Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель Страница 59

В дальнем конце поляны, против отполированных черных скал, низвергался каскадом сверкающий водопад, и обрушивался в бассейн с полупрозрачной водой, искрящейся в лучах солнца. Норик поспешно сбросил свою перепачканную одежду, взбежал на вершину скал и нырнул в водопад. Он вынырнул из воды в брызгах капель, полетевших от головы.

— Подходи! — бросил он рыцарю с широкой улыбкой. — Чего ты ждешь?

Юон вдруг почувствовал себя нелепо в своем грязном, загрубевшем одеянии. Он в свою очередь разделся и вошел в воду по пояс. Температура была идеальной. Норик сорвал пригоршню мыльнянки меж камней, окаймляющих бассейн.

— Повернись, — велел он Юону, — я помою тебя.

Рыцарь повиновался, это казалось ему естественным. К тому же он был не против иногда уступать место того, кто отдает команды, кто принимает решения. Норик принялся натирать ему спину охапкой мыльной травы. Юноша действовал более резко и менее деликатно, чем мог бы предполагать рыцарь, но это не раздражало, даже наоборот. От его энергичности бурлила кровь. Норик отвел голову дворянина назад и помассировал череп длинными, покрытыми пеной пальцами. Юон вздохнул. Норик повернул его лицом к себе. Духи эльфов невидимыми взглядами благословляли их союз. По лицу рыцаря стекали струйки мыльной воды. Норик отер их более мягким, почти ласковым движением. Его пальцы коснулись рассеченной брови Юона. Тот вздрогнул, но не отстранился. Ему показалось, что он видит Норика впервые. Юноша распустил косу, солнечные лучи преломлялись в тысячах водяных жемчужин среди волос, усиливая блеск его глаз. Его влажные губы словно стали полнее, сочнее. Не раздумывая ни мгновения, Юон притянул его к себе и поцеловал так, что у того перехватило дыхание. Норик поцеловал его в ответ. Юон крепче сжал его в объятиях, прижимая красивого юношу, напрягшегося от желания, к скалам.

В тот самый момент, когда Москианна уже собиралась схватить Кейтлин за горло, та стремительно развернулась к ней лицом. Вокруг нее, словно бабочки, вспорхнули сотни легких лепестков. Магичка отступила назад. Кулон на девушке раскрылся, а внутри… Москианна сглотнула. Внутри был живой глаз, мягкий и подвижный, обративший к ней свой зрачок. Москианна хотела было заговорить — она не смогла разжать челюстей. Она попыталась пошевелиться, но все ее тело застыло. Глаз горгоны, слишком поздно поняла она. Вот откуда взялась сверхъестественная аура маленькой официантки.

Как только волшебница вышла из игры, Кейтлин бережно закрыла свой кулон. Затем она привстала на цыпочки и вынула опаловую булавку из прически Москианны. Драгоценность ей понравилась. Она приколола ее на лиф и отправилась обратно в трактир.

Юон де Ревер вернулся в Мортэгю в сумерках. Норик под предлогом срочного дела тактично оставил его у лесной опушки, дав ему время собраться с мыслями. Но рыцарь не мог ни о чем думать. Мозги были словно паклей набиты, а в теле чувствовалось слишком глубокое удовлетворение, чтобы он мог прийти в уравновешенное состояние.

К моменту, когда он миновал первые дома городка, где-то в переулках ожила его сестра Москианна. Чтобы надолго окаменить мага ее уровня, требовалось что-нибудь посерьезнее простейшего глаза горгоны. Несмотря ни на что, она все еще не оправилась от последствий пребывания под чарами и страдала от частичной амнезии; она помнила, как выходила из трактира, и далее — ничего. К этому добавились помутнение зрения, довольно сильная боль в желудке, чувство общего онемения и сухость в горле, что еще больше портило настроение. Ее длинные волосы распустились и повисли до плеч. Москианна не стала искать свою булавку, верно рассудив, что ее украли. Она наощупь выбралась с замощенного дворика. На соседней улице она наткнулась на прачку, которую уговорила отвести себя обратно в трактир.

На пороге трактира она наконец встретилась со своим братом.

— Ты вернулся с пустыми руками? — спросила она.

Он отделался первой басней, которая пришла на ум:

— Я встретил единорога, и ее красота тронула мое сердце. Я отказался от попытки взять ее в плен; я понял, что она должна оставаться в лесу, дома.

Москианна подавила рвотный позыв и спросила лишь:

— Ладно, можем мы выбираться из этой дыры?

Юон согласился:

— Да, нам лучше отправляться.

Они снова двинулись в путь с понуренными головами, оба в глубоких думах. Позади них на вечернем ветру развевались, как вымпелы, гирлянды с единорогами Мортэгю.

