Михаил Высоцкий - А дело было так… Страница 6

Хотя мне, пожалуй, все равно нечего было бы бояться — простые забияки ко мне не полезут, неспроста ведь меч на поясе висит, наверняка махать умею. А любители легкой наживы посмотрят… даже не на меня, на Малиновку, сплюнут молча и уйдут восвояси. А то еще и награбленным добром поделятся — из жалости. Иным принцам охрана нужна, вдруг украдут, выкуп будут требовать, а мне даже такая перспектива по понятным причинам не светит — разве что отец сам доплатит, чтоб никогда меня больше не видеть…

Пообедал в трактире, благо подходящий попался, чистый, приличный, совершенно пустой и цены божеские — сорить деньгами я пока не горел желанием. Тут же прикупил Малиновке овса — она у меня прожорливая, тот мешок, что из дома прихватил, уже съела давно, а трава придорожная, видите ли, не в ее вкусе. Иные кони только на подножном корме и живут, а моя скорее голодать будет, чем соизволит травку под ногами пощипать. И, то ли солнце ей голову напекло, то ли просто по доброте душевной, после трактира почти целую версту она добровольно везла меня на своей спине! В пятый раз в жизни, между прочим. До этого один раз еще жеребенком по глупости, пока еще не поняла, что из меня веревки можно вить, и три раза по просьбе отца. То есть не совсем по просьбе — он просто проходил рядом, смотрел ей в глаза, и если даже мне после такого жутко становится, то что уж о бедной скотине говорить…

Потом, правда, все стало на свои места — я иду пешком, несу на себе всю поклажу, а Малиновка лениво плетется следом, время от времени игриво рыгая мне в затылок. Добрая лошадка. Умная.

К вечеру добрались до курганов. Вообще-то от них гонцы за пару часов до столицы добираются, а мы два дня шли. Зато красотами насладились! Да и курганы эти, прямо скажем, ничего — только у нас такие и есть, как до сих пор не распахали да репой не засадили, сам диву даюсь. Этакий след древних времен, когда горы были молодые, а драконы еще не умели летать, памятник сгинувших народов — кто эти курганы насыпал, зачем, даже отец не знает. Может, это могильники королей. Хотя если так, слишком глубокие, пару раз отец пытался призвать из глубин мертвецов, никто не откликнулся. Может быть, культовые сооружения или, тоже есть такая теория, астрономическая лаборатория. Всего их шестьдесят пять штук — восемь на восемь и в центре один, самый высокий, идут ровными рядами с севера на юг и с запада на восток, на каждом втором стоит сверху огромная каменная глыба, причем как ее туда притащили — неизвестно. Но вот что точно проверено, не раз и не два, — если на одном из этих холмов устроишься спать, то утром сойдешь с ума. Почему? Никто не знает. Но отец при мне проверял: купил сотню рабов, самых психически здоровых и выносливых, из дальних краев, которые про наши курганы знать не знали, ведать не ведали. Дал каждому выпить снотворное и приказал переночевать на курганах — утром мы получили девяносто девять клинических психов. Сотый слишком хитрым оказался — он снотворное не пил, а ночью под покровом темноты сбежал — до сих пор найти не могут.

Самая умная из тех теорий, что я читал, гласит: «Под каждым холмом естественная аномалия магической природы, которая вытягивает во сне из человека душу и тем самым сводит с ума». Это дословно. Можно представить, если это самая умная, что другие теории по поводу курганов гласят… Что касается моего мнения, то я его не имею. Перед каждым холмом стоит предупреждающий знак «Тут спать нельзя» и картинка — перечеркнутый спящий человек, а если кто читать не умеет и предупреждений не понимает, так это только его проблемы. Лично я на себе эксперименты проводить не собираюсь и ночевать устроился в таверне, в версте от курганов, — там уже безопасно.

Третий день пути был похож на первый и второй — мы с Малиновкой, выспавшись и сытно позавтракав, неспешно продолжили свой путь. Прошлись по петляющей между курганами дороге — если не спать, то это место ничем особым не отличалось, — пересекли несколько поселений и мелких городков, перебрались на ту сторону Влатвы, главной водной артерии королевства, посмотрели, как местный люд урожай репок собирает, — короче, наслаждались жизнью.

Ближе к вечеру нас нагнала срочная новость из столицы: по неведомой прихоти природы прошлой ночью на море был дикий шторм, волны до неба, даже старожилы, морские волки, не могли такого шторма припомнить. Кто в столичную бухту спрятаться не успел, наверняка сгинул, весь берег утром обломками кораблей был усеян, а сколько на дно пошло морскому царю в подарок — и не счесть. Все, конечно, слушали, охали да ахали — один я чего-то в таком роде и ждал. Не шторм, так цунами, не цунами, так пиратский флот, не пиратский флот, так полчища плотоядных дельфинов — нечто подобное обязательно должно было случиться. А все Додж виноват — кто же так открыто отцовскую волю нарушает? Сказали тебе, иди на юг, так и иди, нечего хитрить, за морями прятаться, наш отец такие шутки не любит, так что еще с одним братом можно проститься. Даже если в шторме выжил, отец ему так просто убраться не позволит.

