Геннадий Прашкевич - Фальшивый подвиг Страница 6

Я – имел. Я прошел через кабинеты АНБ, ибо еще находясь в колледже, поверил в то, что вступить в армию – значит посмотреть мир. Именно в полку ВВС я попал в поле зрения сотрудников АНБ. Пройдя серию сложнейших тестов и собеседований (в том числе и с доктором Хэссопом, не думавшем тогда ни о каких Консультациях), я был признан перспективным и в специальной школе в совершенстве изучил методы анализа, терминологию и методику разведывательной службы, ее структуру, наконец, основные приемы дешифровки кодов любого типа и перехвата радиосообщений.

Школу я закончил первым учеником. Это давало определенные преимущества. Например, я сам мог выбрать для себя место службы, чуть ли не в любом районе мира. Я выбрал Стамбул. Он казался мне сказочно далеким и загадочным и в какой-то мере действительно оправдал мои ожидания.

В Стамбуле я контролировал более двадцати радистов. Они вылавливали в эфире интересующую нас информацию, особенно идущую с Востока, а я анализировал ее и сопоставлял с данными других служб перехвата. Материалы, с которыми я работал, всегда относились к разряду серьезных, но, черт побери, мне приходилось видеть даже сводки погоды, на которых стоял все тот же гриф «конфиденциально»!

Я контролировал летающие платформы во Вьетнаме. «ЕС-47» всегда были до отказа набиты электроникой. Кстати, с помощью таких вот летающих платформ, снабженных инфракрасными датчиками, был обнаружен в Боливии в свое время и дядя Не. И единственное, чего я не знал: доктор Хэссоп и мой будущий шеф все эти годы внимательно следили за моим служебным восхождением.

14

Меня могли прихлопнуть в Стамбуле, в Бриндизи, во Вьетнаме, но так уж случилось, что, пройдя все это, я стоял теперь перед стволом армейского автомата, нервно прыгающего в руках растерянного и перевозбужденного чтеца нашей же Консультации.

– Ну что? – торжествующе выкрикнул Лендел. – Я же говорил, что я вывернусь! – он как-то странно хихикнул. – Я же говорил, что выручу тебя!

Ничего подобно он мне никогда не говорил, но я понимающе кивнул Ленделу.

– Мы уйдем, Эл! Они выпустят нас! Не посмеют задерживать! Ты видишь, видишь, кого я захватил? – он хитро скосил глаза, будто одному только мне указал на застывших под вентиляционной трубой заложников.

– Думаешь, – спросил я, – Лесли будет трудно списать трупы на твой счет?

– Он не посмеет!

– Боюсь, ты ошибаешься, Лендел.

– Он не посмеет!

– Но почему?

– Разве ты не видишь? Я захватил эксперта!

Он столь явно торжествовал, что я подумал: а видел ли он эксперта вообще? Не в правилах шефа обсуждать дело с двумя разными агентами.

– Он здесь, Эл! Он здесь! – возбужденно, обрывая слова, не договаривая их до конца, зачастил Лендел. Его торжество выглядело почти смешным. – Фирма «Счет» не захочет терять самого главного своего специалиста. И я знаю почему!

– Почему? – спросил я терпеливо.

– Ты забывчив. Ты забыл нашу беседу, помнишь, я рассказывал тебе об эксперте?

– Ах, да! – вспомнил я. – Человек-машина. Система!

– Вот именно! – обрадовался Лендел. Если Диогена загнало в бочку тщеславие, Лендел не желал ему уступать. Только он загнал себя не в бочку, а в западню. – Я говорил тебе: в системе человек-машина одинаково важны как первый, так и второй элементы. – Он хищно, жадно пробежал взглядом по заложникам, и его длинный нос дрогнул. – Но любую систему ведет все-таки человек, Эл. – Лендел нервно хихикнул. – Представь себе редкостный, великолепный, божественный инструмент. Ну хотя бы скрипку. Любой дурак сможет извлечь из нее звуки, тысяча – другая сможет сносно сыграть, десяток сыграет отменно, но только один-единственный, настоящий мастер, мастер от Бога, сыграет на этой скрипке божественно! Я говорю об эксперте, гении программных импровизаций, о человеке, который как самим собой владеет своим компьютером… Теперь понял? – Лендел явно наслаждался эффектом, но не забывал следить за прикрытой дверью. – У меня хорошая голова, Эл. Вы недооценили мою голову. Вы пошли на поводу у легенды, забыв об эксперте. Вы решили убить его машину, а убивать надо создателей. Дело не в машине. Дело всегда в человеке.

Так же внезапно, как начал, Лендел оборвал свой горячечный монолог:

– А ну, выясни, кто из них эксперт, Эл!

Значит, он действительно никогда не видел эксперта…

Я приблизился к заложникам.

Все они были в темных комбинезонах техников, у одного из нагрудного кармана торчала короткая логарифмическая линейка. Он был веснушчат, маловыразителен, явно испуган и тем не менее не потерял еще соображения.

