Александр Экштейн - Люди полной луны Страница 6

Как работодатель и как человек, имеющий на это право, Аскольд Иванов, увольняя Сергея Васильева, был прав, но как стратег проигрывал. Обладание безукоризненной овчаркой никак не компенсирует отсутствие умного и достаточно прозорливого друга.

Аскольда Иванова можно понять, ему было обидно, но председателя правления Азово-Черноморского банка, Аскольда Борисовича Иванова, понять было трудно. Ни хрена себе шишка государственной значимости, да кто он такой! Конечно, кто он такой, знали многие. Знали устроители конкурса «Мисс курорта Сочи», еще бы не знать, кто платит деньги. Знали деловые партнеры, но на то они и деловые партнеры. Знал главный администратор гостиницы «Даго», как не знать человека, который платит за номер семьсот пятьдесят гринов в сутки. С Аскольдом Ивановым был в хороших отношениях и Саркис Вазгенович Ольгерт, детально-спекулятивный мафиози южного розлива по кличке Резаный, но он был в хороших отношениях со всеми до определенного момента и на соответствующем уровне. Заместитель главы администрации города Сочи полковник Краснокутский, одновременно начальник УВД города, здоровался с Аскольдом за руку. Знали его и москвичи, более того, они специально прибыли в Сочи для встречи с ним, и это хорошо, это правильно, Аскольд отмывал их деньги от противозаконной грязи законными методами провинциальной непосредственности. На этих можно было рассчитывать, но не дальше границ взаимовыгоды. Аскольда Иванова знали художники, скульпторы, поэты, интеллектуальная элита, эстрадные звезды, но эти ребята знают всех, кто платит им деньги. И что? Это же Сочи в хорошее для делового отдыха время. Здесь все как в Москве осенью, зимой и весной. Здесь в любое время подойдет кто-то в белом и кривоногий, плюнет в лицо и свалит, то бишь уйдет, а ты, весь оплеванный, останешься. Короче, Аскольд Иванов слишком уж возвысил возможности своего самолюбия, но после невыполнения его просьбы Сергеем Васильевым он просто-напросто закусил удила.

— Ты для меня уже не Сергей, вы для меня Сергей Андреевич, и вы уволены, прощайте, — сообщил он пришедшему к нему за объяснением Сергею Васильеву.

— Аскольд…

— Борисович, — напомнил ему Аскольд Иванов.

— Опустись на землю. В любом государстве были, есть и будут люди, за которых оно растопчет десяток-другой банкиров, даже не задумываясь, а то был именно такой человек. Ты понимаешь, Аскольд…

— Борисович. Вы уволены, Сергей Андреевич.

Аскольд Иванов еще не дорос до истинного хозяина жизни, и поэтому поле действия для его недоброжелателей было обширным. Он еще не понимал, что планка обиды должна быть на той высоте, которую можно преодолеть.

Покинув номер оскорбленного банкира, Сергей Васильев вышел на улицу. «Хорошая была работа, денежная», — запоздало пожалел он и радостно улыбнулся, увидев прямо напротив себя взорвавшуюся восторженными цвета-ми магнолию…

Ну конечно, у этого финансиста с бычьим именем Аскольд разнуздалось самолюбие, и он уволил своего начальника службы безопасности. Ладно начальника, друга уволил. Преданного и умного друга. Хотя кто его знает? Как можно сочетать преданность и ум? Ну ладно, проницательного друга уволил с должности начальника службы безопасности. Мне смешно. Вот он вышел, этот Аскольд, из своих гостиничных пенатов с лицом разъяренного онаниста, и рядом с ним эта разъяренная своей девственностью девственница. Два разъяренных хищника. «Вы оторвали мне рукав пальто». Он и она хотят и могут, но не получается. Еще та ситуация. Я стою на балконе и рассматриваю синеющее невдалеке море в бинокль, даже не море, пляж рассматриваю. Вот он снял халат, вот она сняла халат, вот они… Что это такое? Она имеет свой бинокль и тоже глядит в него куда-то в море. Потрясающая в своей аккуратности задница. Впрочем, нет, это не ее, это рядом с ними две девицы из обслуживающего персонала гостиницы принимают заказы у постояльцев на пляже и доставляют им прямо в шезлонги. «Принесите мне, пожалуйста, гранату с выдернутой чекой». Мне смешно. Ага, ты куда смотришь? Ирочка Васина, смотри в свой бинокль прямо на мой балкон, прямо на меня, прямо в меня! Ну да, конечно, где мой халат? Стою один, голый, балкон высокий, по бокам защищенный, впереди пространство, море, и все равно нашлась баба, которая рассматривает меня в бинокль и, я почти уверен в этом, считает извращенцем. Мне смешно…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Этот клоун, как вы выражаетесь, Аскольд Борисович, к цирку не имеет никакого отношения. Никаких особых данных по нему нет. Прибыл на отдых из Москвы, и это единственное, что настораживает даже больше, чем криминальное прошлое.

