Николас Поллотта - Бог Кальмар. Внезапное вторжение Страница 6

Приняв этот дружеский вызов, Карстерс с энтузиазмом взялся за дело, стараясь извлечь из памяти самые забытые языки, какими он владел, пока, наконец, загадочные знаки не начали обретать смысл, постепенно складываясь в слова. Да ведь это же модифицированная форма эллинского!

— «Жертвуйте…»? Нет, «вкладывайте свои деньги… в Банк… Атлантиды»! «Мы так же… незыблемы… как почва… у вас под ногами». Господи боже! — воскликнул исследователь.

— Когда-то это, вероятно, было правдой, — вздохнул проф. Эйнштейн, печально проводя пальцем по горделивой надписи. — Узрите, как пали сильные[7].

— Жаль, потрескалась, — выдержав подобающую ситуации паузу, добавил лорд Карстерс.

— Да-с. Ну, ничто не вечно, — согласившись, пожал плечами Эйнштейн.

Оглядываясь по сторонам в надежде увидеть еще какие-то предметы материальной культуры с пропавшего континента Атлантиды, британский лорд отмечал другие выставленные на обозрение экспонаты, все сильнее выгибая бровь от изумления. В дальнем углу поблескивал стальной меч, воткнутый в стоящую на замшелом валуне наковальню. Нет, этого не может быть! С потолка свисал скелет крылатого младенца, все еще сжимавшего крошечный лук и колчан розовых стрел. В небольшой нише под тяжелым стеклянным колпаком располагалась малинового цвета книга, трепещущим страницам которой не давала раскрыться железная застежка. Чуть поодаль стояла на ребре медная монета, пяти ярдов в диаметре, с отчеканенным на ней профилем недавно убитого американского президента и совершенно невероятной датой. Потом шел еще один стеклянный колпак, под которым покоились два фиговых листка с надписями «Его» и «Ее» на древнееврейском. За ним следовал соляной столп в виде женщины, показывающей кому-то язык. Следующим экспонатом являлся потрепанный моряцкий сундучок, на обросшей ракушками крышке которого с трудом прочитывалось имя — Д. ДЖОНС. Был тут и железный котел с радужно сверкающими золотыми монетами[8], и еще многие и многие другие предметы, ad infinitum[9].

Вскоре лорд Карстерс почувствовал, что голова у него пошла кругом, и вынужден был прерваться. Взяв великана под локоток, профессор вежливо препроводил его к еще одной двери, частично скрытой за выцветшей пестрой ширмой.

— Простите, Карстерс, — извинился проф. Эйнштейн. — Я-то всю жизнь размышляю над теми откровениями, которые представляет этот зал. Ожидать, что кто-либо сможет охватить все это за один обзор, было с моей стороны чистым безрассудством.

Отодвинув в сторону ширму восточной работы, Эйнштейн провел Карстерса в тесное помещение, в котором стоял резкий запах карболовой кислоты.

— Моя мастерская, — объявил профессор, усаживая британского лорда на нечто, напоминающее какой-то причудливый фарфоровый трон.

Странно, но здесь Карстерс почувствовал себя как дома. Эта комната почти ничем не отличалась от мастерской в его поместье. Пол был засыпан мягкой упаковочной стружкой, а кругом стояли штабелями прибывшие из разных концов света деревянные ящики, ожидая, когда их откроют. Центр помещения занимал видавший виды стол, покрытый белой льняной тканью, на которой лежали кусочки алебастровой вазы, а также десяток кисточек, две записные книжки, увеличительное стекло на бронзовой подставке и банка с клеем, выглядевшая куда как старше самой вазы. Вдоль стен тянулись полки, до отказа забитые всякой древней всячиной, ржавыми железками, книгами и разрозненными листами бумаги. В дальнем конце мастерской располагалась химическая лаборатория, главным элементом которой был большой рабочий стол с покрытой гранитом поверхностью. Карстерс нисколько бы не удивился, увидев на нем какие-нибудь бурлящие приметы проводимого прямо сейчас эксперимента.

Пройдя к запертому шкафчику, профессор вернулся с парой лабораторных стаканов, в каждом из которых плескался дюйм жидкости цвета карамели.

— Коньяк «Наполеон», — пояснил Эйнштейн, вручая лорду мензурку и усаживаясь в кресло. — Мой личный запас.

— Как интересно, — проговорил лорд Карстерс, с сомнением глядя на жидкость. — А я полагал, что этот коньяк весь до капли пропал во время Событий.

— Да нет, не весь. Несколько бутылок мне удалось спасти.

После первого нерешительного глотка Карстерс одобрительно кивнул.

