Высоцкий Михаил - Башня Драконьей Кости Страница 6

Наблюдал я за местной жизнью. Поселение, где я оказался, Фиель, был, по словам Авьен, "далеко от замков и больших дорог". И действительно. Это было замкнутое сообщество, тут были представители всех профессий, от пастуха и скотовода до кузнеца и кожемяки. Большая часть людей занималась не сельским хозяйством, а ремеслами. Неподалеку была старая шахта, куда мы тоже сходили на экскурсию, в ней добывали железную руду, из которой выплавляли различные поделки. Где-то раз в месяц сюда обязательно приезжал большой торговый караван, привозил в основном продукты питания, тут земля была бедная, и прокормить довольно большое население Фиеля не могла. Собственно говоря, шахта была единственной причиной, почему тут, в лесной глуши, вырос довольно крупный и богатый городок. Иначе бы тут никогда люди селение не построили.

Много проблем тут было с водой. Рядом не текло ни одного ручейка или речки, не было озер или болот. Сухая, песчаная почва моментально впитывала в себя всю влагу редких дождей, за месяц только один раз поморосило, и, чтоб добраться до глубинных водоносных слоев, приходилось копать колодцы. Потому воду тут зря никто не расходовал. Считалось, что если человек выкупался - вода еще пригодна для того, чтоб посуду, например, помыть, а потом ее на полив использовали.

Торговый караван приехал к концу третьей недели моего здесь пребывания. К этому времени я уже мог почти свободно говорить на простые темы, а потому с удовольствием послушал о последних мировых новостях, которые торговцы традиционно привозили вместе с товаром в этот забытый богом уголок.

Новости оказались неинтересными. Где-то там засуха, в каком-то замке случился пожал, и его ширай созывает мастеров со всего света, чтоб отстроить замок еще краше. Цены на железо растут, зерно наоборот, из-за очень урожайного года, сильно упало. Так что торговля обещала быть выгодной - караван привез почти на треть больше зерна, чем обычно, планируя выменять его хотя бы на такое же, как раньше, количество изделий местных кузнецов. Я спросил у Авьен, разве не могли торговцы скрыть эту новость, и сказать, что зерно сейчас в цене? Она мне объяснила, что все равно люди бы узнали новости, сюда ведь не только караваны, а и обычные путники приходят, хоть и редко. И никогда бы больше с этими торговцами не менялись, а желающие торговать с Фиелем всегда найдутся.

Я уже собирался уходить, когда меня внезапно как током ударило! На одной из повозок, где сам хозяин каравана ехал, над входов висела простенькая картинка. Как будто ребенок символически нарисовал - пару линий, намек на идущего человека, за плечом котомка, на петлю смахивающая. Это был тот самый "Грозный Путник", который выпал мне первым во время гадания цыганки.

- Кто это? - спросил я у Авьен.

- Эрэц Ахтарил! - уважительно ответила она.

Я ничего не понял, и девушка мне принялась объяснять. Честно говоря, я думал, что тут опять возникнут какие-то проблемы, но нет. Авьен моментально согласилась - да, "эрэц", это "бог", "покровитель", "высшая сила", а Ахтарил - собственное имя одного из тридцати шести богов, покровителя тех, кто дал обет быть вечно в пути и никогда не останавливаться. Это было первое упоминание местного пантеона, и меня оно очень заинтересовало.

По рассказу Авьен выходило, что вера в 36 богов - одна из самых старых и редких вер Латакии, эти боги пользуются небольшим уважением, они больше стали героями местных сказок и легенд. О том же Ахтариле повествует детская сказка, о мальчике, который не слушался своих родителей, не уважал старших, нагрубил на улице одинокому путнику, оказавшемуся богом, за что тот наложил на него свое проклятье, и мальчик до конца дней скитался по миру, не в силах задержаться нигде больше, чем не одну ночь. Но встречались люди, которые до сих пор верили в 36 богов - местные староверы и старообрядцы. Их никто не осуждал, смотрели, как на чудаков, как у нас бы на человека смотрели, у Бабы Яги или Кощея Бессмертного помощи просящего. Хозяин каравана, видимо, был одним из таких - они всегда вешали каноническое изображение бога, которого избирали в свои покровители. А так как никто из смертных не знал, как по-настоящему 36 богов выглядят, общепринятыми были эти самые "детские рисунки".

- А почему он тебя заинтересовал? - спросила Авьен.

- Просто я его уже встречал.

- Встречал? Ты встречал Ахтарила?

