Кир Булычев - Ксения без головы Страница 6
- Категория: Фантастика и фэнтези / Юмористическая фантастика
- Автор: Кир Булычев
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 8
- Добавлено: 2018-12-15 10:23:45
Кир Булычев - Ксения без головы краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Кир Булычев - Ксения без головы» бесплатно полную версию:Великий Гусляр... Этот город невозможно найти ни в одном, даже самом подробном географическом атласе, но на карте русской фантастики он выглядит заметнее иных столиц. Кир Булычев с присущим ему неподражаемым юмором, мудрой иронией и язвительным сарказмом поведал нам о нравах и порядках Великого Гусляра, о его жителях и необычайных происшествиях, то и дело приключающихся с ними. И пусть описываемые события порой выглядят совершенно невероятными, нетрудно заметить, что вымышленный городок отразил в себе многие черты нашей родной действительности. Любимое детище Кира Булычева, "гуслярские хроники" создавались на протяжении четырех десятилетий и включают более 100 повестей и рассказов.
Кир Булычев - Ксения без головы читать онлайн бесплатно
Провизор Савич, прихрамывающий грузный старик, всегда жовиальный и улыбчивый, мирно проводящий в круизах свои пенсионные годы совместно с супругой Вандой, устремил шаги к дому для престарелых, где в комнате номер 32 на первом этаже проживала Шурочка, некогда хохотушка и школьная звездочка. Жизнь у Шурочки не сложилась, она ее прокоротала в одиночестве, так и не вышла замуж, хотя люди ее поколения шептались, что ей делал предложение руки и сердца сам Семиструнов, впоследствии достигший в Москве великих высот (в чине генерал-майора он до самой смерти управлял центральным оркестром Дома железнодорожных войск). Но это все сплетни. И в этих сплетнях имя Савича не встречалось.
Савич прошел сквозь приоткрытые ворота, которые никто не охранял, миновал тополиную аллею и вошел в главный корпус.
Тут Савичу не приходилось бывать лет двадцать, но он знал, в какой комнате живет Шурочка. Благо она, здешняя старожилка, считалась ветеранкой-комсомолкой, за что ей и полагалась отдельная комната.
Комната номер тридцать два. Окно в сад. У окна Шурочка и просиживала целыми днями. Она сочиняла стихи и думала о прошлом.
Савич подозревал, что состоял частью этих воспоминаний, и сейчас, пользуясь невидимостью, хотел в этом по крайней мере убедиться.
Дверь в комнату, крашенная белой масляной краской, открылась легко и почти без скрипа, будто от дуновения сквозняка. Шурочка даже не обернулась.
Савич остановился, прижавшись спиной к скользкой поверхности голландской печки. Ему казалось, его сердце бьется так громко, что сейчас сбегутся нянечки. Но все было тихо, только где-то далеко в конце коридора загремели посудой.
Савич осмотрелся. Небольшая комнатка была обставлена скудно. Справа – комод с четырьмя выдвигающимися ящиками. Слева – деревянная кровать, рядом тумбочка. Кресло, хоть и не новое, но еще, видать, крепкое. Вот, пожалуй, и все. Если не считать небольшого стола, вроде ломберного, прислоненного к дальней стенке у окна. На нем граненый графин, в который вставлена бумажная роза.
К комоду Савич и направил свои осторожные шаги.
Он правильно рассудил, что бумаги должны быть в верхнем ящике, так как старой женщине труднее было бы доставать их снизу. Она только накрыла их полотенцами и салфетками.
Нет, ничем она их не накрыла. Видно, недавно доставала. И тот конверт, ради которого Савич и пришел сюда, лежал поверх остальных бумаг. Почти не пожелтел...
Шурочка, старушка с лицом как печеное яблочко, обернулась к нему. Савич замер. Он слышал, как грохочет сердце. Неужели она не услышит этого грохота?
Шурочка нахмурилась. Потом равнодушно возвратилась к лицезрению осеннего пейзажа.
Двумя пальцами Савич приподнял конверт. Вытащил из него листок, истертый прикосновениями. Ему не надо было разворачивать и читать его. До последнего дня на этом света Никита Савич будет знать, что там написано, до последней буквы!
Он пришел унести, украсть этот листок. Он не должен оставаться в этой богадельне, в этой нищей комнате. Ничто не должно напоминать...
– Никита, – вдруг произнесла Шурочка. И потом:
Я совсем ослепла,
Волосы как из пепла,
Душа у меня седая,
Я всех по шагам гадаю.
Она улыбнулась туманно и даже загадочно.
Савич стоял, замерев в неудобной позе, будто аист, собравшийся покинуть гнездо.
– Забирай письмо, забирай, – сказала Шурочка. – Тени прошлого собирай.
Только тут Савич сообразил, что Шурочка говорит стихами. Когда он учился в мединституте, то проходил по психиатрии, что есть такое нарушение психики. То есть больной говорит в рифму.
Неужели она и на самом деле ослепла? А он и не знал. Тогда Шурочке действительно не нужно это письмо.
Но она спросила:
И что ж ты, грешил и грешил,
А теперь нас ограбить решил?
– Я стал невидимым, – признался Савич, – поэтому и пришел. Иначе бы не решился.
Шурочка рассмеялась:
Ах, судьба у тебя такая!
