Валентин Леженда - Античные хроники Страница 6

Царь с царицей на этот бараний взгляд ничего нe ответили, а лишь безумно вращали глазами.

Афамант аж покраснел весь, тужась хоть что-нибудь произнести. Но все было тщетно, язык отказывался делать нужные движения.

— Садитесь ко мне на спину! — строго приказал золотой баран.

Фрикс с Геллой переглянулись. — Мы?

— Да нет, — усмехнулось копытное, — это я царю с царицей.

— А-а-а-а… — понятливо закивали отпрыски Афаманта.

Баран горестно воздел механические очи к пролому в потолке дворца, мысленно посчитав за несколько секунд до десяти тысяч. Это помогло ему успокоиться.

Прав был его изобретатель: человеческая тупость не имела границ.

— Залазьте ко мне на спину, дебилы! — не выдержал олимпийский посланец, и Фрикс с Геллой послушно сели на колкую спину живого механизма.

— А теперь полетели, — звонко объявило копытное. — Царь, по-моему, не возражает?

Царь не возражал. Казалось, еще секунда, и его глаза окончательно вылезут из орбит, а затем покатятся по мраморному полу прямо к жертвеннику Аполлона.

Баран непонятно чему кивнул. Его золотая туша вздрогнула, сзади выдвинулись странного назначения трубки, и выполнены эти трубки были отнюдь не из золота.

— Держитесь за мои рога! — приказал божественный посланец, и в. следующую секунду из его трубок вырвалось пламя.

Жертвенный зал заволокло дымом, но все же присутствующие смогли рассмотреть, как баран, расправив невесть откуда взявшиеся у него крылья, взлетел и исчез в круглой дыре под потолком. (Это ж как нужно было обкуриться, чтобы такое выдумать?!! — Неизвестный читатель.)

— М-да, в жизни всякое бывает, — отчетливо произнес кто-то из добропорядочных граждан Фив, — и жук свистит, и бык летает!

Ну что ж, сказано как нельзя кстати, в самое что ни на есть яблочко! (Глазное! — Авт.)

А весь этот бред, как всегда, объяснялся довольно просто.

Удивительный говорящий механизм сделал не кто иной, как известный олимпийский изобретатель, божественный кузнец Гефест. Сначала он думал просто пошутить над смертными, попугать их маленько, что было для них (смертных) очень полезно.

Однако суждено было механическому барашку послужить для другой, более благородной цели, а именно: для спасения несчастных детей садиста Афаманта.

Именно по просьбе их матери, богини облаков Нимфоманки, и послал на землю свое своенравное изобретение олимпийский кузнец.

— Смотри мне, Ними, — сказал Гефест, вытирая грязной тряпкой натруженные в кузнице руки. — Слишком уж долго я с этим кибером возился. Жалко будет, если он вдруг возьмет и испортится.

— А детей моих, значит, тебе не жалко? — склочно осведомилась богиня, меча глазами молнии не хуже самого Зевса.

Ответить на это Гефесту было решительно нечего.

Глава 2

РОЖДЕНИЕ ЯСОНА

Такая вот вышла история.

Говорят, правда, что у этой истории есть немного иная трактовка.

Но вы им не верьте.

Врут, сволочи! И знаете, что именно врут? Вижу, что не знаете. И нечего улыбаться. Я хорошо разбираюсь в том, о чем говорю. Уж поверьте, так хорошо разбираюсь, что порою даже тошно становится. А как тяжело иногда удержаться от соблазна что-нибудь да приврать.

То-то!

Итак, всякое болтают.

Одни глупцы, например, до сих пор твердят, что, пока летел этот чудо-баран над морем, его стремительный полет настолько напугал Геллу (нет, вы только вдумайтесь в эту фразу!!!), что она от страха не удержалась на его спине и упала в море, где ее поглотили… как же там было, чтобы не соврать… Ага! Где ее поглотили вечно шумящие морские волны.

Подобную чушь я слышал только раз в одном питейном заведении Спарты. Там один пьяный кретин во всеуслышание утверждал, что Геракла на самом деле звали Алкидом, а Геракл — это типа клички.

Ох и зазвездил я этому уроду в ухо. А рука у меня тяжелая. Представляете, и подобную чушь слушал я! Тот, кто лично, да, лично, не побоюсь этого слова, был знаком с самим Гераклом. Правда… гм… оговорюсь, что Геракл действительно псевдоним знаменитого героя. Но взял он его вынужденно, ибо под тем именем, которым его нарекли после рождения, он никак не мог находиться среди смертных и уж тем более совершать великие подвиги.

Спросите, что же это было за имя?

Вообще-то не положено об этом говорить, но вам я так и быть скажу. На самом деле первоначально звали Геракла ЗЕВС.