- Нет…

Мне до сих пор было трудно объясняться, три недели - слишком малый срок, чтоб освоить все нюансы языка. Так, я не мог сказать, что встречал уже это изображение - только оно было на карте, и в моем мире. Но я попытался. Я, как мог, объяснил, что такое карта - "кусок прямоугольный бумажки, их много, на одной стороне они все одинаковые, на другой разные", слова "гадание" я не знал, а потому использовал глагол "класть", в куда класть - показал просто на жестах. Все время, пока я говорил, я смотрел не на Авьен, а на картинку. Меня тогда очень удивило, почему девушка не разу не перебила меня, не переспросила. Быть того не могло, чтоб я не допустил ни одной ошибки, а исправлять их входило в ее работу. Когда же я к ней обернулся…

Честно говоря, она мне показалась не просто белой - наибелейшей! Потрясенная, она смотрела на меня широкими глазами, с открытым ртом, кровь отхлынула от лица, и казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Хорошо хоть мы были одни, все сейчас торговались в другой части каравана, а то бы меня точно обвинили в том, что я довел девушку до полубессознательного состояния.

- Авьен! С тобой все в порядке? Авьен, что случилось? - заволновался я.

- Почему… ты… не… говорил… про… ширай эрэц?

- Ширай эрэц? - я знал язык хорошо, но что может значить сочетание "рыцарь бог" до меня не доходило.

- Ширай эрэц… Пошли, Моше. Я буду с тобой говорить, - последнюю фразу девушка сказала по-русски, и потащила меня домой.

Мои надежды на рассказ Авьен не оправдались. Она очень волновалась, говорила совершенно бессвязно, применяла формы, мне не знакомые. Я уяснил только общую канву ее рассказа - ширай эрэц, так называлось само гадание. Оно было прекрасно известно в этом мире, являлось частью веры в 36 богов, и хоть многие отказывались признавать божественную суть этого ритуала, результатами гадания никогда не пренебрегали. Это все равно, что играть с огнем. Кто знает, может боги действительно есть, и им очень не понравиться, если данные через карты наставления будут игнорировать. Но я совершенно не понял, какое это все имеет отношение ко мне, и почему Авьен так разволновалась. Попытался ее успокоить. Не получилось.

А потом девушка попросила, чтоб я ей рассказал о всех картах, которые мне выпали. Но я этого делать не стал. Я рассудил, что если это действительно религиозный ритуал, каким-то чудом ставший известным цыганке из моего мира, и так ее напугавший, то не стоит пока говорить про висельника, императора и смерть. Потому я рассказал только про путника, первую из открытых карт.

Внезапно Авьен стала очень серьезной. Она тяжело вздохнула, и сказала:

- Это знак судьбы. Тебе было предначертано оказаться под покровом Ахтарила.

По ее словам выходило, что просто так ничего в мире не бывает. И если мне в ширай эрэц выпало стать грозным путником, то теперь я просто обязан отправиться в путь вместе с торговцами, и она, моя даву, пойдет со мной. Я пробовал возражать. Я говорил, что я торговцам не нужен, что они нас не возьмут просто так. Я объяснял, что она дала слово шираю Хомарпу, что дождется его возвращения, и если он действительно такая важная шишка, то лучше слово не нарушать. Бесполезно. Казалось, Авьен просто не слышала - она ухватила меня за руку, и потащила к хозяину торгового каравана.

Так я познакомился с Норром".

- Что тебе надо, дитя? Ты хочешь новое платье? Но это не ко мне, дитя - мы привезли много красивых платьев, они украсят твою божественную фигуру, но торгует ими мой сын. Ты хочешь, чтоб я попросил его тебе уступить? Дитя, я вижу - у тебя мало денег, хорошо, позови моего сына, я поговорю с ним, он уступит.

Норр, хозяин каравана, удивился, когда в его крытую повозку зашли двое, красивая молодая девушка и худой парень с длинным носом и курчавыми волосами. Обычно местные жители его никогда не беспокоили, разве что староста заходил обсудить общие вопросы, решить, что нужно Фиелю, и что этот город ремесленников может предложить. Все переговоры проходили на торжище, там всем заведовали сыновья Норра, но эти двое пришли именно к нему. За почти пять с половиной десятилетий торговли Норр хорошо научился разбираться в людях. Он, еще босоногим мальчишкой, помогал своему деду, потом был компаньоном отца, теперь уже три десятилетия сам заведовал фамильным делом, собираясь с года на год передать на Алеша, старшего сына. Норр видел - девушка пришла именно к нему, она из бедной семьи, возможно сирота, но одета хорошо - значит, следит за собой, а не опускается, как многие другие смазливые сироты. Гости заинтересовали Норр. Он отложил в сторону свои торговые книги, где велся весь учет закупленных и проданных товаров, и повернулся к своим гостям.