Иван Мроев - Дорога через миры (сборник фантастических рассказов) Страница 6

— Приветствую тебя, — обратился к нему путник. И добавил осторожно:

— … добрый человек.

Хозяин вытер пот, выступивший на лбу и одутловатых щеках:

— Здорово! Вы, случаем, не разбираетесь в гравимобилях? Сдох что— то…

— В чём, в чём?

— Да вот в этой дряни, — хозяин пнул ногой по колесу. Потом что-то сообразил и воззрился на старика:

— Да ты, дедуля, из какой глуши-то идешь, что гравимобилей не видел?

— А, повозку посмотреть…

Ничего сложного. Во всякой остановившейся телеге могут быть только две неисправности: либо в том, что вертится, либо в том, что вертит. Либо лошадь встала, либо ось колесная развалилась. А если нет ни колес, ни лошади — значит, неполадка в том, что движет повозками здесь, в этом времени. И отчего бы не посмотреть, раз просит добрый человек?

Старик постучал ладонью по капоту.

— Нажмите комбинацию «эф-три», «хоум» и «старт» — должно заработать.

Мужчина хмыкнул, но наклонился к пульту, выставив наружу рыхлый зад.

Повозка хрюкнула и заурчала, с каждым мгновением все тише и тише.

— Во дела! — изумился дядька. — Экстрасенс, что ли?

— Таких не знаю, — с достоинством ответил старик. — Я волхв. Травосвятом кличут…

Издевательская ухмылка на лице собеседника заставила прерваться на полуслове.

— А-а… — со значением протянул мужчина. — Из этих, значит… Как их… Реконструкторов истории. Нет, за машину, конечно, спасибо, но только бросьте вы эти штуки. Пожилой же человек, а ведёте себя, словно сказок начитались. Я как историк заявляю — бросьте. Нет, и не было никаких волхвов! Сказки это.

— Да? — холодно осведомился старик. В небе громыхнуло.

Ещё один отрицатель! Сколько их встречалось уже по дорогам разных времён!

— Да конечно, не было! Или вы шаманов обыкновенных в колдуны записали? Попрыгают, попляшут, покамлают, наведут страху на первобытные умы — и готово: все верят в сделанное чудо! А чудес не бывает. Все они — либо ещё наукой не открытые законы природы, либо элементарные достижения техники.

— А вот это — какое достижение техники? — язвительно поинтересовался старик, делая пассы руками. Оно, конечно, мужик этот ничего особенно плохого не сказал. И тем более — не сделал. Но уж больно не первый он, уж больно не первый!

— Да я тебя за такое!.. — и волхв выкрикнул заветное слово.

По дороге, поднимая пыль, запрыгала отвратительная, бородавчатая жаба.

Травосвят, удовлетворённо хмыкнув, сделал шаг вперёд. Однако в голову ему пришла милосердная мысль: «А как же жаба-то без воды?».

Убедившись, что водоёмов нигде поблизости нет, волхв огорчённо покачал головой. После нового заклятия в воздухе запахло озоном, и около «гравимобиля» снова появился в своём толстеньком теле историк-скептик.

— Ну, что? Каково оно, жабой-то? — поинтересовался Травосвят.

Мужчина, однако, поколебленным в своих убеждениях не казался.

— Вы что думаете, что если вы гипнотизер, так сразу меня убедите? Размахиваете тут руками, материтесь и думаете, что это похоже на чудо? Тоже мне, блин, экстрас…

Последняя фраза прервалась на полуслове, а на месте водителя повозки возник молодой дубок.

Травосвят оценивающе оглядел его.

— Вот так, постоишь тут лет пятьсот и поймёшь, что… В общем, постоишь тут и посмотришь, как она, история-то, деется. И какую роль в ней чудо занимает.

Вскоре старик снова брёл по пыльной степной дороге, всё дальше уходя от одинокой повозки и растерянно шелестящего листвой деревца.

Р. Эйнбоу. Тернии

«Вот так, наверно, и выглядит счастье», — мелькнула неожиданная мысль. Матвеев улыбнулся, устало наблюдая, как блестящая лента ночного шоссе стелется под колёса Фердинанда. Так старенький «гольф» окрестила когда-то Юлька. Где теперь Юлька, с кем, Матвеев не знал. Всё в прошлом, всё. Так же, как и пять лет каторжного труда… Да ладно, каторжного… скажем мягче и политичнее — «напряжённого».

Всё теперь позади: впереди ещё больше работы, слава и, как «сбоку бантик» — премия имени одного норвега … Или швед он?

А главное — дармовая энергия, море энергии, сколько угодно энергии, всем и даром. Или наоборот: любые элементы таблицы в любых количествах, сверхчистые и бесплатные. Не считать же платой реактор ценой в пару сот тысяч американских?