Что, опять улыбаетесь?

Но я правду говорю, чистую правду. Клянусь левой… или нет, лучше правой своей рукой, которой пишу, что звали великого героя Зевс. Вернее, Зевс Младший Немейский.

Но да ладно, что это мы все время о Геракле да о Геракле.

Геракл — это отдельный разговор, отдельная книга…

Значит, упала с золотого барана в бушующее море Гелла и — бултых — утонула в бездонной пучине. С той самой поры, дескать, море, в котором погибла Гелла, стало называться Геллеспонтом.

То, что такое море есть, не спорю. Но никакая Гелла в нем не тонула. Во-первых, те же боги не допустили бы такого безобразия, а во-вторых, девушка ведь плавать умела!

Так что благополучно долетел баран до самых берегов далекой прекрасной Колхиды, где правил сын бога Гелиоса чародей Ээт.

Был ли действительно Ээт волшебником?

Да сатир его знает. Зверей, говорят, всяких жутких разводил. Скрещивал хомяков с медведями, собак с пчелами. Садист этот Ээт был тот еще.

Ведь в Древней Греции как было?

Вывел человек у себя на грядке желтые фиалки, и сразу же его в волшебники зачисляют. А тот, дурак, только и рад молве. Хорохорится, недругов пугает. Будешь, мол, много в мою сторону зубы скалить, наколдую, и у тебя эти самые желтые фиалки на лысине расцветут…

Встретил царь Ээт детей Афаманта как отец родной, обнял, расцеловал. Геллу за милый задок ущипнул и даже прослезился от переполнявших его светлых чувств, что случалось с волшебником не часто.

Ясен пень, что Фрикс с Геллой понятия не имели о том, что Ээт уже много лет был любовником их матери. Потому старый греховодник и согласился помочь бедняжкам. Мать-то их все время занята, следила за состоянием прозрачных путей, проложенных в небе для колесницы бога Гелиоса (папочки волшебника Ээта). Что и говорить, ответственный пост. Пристроил Ээт свою любовницу на эту престижную работу по большому блату. Родственные связи, они и в поднебесье родственные связи.

Хорошо позаботился волшебник о детишках Афаманта и Нимфоманки.

Недурного собою атлета Фрикса волшебник тут же женил на своей дочери Халкиопе. Лишние сильные руки и пустая голова в Колхиде никогда не помешают. А Геллу Ээт очень выгодно выдал замуж за одного сказочно богатого циклопа, который тут же увез несколько смущенную размерами жениха девушку к себе на родину, и говорят, что жили они счастливо и умерли в один день. (Бедняга циклоп совершенно случайно раздавил свою жену, сев не на тот стул, и от горя и шока тут же скончался. Но случилось это, когда обоим «голубкам» было уже далеко за восемьдесят. — Авт.)

Долго думал Ээт, что делать с золотым механическим бараном, спасшим Фрикса с Геллой по поручению Гефеста.

Сперва волшебник хотел оставить золотую игрушку себе. Но через неделю он резко передумал, терзаемый ужасной головной болью. Проклятое изделие Гефеста день и ночь трындело на псевдофилософские темы, и уговорить его заткнуться было совершенно невозможно.

М-да, перемудрил божественный кузнец со своим новым изобретением, сильно перемудрил.

После бескомпромиссного заявления, что земля, на которой находятся леса, моря и реки, круглая, Ээт не выдержал и решил трепливый механизм разобрать на части. Давно уже зрела в голове у волшебника эта заманчивая мыслишка.

Но сказать — это одно, а вот сделать — это нечто совершенно противоположное.

Сатиров баран словно читал его мысли.

Задействовав армию, давно изнывавшую от безделья, царь Колхиды попытался поймать механическое копытное, однако сия затея так и не увенчалась успехом.

Баран оказался на удивление прытким и на редкость язвительным. Он так остроумно издевался над солдатами, ловившими его в течение целой недели, что те под конец этой самой недели сдали оружие и ушли в горы, где сделались свободными пастухами-отшельниками.

Гневу Ээта не было предела, и он нанял за морем новых солдат. Поимка божественного механизма повторилась, только на этот раз Ээт попросил самого Гефеста любезно помочь ему хотя бы советом.

Гефест недолго думая ответил, что механического барана можно поймать на морковку.

Царь Ээт при этом сначала смутился, покраснел, потом, разозлившись, заявил, что божественный кузнец попросту над ним издевается.

А все дело было в том, что в Колхиде словом «морковка» называли один очень важный мужской атрибут.

— Это что же? — гневно орал волшебник, топая ногами. — Мне, что ли, за бараном этим бегать, бородой перед его золотой мордой трясти?