— Отменный коньяк! Что ж, сэр, после всего, что я увидел в этом музее, если вы мне скажете, что мифическое Царство Фей собирается вторгнуться в Шотландию, я спрошу лишь — когда?

— Завтра в полдень, — быстро ответил профессор.

Очередной глоток поперхнувшегося от такой новости лорда Карстерса обернулся облачком коньячных брызг.

Несколько смущенный, Эйнштейн протянул лорду носовой платок.

— Извините, юноша, не смог удержаться. Кроме того, ваш ум мне понадобится в своей предельной остроте, а не затуманенный благоговением. Ну как, вам уже лучше?

— Э-э, да, спасибо, — пробормотал лорд не слишком уверенно.

Снова завладев бутылкой коньяка, Эйнштейн вторично наполнил мензурку лорда, на сей раз — в качестве извинения — до краев.

Прежде чем заговорить, лорд Карстерс сделал осторожный глоток.

— Расскажите мне теперь об этом дутарианском боге.

— Буду краток, — серьезно сказал профессор, отставляя в сторону бутылку. — Где-то на рубеже четвертого и третьего тысячелетий до нашей эры жрецы города Дутар призвали сверхъестественное существо, чтобы то помогло жителям справиться с местными горцами, которые постоянно крали их коз. Монстр откликнулся на просьбу, съел всех горцев вместе с козами, но потом не пожелал убраться туда, откуда взялся. Мало того, он угрожал пожрать народ Дутара, если его не обеспечат другой едой, и именно человечиной. Собственно, добыча этой, гм, провизии и лежала в основе двухсотлетней экспансии и завоевательной политики Дутара. А создание империи было всего лишь побочным эффектом.

Покуда лорд Карстерс переваривал услышанное, профессор пригубил из собственной мензурки. Для следующей части повествования ему это определенно требовалось.

— В конце концов население устало от бесконечных сражений и попыталось уничтожить демона. Однако, даже располагая всей военной мощью милитаристской империи, дутариане видели, что битва с монстром оборачивается не в их пользу. Гибель казалась неотвратимой, пока потомки тех самых магов, что когда-то вызвали это чудовище, не пустили в ход чары, над которыми они трудились последние двести лет.

— И? — поторопил профессора Карстерс, взбалтывая в мензурке коньяк, чтобы посмаковать отличный букет.

— И чары те сработали, черт возьми, — в известной степени! — подавшись вперед, Эйнштейн заговорил быстрее. — Прямо под храмом Бога Кальмара произошло извержение вулкана, которое разнесло храм на куски и уничтожило город Дутар, положив конец дутарианскому народу как силе, с которой нужно считаться, и конец Богу Кальмару. Во всяком случае, так все думали. Когда извержение достигло наивысшей точки, Бог Кальмар и его храм исчезли. Жрецы оказались в ловушке внутри храма и, как все полагали, тоже погибли. Однако лет десять спустя один из них появился вновь. Он совершенно спятил, но речь его оставалась достаточно внятной, дабы открыть слушавшим его, что Бог Кальмар все еще жив, хотя и страшно обожжен. Еще более ужасало известие, что монстр претерпевает какую-то странную мутацию и со временем покинет свое старое тело ради совершенно нового, предположительно, еще более могучего, чем первое. Относительно того, когда именно произойдет это чудо, жрец высказывался несколько туманно, но клялся, что бесспорным предупреждающим знаком будет изменившийся лик луны.

Профессор сделал большой глоток коньяка, полностью осушив мензурку; в помещении был слышен лишь один звук: тиканье часов на каминной полке.

— Похоже, времени на это потребовалось чуть больше, чем все ожидали, — сказал он, отставляя мензурку в сторону. — Но что такое для демона несколько тысяч лет — больше ли, меньше, — верно?

Тяжело задумавшись, лорд Карстерс прокручивал в голове рассказанное профессором.

— И именно на этом основывается ваша вера в то, что мир скоро будет уничтожен?

— По существу, да.

С мензуркой в руке лорд Карстерс встал и принялся расхаживать по лаборатории.

— Поистине захватывающая история, сэр. Хотя, что касается красивых легенд, мифы ульдонских людей-ящериц о сотворении — вот истинное удовольствие для ценителя на долгие годы. Должны быть какие-то материальные подтверждения изложенной вами теории.

Эйнштейн, поколебавшись, встал. Делать нечего, придется.

— Признаюсь, в лучшем случае это лишь косвенные доказательства, — сказал он, подходя к полке с множеством папирусных свитков. Выбрав нужный свиток, профессор с хрустом развернул его.