Евгений Лукин - Прошка с большой буквы Страница 6

— Великий Свифт! — кричит. — Всё предвидел! Всё! Вспомните путешествие Гулливера на летающий остров Лапуту! Как у него там беседовали истинные учёные? Чем они оперировали? Названиями вещей? Нет! Самими вещами!..

— Этак вещей не напасёшься, — ехидно заметил кто-то с подоконника.

— А-а?.. — злорадно протянул вскочивший. — Громоздко, да? Хлопотно, да? — Осёкся, подумал, сел и вроде бы малость успокоился. — Согласен… — с сожалением выдавил он. И тут же снова вспылил: — Но вещи-то всё компактнее, всё легче становятся! Посмотрите на молодёжь! А это ведь, между прочим, будущее наше! Покажет один другому новую фенечку — и всё без слов понятно…

— Тогда уж проще деньги с собой носить, — продолжали покусывать с подоконника. — Или кредитную карточку. Как ни крути, эквивалент вещей…

— Зря смеётесь! Истинная роль денег нами до сих пор не осознана! Деньги — не только синтез духовного и материального, это ещё и смысловая единица. Скажем, в ресторане, в магазине — да где угодно! Не надо никакого языка — достаточно купюры и жеста…

Огроменная бабуся в очках сидела и слушала всё это, малость прибалдев. Потом шевельнулась, заморгала, пришла в себя.

— Да-да… — сообразила. — Мир есть текст…

Тот, что в углу, уставился на неё в восторге и снова вскочил.

— И наконец! — взвизгнул он. — При всей своей гениальности, смартфона Свифт не предвидел! Сами подумайте! Зачем вещь, если есть изображение вещи? Уже сейчас мы вполне способны отказаться от бессмысленного сотрясения воздуха словесами…

— Бессмысленного? — опять уязвили с подоконника.

— Да! В большинстве случаев. И сейчас, кстати, именно такой случай… Я имею в виду эти ваши замечания, уважаемый Будильник. Привыкли там у себя на форумах троллить…

Будильник? Так вот он какой, Будильник! Если это, конечно, тот самый… Стал я к нему приглядываться. Дядечка как дядечка, с бородкой. Но языкастый… Всех сажает! С мамкой только моей справиться не может…

— Событие!.. — надрывается тот, из угла. — Событие, изложенное словесно, перестаёт соответствовать самому себе, даже если оно изложено в жанре протокола… А вещь не обманет!

И началось! Гвалт — как на митинге. Места мало, вот-вот залепят кому нечаянно. Одному, кстати, залепили. Удивился, ощупал физию и говорит растерянно:

— Это как-то даже… недискурсивно…

Не услышали его — шумно было. Я-то думал, грядушечники хотя бы друг с другом мирно живут, а они вон чего…

— Господа будетляне! — вопит та тётенька, что поначалу вокруг бабуси увивалась. — Да прекратите же! Что вы тут устроили? Не уподобляйтесь прошкам!..

Мы с папкой сидим помалкиваем. Поставили перед нами чай и ликёр — другим-то не до того. Смотрю, на боку холодильника плакатик прилеплен:

«Будущее может занимать только опасных мечтателей; негодяй же довольствуется тем, что составляет насущную задачу дня!»

Ничего себе, думаю. Это кто ж такое сказанул? Присмотрелся, а там внизу в скобочках: «М.Е. Салтыков-Щедрин».

Тоже, наверное, грядушечник какой-нибудь.

А за папкой я так и не уследил. К чаю он, конечно, не прикоснулся, а ликёр почти весь выпил. Ну всё, думаю, пора вести домой, покуда никто не заметил… Не заметили. Даже на то, что мы уходим, внимания не обратили.

Свёл я папку по лестнице, вывел на улицу. Идёт — ноги под ним гуляют, а сам пальцем грозит тротуару.

— Так и запомни… — внушает. — Отец твой — мужчина с критическим складом ума…

Глава 6

в которой Прохор бессовестно врёт малышне, а пришедший в себя Мундыч рассказывает много чего интересного о машинах времени

— …а в будущее мы попали так. Может, видели: в скверике на окраине подбитая машина времени стоит на пьедестале?.. Ну и вот… Идём это мы с Петькой мимо, и Петька говорит: а что, если её починить? Я говорю: как ты её починишь? Вся раскурочена, и три слоя краски на ней… А мы подожгём, говорит. Краска вся выгорит, а механизм весь останется…

— Ты ж говорил, что вы её и подбили, — робко напомнил кто-то из малышни.

— Подбили, — сурово подтвердил я. — Из хронотомёта. А у нас её потом сразу отобрали, покрасили — и на пьедестал… Ну и вот… Влезли мы с Петькой наверх, облили бензином, подожгли…

— А она всё равно покрашенная, — жалобно сказал тот же голосишко. — Мы там вчера с сестрой были, смотрели…

— По новой потом выкрасили, — отмахнулся я, а в следующий миг увидел Петьку.

