергей засмеялся, а Женя спросил:

— Скажи мне, Серёга… — он помолчал, а потом продолжил: — Ты как со Светланой живёшь?

— А тебе какое дело? — напыжился Сергей.

— Да мне никакого, я за тебя беспокоюсь, — ответил Женя.

— За меня не беспокойся, — отрезал Сергей, — лучше бы сам женился.

— Понимаешь, Серёга, — потянул Женя, — я по своей жизни холостяцкой, в отличие от тебя, хожу по вечерам в рестораны.

— Ну и…, рожай уже, — сказал Сергей, зная, что Женя, пока не выскажется, не отстанет.

— Я твою Светлану несколько раз видел в ресторане с одним чёрненьким козлом, — выложил Женя.

— Ну и что? Это её начальник, — сдвинул плечами Сергей. Женя уставился на него, не мигая, а потом спросил:

— Ты считаешь нормальным, что она вечерами ходит в ресторан с другим мужчиной?

— Я ей доверяю, — ответил Сергей и прекратил разговор на эту тему. Но слова были брошены и дали всходы: то, что раньше казалось естественным, теперь требовало объяснений, а поздние приходы Светы, мотивированные необходимостью срочной работы, уже не вызывали доверия. «Худшее, что можно придумать, это ревность», — корил себя Сергей, понимая, что прямой разговор со Светланой только обидит её, если к ревности нет причины, а если есть, так нет смысла что-либо говорить.

Оставалось только одно: оставить всё, как есть, рассчитывая на время, которое разрешит проблему каким-либо образом. Полагаясь на такое свойство времени, Сергей, чтобы не забивать голову дурным, ушёл в работу, разъезжая по командировкам и бывая дома не чаще раза в неделю.

Холодный ветер бил в лицо колючими снежинками, срывая их с острых скал, не давая им задержаться на клочке земли, свободном от снега. Всё вокруг, до чего мог дотянуться взор, было покрыто островерхими вершинами гор, пусть и ниже той, на которой они находились, но достаточно высокими, чтобы стать стеной между севером и югом.

— Местный народ называет гору Наубандхана, — сообщил Энки.

Замёрзший Зиусурда кивнул, хлопая себя по бокам, чтобы нагреться, и восхищённо озирался вокруг, наблюдая исполинские заснеженные вершины.

— Займись коррекцией, — сказал ему Энки, пока тот не превратился в сосульку. «В другой раз будет слушаться» — злорадно хмыкнул бог, наблюдая, как Зиусурда замёрзшими руками снимает крышку корректора.

Энки просмотрел поля планеты, привычно расположив симпоты в контрольных точках. Всё было нормально, планета переливалась всеми цветами, изредка вспыхивая контрастом в местах аномалий. Что-то насторожило Энки, и он отправил симпоты в самую даль, на южный полюс Земли, последовательно перебирая многовековой лёд толщиной в несколько тысяч локтей. Не обнаружив ничего подозрительного в глубине материка, Энки сдвинул симпоты к побережью, все так же тщательно перебирая лёд и материковую землю, пока не добрался до трещины, тянущейся от поверхности льда до находящейся под ним земли.

Сама трещина никакой угрозы не представляла, но она тянулась вдоль всего края берега, отсекая от монолитного льда, огромный кусок величиной с небольшой материк. «Если он сдвинется в воду – огромной волны не избежать», — подумал Энки и принялся считать объёмы. Расчёты ужаснули: волна высотой в две тысячи локтей снесёт всё живое на планете. «И репликатор», — подумал Энки. Предположим, репликатору ничего не сделается, повредить его можно разве что в канале, как это сделал Шерг своим ножом, но Энки не хотелось выковыривать его из глины.

— Я закончил, — сообщил, не попадая зуб на зуб, Зиусурда.