Норик возвратился в город окольными путями. Когда он добрался до трактира, двое его гостей-дворян уже отбыли. Он бегом через ступеньку поднялся наверх в свою комнату, которую делил с Кейтлин. Юная девушка уже была там, поправляя волосы перед тронутым ржавчиной зеркалом. В ее светлых волосах сверкал опал волшебницы.

— Ты с ними немного разминулся, — сказала она Норику.

— Что ты хочешь? — взмолился юноша. — Я не силен в прощаниях.

Он прислонился к окну. Рама была открыта. Внизу, во дворе, соседские дети играли серыми шариками — в действительности тролльими зубами, выуженными Кейтлин из кошелька слишком любопытного монаха. Вдоль стен комнаты на полированных деревянных полках лежали добытые девушкой-подростком вещицы: перо жар-птицы, ожерелье из чешуи русалки, кольцо с выгравированными рунами, стеклянная банка с летающими в ней синими светлячками… К этой коллекции маленьких сокровищ должна была присоединиться и булавка Москианны. Но пока что девочка с трудом удерживала на голове прическу, которая вот-вот грозила рухнуть. Норик улыбнулся. Кейтлин оставила эту игру, сняла украшение, и ее бледные локоны рассыпались по тонким плечам.

— Ты повел его через колючки? — спросила она, приподняв бровь.

— Нет, через болото. Это довольно весело. И, потом, мне нравится менять маршруты, это не дает заскучать.

Кейтлин посмотрела на свое отражение и ущипнула себя за щеки, чтобы они чуть раскраснелись. Она заметила:

— Ты уверен, что это морально — использовать свой дар, чтобы трахать каждого красавчика из проезжих искателей приключений?

Норик сдержал смех. Ему нравилось, когда эта девчонка принималась насмешничать.

— Если бы я не отрабатывал свою часть работы, — ответил он, — ты бы не смогла украсть все эти блестящие побрякушки. Кроме того, я никого не заставляю силой.

— Хитрый какой! — хихикнула девочка. — Ты как Титания или как королева эльфов. Ты любое живое существо заставишь тебя желать.

— Кроме тебя, моя Кати.

— Я тебя слишком хорошо знаю, — заверила она и скорчила гримасу в зеркало.

Во дворе соседка сзывала своих отпрысков. Норик поднял взгляд к небу.

На небе сияли первые звезды.

— Уже почти время, — заметил он.

— Спускаемся, — предложила она.

Он взял ее за руку.

У стен трактира уже зажигали факелы жители городка. Когда появились двое молодых людей, они раздались, чтобы пропустить их. В нескольких шагах от двери Норик полностью разделся. Он передал свою одежду Кейтлин. Затем сомкнул веки, широко раскинул руки и подставил свое лицо лунному свету. В млечном освещении его тело начало меняться. Его спина выгнулась дугой, покрылась белым конским волосом, руки и ноги удлинились… Зрители затаили дыхание. Факелы окрашивали ночь золотом. Вскоре под небесным сводом там, где стоял Норик, фыркнул великолепный единорог. Кейтлин похлопала его по шее. Единорог тихонько заржал. Девушка повела его за собой, и они пошли по улицам городка. Жители построились позади них в длинную процессию. Это был праздник единорога, покровителя Мортэгю. И единорог никогда не оставит свой народ.

Силена Эдгар

Тролль-целитель[34]

В самом сердце королевства Благословенной Радуги все в целом шло хорошо. Жители страны, счастливые добрососедской жизнью, без возражений сносили очаровательное иго королевы-единорога, которая умела всех и вся заставить гарцевать, да не иначе как с шиком. Известная своей редкой способностью какать алмазами, государыня обладала нравом, приставшим истинному мулу, но все подданные прощали ей перепады настроения… посмотрели бы мы на вас в момент, когда из вас выходят здоровенные граненые каменья! Они регулярно радовались своему доброму всеобщему согласию на грандиозных празднествах с искрами да блестками, от которых загорались глаза малышей и восторгались сердца взрослых. Подданные прекрасной королевы все как один являли собой великолепные образцы единорогов с шелковистой шерстью и сверкающим рогом. Их шерсть была драгоценна, как и придаток на лбу, и вызывала неизменное восхищение других видов живности, обитавших в окрестностях — в которые, впрочем, единороги никогда не заглядывали. Их лазурное небо не омрачало ни единое облачко, а границы хорошо охранялись, чтобы не допустить никакого вторжения соседей. На юге жили самые вонючие из них — тролли короля Шлинге. Вид на север портили уродливые гномы, а восток вообще кишел мерзавцами самых разнообразных мастей. Западную сторону омывал океан. Единорогам Радуги, обогащавшимся торговлей собственными волосами и драгоценностями из августейшего крупа своей королевы, всего доставало для счастья в жизни.