Матвеев вспомнил, как восемь месяцев назад Дэвид плакал, увидев через смотровое стекло, как разгорается маленькое солнышко внутри реактора. Один микрограмм кремния медленно выгорал потом почти полгода. Дэвид танцевал и плакал, целовал небритого похмельного Максимыча и кричал что-то по-английски, неразборчиво и нецензурно.

Андрей прижался лбом к холодному стальному кожуху — к «мамке», как его прозвали — и чувствовал, как гора давит на плечи. Ощущение было таким настоящим, что задрожали от напряжения ноги.

— Андрюха! — орал Дэвид. — Ты что? С мамкой целуешься?

Матвеев развернулся и сказал:

— Идём, разговор есть.

Рассмотрев лицо напарника, американец замер, хотел что-то сказать, но дошёл до лаборатории молча.

Дэвид закурил, занервничал. Дэвид Вассерман, рыжий детина в интеллигентских очочках — атипичный янки, второй обладатель гранта по проекту «Голконда». В своё время Штаты отвалили кучу денег из своего бюджета на исследование и разработку альтернативных источников энергии, и совместная работа физиков Матвеева и Вассермана признана была достойной внимания. Как деньги оказались в России? А Матвеев наотрез отказался ехать в Америку. Дэвид, наоборот, слинял из Штатов с радостью — что-то у него там было нехорошо, по части налогов.

Андрей смотрел на мечущегося по лаборатории коллегу и вспоминал яростные споры по «мылу»: пришлось тогда подучить английский в части ненормативной лексики. Вспоминал туман непонимания и первый проблеск озарения.

— Ладно, хватит дёргаться. Ты уже понял, о чём разговор, — как мог спокойно сказал Матвеев.

Дэвид потушил сигарету и рухнул в кресло. Как обычно, после сильного возбуждения рыжий впал в апатию, голос прозвучал глухо:

— Но у нас только намёк на супербомбу, теорию мы не работали. Только намёк…

— Ты думаешь, мы одни такие умники? Думаешь, никто не догадается?

— И что ты предлагаешь?

Матвеев ухмыльнулся:

— Другой разговор, — Андрей взял пачку распечаток и ткнул пальцем в строку, выделенную жёлтым маркером. — Вот от сих меняем систему доказательств.

Дэвид то ли всхлипнул, то ли хрюкнул; потом снял очки, мигнул близоруко.

— Ты что, дурак?..

Матвеев молчал.

— Месяца три, — пробормотал Дэвид. — Да и где гарантия, что не найдётся умник…

— Нет гарантии, — отрезал Андрей. — Но есть отсрочка. Да и мы тоже… Станем академиками, будем всячески душить и пресекать в зародыше любые попытки и поползновения.

Сквозь стекло «аквариума» на спорящих шефов исподтишка поглядывали лаборанты. Гоша — подай, принеси, сделай «это» до обеда. И Леночка — кофе, отчёты, телефон. Кроме этих двоих, в штат лаборатории входили Максимыч, повелитель вакуумных контакторов и масляных прерывателей, и Эдик — главный и единственный спец по обслуживанию «Алёши Поповича». «Алёшей» прозвали суперкомп — самое дорогое, что принадлежало проекту «Голконда». Эдик при желании мог бы, наверное, разобраться в работе проекта, но не желал, принципиально. Для него что кварк, что фотон — «божественные байты».

Дэвид проследил взгляд Матвеева, кивнул.

— Да, утечки информации не предвидится. И что?

— Что, что! — воскликнул Андрей. — Работать, негры!

Встречная ослепила ксеноном, стекло заволокло мутью. Дважды махнули «дворники»: снова спокойно, тепло, уютно. Снова ночная трасса, а в ближайшей перспективе — ужин и сон, долгий. На завтра они с Дэвидом назначили выходной.

На работу по сокрытию всех намеков на возможность мгновенной аннигиляции пришлось потратить не три, а все восемь месяцев. Но теперь — почти всё, через неделю не останется никаких следов.

Может, и не очень удобно работать в одном городе, а жить в другом, наматывая по полсотни километров каждый день. Зато тихо в этом маленьком городке, спокойно и чисто. А ночами — тишина, как в деревне.

Последний поворот: вот и дом родной.

Матвеев чертыхнулся — мест для стоянки не осталось. «Понапокупали», — привычно пронеслось в голове. Пришлось ехать на стоянку.

После тёплого салона мокрый осенний воздух вызвал лёгкий озноб, Матвеев застегнул пальто на все пуговицы и поднял воротник. Ничего, до дома десять минут, можно и потерпеть.

В бледном свете ртутных фонарей слипшиеся палые листья блестели, как лакированные, Андрей пару раз поскользнулся, но шага не убавил. С Дэвидом он несколько раз рассуждал на тему опасности гипотетического сверхоружия. С одной стороны — его и так полно, этого оружия с приставкой «сверх», а вот с другой… С другой — достаточно одного генератора, чтоб спалить матушку Землю и прилегающие окрестности. Теоретически.