Стоит, гад, прислонился плечом к щиту, слушает и ухмыляется. А над ним на стенде два слогана: «Грядушку проворонишь — свою честь уронишь!» и «Прошлое предать — негодяем стать!».

Всё-таки подкараулил он меня.

Один — один.

Отбились кое-как от ребятни, вышли за ворота.

— Слушай, — говорю сердито, а у самого щёки горят. — А сколько у нас вообще в городе этих машин времени? Ну, подбитых…

— Три.

— Откуда знаешь?

— Так на стенде же карта нарисована… Одну в скверике грохнули, другую — у «Плюсквамперфекта», а третья — тут рядом, возле салона красоты… Ну этого… «Остановись, мгновенье»…

— Может, сходим пойдём?

Сходили. В общем-то, мы уже там бывали, и не раз — и с экскурсией, и просто так… Примерно то же самое, что и в сквере, только обломков поменьше и постамент не бетонный, а гранитной плиткой облицованный. А перед табличкой стоят дяденька и тётенька — приезжие, видать.

— Бож-же! — стонет она. — Масляной-то краской зачем? Ещё и зелёной!

— Чтоб никто починить не смог, — отвечает Петька. А морда у самого — серьёзная-серьёзная. Поглядел на него — чуть плюху не отвесил, честное слово!

— Ну вот видишь? — порывисто поворачивается она к мужу своему, или кто он ей там. — Умеют же люди славу героям воздать! Своим, местным… А почему у нас в Питере ни одной такой машины не поставили? Тоже ведь, наверное, подбивали…

— Ставить некуда, — буркнул он. — Все пьедесталы заняты.

— Так и у нас тут раньше Циолковский стоял, — не выдержал и вмешался я.

— Циолковского-то за что? — ужаснулся он.

— А чтоб в будущее не заглядывал! — огрызнулась она.

Тоже, наверное, разведутся скоро. Как мамка с папкой.

Взяли мы с Петькой в мини-маркете полторашку (Мундыч к тому времени вроде как уже в себя пришёл, узнавать нас начал). Принесли, расспросили кое о чём. Он аж глаза вылупил.

— Вы что, — говорит, — вчера, что ли, родились? Да кто ж настоящую машину времени, хотя бы и подбитую, на пьедестал поставит? Настоящую машину, чтоб ты знал, который год в подвалах хроноразведки по винтикам разбирают — и всё без толку… А то, что на постаменте, — так, муляж. Местный скульптор соорудил.

— Один в один?

Усмехается Мундыч:

— Жди! Один в один! А секретность? Вообще ничего похожего… И всё равно воруют. То одну детальку с постамента сопрут, то другую…

— А как она вообще выглядит, машина времени? Если не поломанная…

— Да кто ж её знает! — сказал Мундыч. — Я ведь в полиции стажировался…

— Ну расскажи что-нибудь!

— Что рассказать?

— Н-ну вот… самое крупное твоё дело там какое было?

Неспешно выцедил стакан, утёр губы, начал:

— Крупное, говоришь? Было и крупное… Техника техникой, а я ведь тогда шустрее беспилотничков оказался… Иду, никого не трогаю…

— Ты ж говорил, там дороги электромагнитные…

— И чего?

— Так зачем идти? Можно же…

— Можно, — не дослушав, кивнул Мундыч. — Поэтому у них, у грядушек, с ногами всегда проблемы. Как у меня сейчас. А тогда я за собой следил. Пешком гулял… Иду, короче, и вдруг выскакивает мне навстречу какое-то чудо в перьях. То есть без перьев, конечно. Голое. И кричит…

— Кричит?

— В том-то и дело. Голый — ладно. Там треть народа телешом расхаживает. А этот ещё и кричит… Непорядок. Оскорбление чувств окружающих… Связался я с участком… Ты понял? Беспилотнички среагировать не успели, а я уже стукнул! И меры принял! Скрутил крикуна, а вскоре и наши подоспели. И что оказалось…

Мы с Петькой давно уже привыкли к тому, что после слов «и что оказалось…» следует долгая пауза. Но на этот раз Мундыч, клянусь, побил все свои рекорды: минуту пробку свинчивал, минуту завинчивал, мордень — загадочная, глаза — полуприкрыты.

— Про умные вещи — слышали?

— А как же! — говорю. — По телику всё время рекламируют. Умный пылесос, умная стиральная машина…

— Так по сравнению с ихними вещами, — многозначительно изрекает Мундыч, — наши вещи — дебилы клинические. Даже самые продвинутые. А у них — да, у них — и впрямь умные. Помните, я рассказывал про штаны с лоцманом? Вот что-то в этом роде… Или, допустим, выдали мне в участке робу. Смотрю, а она чуть ли не шестьдесят восьмого размера. Я её грядушкам показываю — дескать, что это вы мне такое даёте? А они по плечу похлопывают: надевай, мол, не тушуйся… Надел. Хожу вроде клоуна. Потом к обеду смотрю: а роба-то — ужалась! Сидит как на меня шитая и ещё в движениях помогает! Понял, что творят?