Не знал, что я стала слепая.
И видна ли твоя личина,
Для меня теперь не причина.
Савичу было неприятно слышать эти странные стихи. Но письмо он взял. А потом услышал:
Погоди, прежде чем ты его разорвешь,
Может, ты его вслух прочтешь?
Савич кивнул. Он уж хотел прочесть строчки, которые помнил наизусть, но тут в полуоткрытую дверь заглянула немолодая толстая санитарка и спросила:
– Ты опять сама с собой, батьковна, лясы точишь? Поосторожнее. Так можно и рехнуться.
Савича она, конечно, не видела и, к счастью, не заметила письма, которое витало в воздухе возле комода.
Шурочка поторопила:
Читай, мой бывший дорогой.
Женился вовсе на другой.
– «Дорогая Шурочка, – начал читать Никита Савич, но осекся. – Дорогая Шурочка, – продолжил после паузы – Мои чувства к тебе остаются неизменными, и обещания я рад бы выполнить всем сердцем...»
Господи, подумал Никита, каким же я был мерзавцем! Нет, не мерзавцем, а запутавшимся несчастным юношей, который не имел жизненного опыта и пошел на поводу...
Шурочка произнесла громко, с пафосом:
Завершается наша жизнь.
Говори, не таись!
– «Мои родители категорически высказываются за мою женитьбу на Ванде, потому что они уже дали обещание. А я не могу пойти против их воли... Но свадьба лишь только формальность. Как только она произойдет, я тут же начну с тобой встречаться снова, и мы будем неразлучны. Считай, что я вынужден жизнью на временное отступление, и, пожалуйста, говори всем, что это произошло по твоей инициативе. Потому что брошенная девушка может оказаться позорным явлением в небольшом городке. И еще лучше, если о наших отношениях временно забудут».
Савич замолчал. А Шурочка посоветовала со смехом:
Пока ты возмущен и разозлен,
Прожуй записку, словно ты шпион!
Очень противным был ее смех.
– Я сам знаю! – сердито сказал Савич. – Но каждый имеет право на ошибку!
Твоим ошибкам оправданья нет,
Ведь я ждала тебя почти что сорок лет.
Выслушав это, Савич буркнул:
– Не стоит идти на преувеличения ради рифмы. – И сунул записку в карман. Он не думал как-то раньше, что эта дурочка могла заподозрить его в корысти.
– Иди, Никитушка, жаль мне, что я тебя не вижу даже.
– Помолчи! – прошептал Савич, потому что за спиной послышался голос санитарки:
– Так! У нас посетителей быть не должно... Ох, это вы?..
Савич обернулся и по глазам этой толстухи понял, что он уже не невидимка, а бывший директор аптеки.
– Вы что у нас делаете, Никита Николаевич? – узнала его санитарка.
Савич нелепо принялся охлопывать себя ладонями, проверяя, видим он или невидим. Но тут вполне разглядел собственную руку. Все! И стал проталкиваться к двери. А Шурочка вслед ему продекламировала:
Я вам не спутница и не подруга,
А просто девка из чужого круга.
Со мною ты по кустикам гулял,
А ихний папа кафедру марксизма возглавлял...
Савич бежал по коридору, и ему казалось, что из всех дверей этой юдоли скорби несутся слова: «Он вернулся, он пришел, он письмо унес!»
* * *Совсем иной целью задался Миша Стендаль. Ничего он не намеревался красть, а наоборот – хотел дать.
Давно хотел дать, но не хватало смелости.
И если не удастся использовать такой уникальный момент, то грош ему, Стендалю, цена.
Бывает, в прошлом у человека случилась некая мелочь, будто бы и не стоящая внимания, однако врезавшаяся в память, как топор в мокрое полено – не вытащишь и трактором.
Стендаль старался не думать о Сеньке Косом и месяцами о нем не вспоминал. Но вдруг увидит его краем глаза на улице, услышит где-то его пронзительный голос – и все возвращается. В памяти.
Стендаль почти бегом пересек площадь Землепроходцев, ныне снова ставшую Базарной, и остановился перед входом в Гуслярпромстройбанк.
Редкие посетители поднимались по широкой, подвергшейся евроремонту лестнице и, миновав охранников в синих мундирах, проходили в дверь за темным стеклом.
Стендаль замер. А если его спросят, кто он и куда?.. И рассмеялся: я же невидимый!
Он смело поднялся по лестнице, в дверях столкнулся с незнакомым толстяком в блестящем плаще, какие носили разведчики в фильмах про войну, и проскользнул внутрь. И ощутил спокойствие, потому что уверился в своей невидимости.
Чтобы пройти за длинную стойку, надо было поднять доску на краю этой стойки, рядом с девицей в роговых очках, дядя которой раньше работал в Сельхозуправлении. А вот как его, того дядю, звали и как эту девицу зовут? Странно: ведь за тридцать лет работы в городской газете Стендаль худо-бедно познакомился с половиной жителей города.
Впрочем, узнал в конце концов, вспомнил! Кажется, ее Викторией зовут. Да, Виктория Королькова!.. Эта Виктория оторвала взгляд от компьютера и поглядела на Стендаля. Вернее, сквозь него. Но что-то ее смутило. Почудилось, будто кто-то замер рядом. Колыхание воздуха, запах...
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.