Хорошо, что я такой послушный, а то бы тоже с братцем сейчас на дне морском акул да осьминогов кормил.

Третью ночь провели на сеновале. Всегда мечтал узнать, каково оно. У нас во дворце сена днем с огнем не найдешь, а тут такая романтика… Мягко, тепло, мухи не кусают, правда, ночью ко мне хозяйская внучка в гости намылилась, а внучка эта — палец в рот не клади, еще вечером на меня такие взгляды бросала, что аж дрожь по всему телу. Но тут Малиновка не подвела: эта зверюга не просто своего хозяина в обиду не дала, не просто стала на защиту его чести, а еще и гоняла потом внучку по всей деревне до самого утра. Так что пусть не со мной, но эту ночь девушка точно на всю оставшуюся жизнь запомнила — еще бы, в одном сарафане и босиком от бешеной кобылы бегать…

А утром хозяйка мне еще тайком от внучки пару репок дала — она, оказывается, уже давно мечтала гулену уму-разуму поучить, да все рука не поднималась. Как-никак родная кровинушка, внучка любимая, единственная. А у тех добрых молодцов, что до меня на сеновале ночевали, лошади не такие своевольные были — еще бы, другую такую ревнивицу, как моя Малиновка, попробуй найти! Она-то свято верит, что я ее частная собственность, этакий «сахарокормилец» и «овсоносилец», и делить меня со всякими разными вертихвостками кобылка не собирается.

А утром морда довольная, еще бы, набегалась на свежем воздухе, на резвилась: я ведь давно ей говорил — двигаться надо больше. Малиновка у меня лошадка еще бодрая, молодая, а ведет себя как кобыла двадцатилетняя — да вот беда, не понимает она язык человеческий. А если и понимает, вида не подает, хитрая бестия, стоит себе сутками в стойле, овес жует, лентяйка.

Пока завтракал, «совиная почта»[3] пришла с последними новостями. Оказывается, вчера неизвестно откуда у берегов королевства огромный пиратский флот вынырнул с самим Дундуком Одноглазым во главе, и откуда только взялся, сто лет такого добра у наших берегов не водилось. Как отец на каждое судно абордажную команду мертвецов посадил, так мигом все пираты в окрестных водах вымерли. Они, конечно, ни бога, ни черта не боятся, но отцовские живые мумии — это пострашнее морского дьявола будет. Пощады не знают, страха не ведают, в плен не сдаются, есть не просят — с такими лучше не пересекаться на жизненном пути, если не хочешь раньше срока на тот свет отправиться. Моряки в первые годы роптали: еще бы, живые мертвецы на борту, — а потом пообвыкли. Теперь у них даже примета появилась — пока живой труп на борт не поднимется, в море не выходи, а то быть беде. И чего, спрашивается, в заморских краях наш народ чудаками считается…

Я бы, конечно, мог рассказать, за какой такой добычей Дундук Одноглазый в наши края пожаловал, да не стал — выходит, жив еще мой братец, раньше срока я с ним простился. Ну да ничего, от шторма ушел — от пиратов не уйдет, от пиратов уйдет — отец иную напасть нашлет ему на голову. Отец у меня некромант с фантазией, если надо — по сто горестей на день придумывать может, а ради сына родного, как говорится, и всю тысячу не жалко.

Вышли мы, когда солнце уже высоко стояло, а к полудню до Пьяной Развилке добрались. Место, можно сказать, знаменательное. До этой поры дорогу выбирать особо не приходилось — Пивной Тракт вел как раз в нужную сторону, от самой столицы строго на восток. А тут уже решаться надо — на юго-восток идет Винный Тракт, через славный своими виноградниками Хельмов Край, мимо Голубого Озера и в сторону Хмурых Болот, где лучшие мармаруры водятся — мелкие зверьки, чья шерсть в самый лютый мороз путника согреет. На восток идет Эльфийский Тракт, это понятно, к Лорлароллирену, прародине эльфов, они время от времени туда вернуться собираются, вот уже десятый век как, да кто ж их пустит? Да и леса того уже осталось три сосны, не заблудишься, одно название, а не лес, сейчас там коров да овец пасут. Ну и наконец третий, как положено, Свободный Тракт, ведет на северо-восток, в края, где «буйным цветом колосятся зерна свободы». В смысле можно все, а если что сделал неправильно, так добры молодцы тебе мигом, что к чему, растолкуют. Края бедные и дикие — земля не родит, морозы лютые, жара страшная, ливни ярые, а начнется засуха — так все родники да колодцы пересохнут. Жизнь там нелегкая, зато каждый сам себе закон, народ живет вольный да свободолюбивый…