– Эл! – крикнул Лендел из-за своей баррикады. – Погляди на их ладони. Я знаю, эксперт обжигал правую руку кислотой, у него, говорят, остался приличный шрам, а может, след от ожога.

– Руки! – приказал я.

Все три заложника молча, как манекены, вытянули перед собой связанные в запястьях руки. Вены на них уже вздулись, да и лица были темны от напряжения. «Еще час, – подумал я, – и заложники начнут падать». Я боялся, что люди Лесли не станут так долго ждать.

Значит…

Я обязан был разыграть свою партию.

Повернувшись, я хотел сказать, что Лендел ошибся, что эксперта среди заложников нет, но тот веснушчатый, маловыразительный и все еще не потерявший соображения опередил меня:

– Этот человек прав. Я – эксперт!

Его нелепое признание было продиктовано страхом, но Лендел по-детски обрадовался, он торжествовал:

– Эл, ты слышишь? Мы выиграли. Тащи эксперта сюда. Теперь он будет жить или умрет только вместе с нами. Энергичней, энергичней. Нам следует поторопиться, Эл!

Силу применять не пришлось. Когда я скинул петлю с шеи веснушчатого техника, он сам побрел к баррикаде, к освобожденному Ленделом проходу.

Он шел и с отчаянием повторял:

– Не стреляйте. Я – эксперт.

– Эксперт? – казалось, в сумеречное сознание Лен-дела вдруг закралось сомнение: – Почему на тебе комбинезон техника?

– Я работал в лаборатории.

– Ты слышишь, Эл?

Лендел сиял. Он готов был довольствоваться такой информацией, но я с ним не согласился:

– Почему ты веришь ему?

Реакция Лендела меня испугала. Он побагровел:

– Ты эксперт?

Веснушчатый окончательно впал в отчаяние.

– Да! Да! – закричал он. – Да! Да! Да! – повторял он в истерике.

«Они сумасшедшие. Меня застрелят вместе с ними…» Будь у меня оружие, я не колебался бы ни секунды. Но оружия у меня не было, а Лендел держал в руках армейский автомат.

– Руки! – крикнул Лендел. – Покажи руки!.. Ага!.. Смотри, Эл, у него на ладонях следы ожогов!

Я промолчал.

Никаких ожогов на ладонях техника не было. Лендел видел лишь то, что хотел видеть.

– В угол! Лечь! Лицом вниз! – приказал Лендел заложнику и, когда тот ничком упал на пол, повернулся ко мне: – Эл, я могу тебе верить?

– Как себе.

Я был искренен.

– Тогда займи место в петле эксперта, – Ленделом двигали усталость, отчаяние, лихорадка, в любую секунду его палец мог нажать на спусковой крючок.

– Хорошо, – сказал я медленно, боясь испугать, насторожить его. – Хорошо, Лендел, я займу место этого техника. Но дай мне слово, что не будешь стрелять, пока у нас есть хоть какие-то шансы договориться с теми, кто стоит за этой дверью.

Он удивился, но, подумав, не без торжественности объявил:

– Обещаю, Эл. Мы выкарабкаемся.

Поворачиваясь, я споткнулся об опрокинутый стул. Это случилось так неожиданно и внезапно, что Лендел вздрогнул и непроизвольно нажал на спуск. Автоматная очередь взрыла плитки паркета.

Еще летела щепа и грохот автомата рвал тишину, а я уже вцепился в горячее ускользающее горло Лендела. Только борясь с ним, пытаясь по-настоящему добраться до его глотки, я понял, что он действительно не в себе. Только сумасшедшие обладают такой силой.

Но я и сам был к тому моменту таким же сумасшедшим. И к моему сумасшествию примешивалось неистовое желание потерять все, до чего еще так недавно я вполне мог дотянуться. Несколько раз я бил Лендела ребром ладони, и каждый раз неудачно. Наконец удар получился. Лендел охнул и выпустил из рук автомат. Странно всхлипывая, он упал на колени и обеими руками схватился за горло. Его вырвало.

Рука Лесли опустилась мне на плечо:

– Оставь, Миллер. Хватит.

Я выпрямился.

Поразительно, как много мы успели поломать мебели.

Я ухмыльнулся. Лесли радовался. Но зря. Он, несомненно, считал, что выиграл это дело, но ведь и в бэрдоккском деле его обуревали похожие чувства. Он зря радовался. Именно сейчас я увидел тот путь, который мог привести к победе не его, Лесли, а меня – Миллера.

Ошибался ли чтец Лендел, говоря о некоей, все еще существующей неравнозначности машины и человека?

Интуитивно я понимал, что мой выигрыш заключается в верном ответе на поставленный вопрос.

Итак.

Чего хотел шеф? Уничтожить компьютер эксперта…

Чего хотел Лесли? Защитив компьютер, непременно заполучить обратно эксперта…