Полковник Краснокутский сделал шаг к окну своего кабинета и сосредоточенно замолчал, рассматривая двор управления. Неожиданно он напрягся, с изумительной ловкостью вскарабкался на подоконник, открыл форточку и раздраженно закричал кому-то:

— Какого хрена, Степанчук! Убери эту бандуру от моей машины, совсем осатанели, убери, кому говорю! — Полковник спрыгнул с подоконника и, коротко взглянув на Аскольда Иванова, уточнил: — Фамилия этого клоуна Чебрак, Алексей Васильевич Чебрак, ученый-генетик. Больше ничего не известно.

— Ученый? — пренебрежительно хмыкнул Аскольд Иванов. — Значит, никто.

— Возможно, — уклончиво произнес Краснокутский. — Но приехал на отдых с деньгами, с охраной и броней в «Домик». Приехал, как вы знаете, из Москвы, а оттуда все, что угодно, может заявиться, любая пакость.

Кабинет Краснокутского был похож на самого Краснокутского. Обыкновенный кабинет начальника УВД города. Единственной странностью была мексиканская шляпа сомбреро, висящая на том месте, где обычно висит портрет руководителя государства, и чучело игуаны на сейфе. Когда-то полковник Краснокутский по линии Интерпола работал в Мексике и с тех пор относился к этой стране с трепетом влюбленного, а к людям, не любящим Мексику, с явным подозрением.

— Вам не приходилось бывать в Акапулько? — вскользь поинтересовался он у Аскольда Иванова.

— Какое там, к черту, Акапулько, полковник, тут на родине все лицо, можно сказать, заплевали, а вы со своим Акапулько лезете. Умный человек туда без дела не поедет, а у меня там дел нет.

— Ага, — произнес полковник Краснокутский и бросил виноватый взгляд на сомбреро. — Ну… — неопределенно предположил он, нажимая кнопку срочного вызова. И, как бы отбросив в сторону все сомнения, обрисовал ситуацию вбежавшему в кабинет сержанту: — Вот этого субчика в камеру!

— Есть! — восторженно воскликнул сержант и, схватив опешившего Аскольда Иванова за затылок левой рукой, а правой вывернув ему руку к лопатке, уволок пытающегося затормозить ногами банкира из кабинета.

— Так, — уточнил вслух оставшийся один полковник и презрительно добавил: — Проклятые гринго.

Полковник был старомодным и поэтому смелым. Он знал, что его ждут крупные, фактически катастрофические, неприятности по службе, но он не мог избавиться от уверенности, что все банкиры — жулики, а банкиры, пренебрежительно отзывающиеся о Мексике, не просто жулики, а позорные извращенцы.

Аскольда Иванова освободили из-под стражи через шесть часов. А через десять, утром следующего дня, полковнику Краснокутскому звонил его друг по школе милиции и по юридическому факультету МГУ полковник Хромов, один из заместителей начальника МУРа по оперативно-разыскной работе, то есть классный сыщик Ленька Хромов, который проработал двадцать лет в уголовном розыске, вследствие чего о нем с нескрываемым раздражением и скрытым восхищением вспоминали лихие хлопцы на разных режимах, в разных тюрьмах и в разных колониях.

— Честно мне скажи, Палыч, ты сдурел или у тебя пуля в голове шевельнулась? Насколько мне известно, у тебя ранений в голову нет, значит, вероятность первого предпочтительней. Ты одурел, признайся?

— А в чем дело? — возмутился Краснокутский. — Ты глянь на его физиономию, точно сексуальный маньяк, на Чикатило похож, только выше, моложе и черты лица другие, а так вылитый.

— Ох, Палыч, Палыч, — посетовал Хромов. — Я-то за тебя, но ведь его адвокат к министру пробивается.

— А что министр? — насторожился незнакомый с новым министром Краснокутский.

— Хороший парень, — успокоил его Хромов. — Но они выше лезут, к президенту. А ты ведь не прав, Палыч, честное слово, не прав. Скажи, он плохо об Акапулько отзывался?

— Хуже некуда… — начал было Краснокутский, но спохватился и недовольно одернул друга: — При чем тут Акапулько, Хромов?

— Вот и я говорю, ни при чем. Ты бы на месте все уладил, извинился 6ы что ли?…

— Ты хочешь, чтобы я его застрелил? — удивился Краснокутский.

— Юрка! — Теперь уже Хромов одернул друга и сразу же посочувствовал: — Лучше бы он сам застрелился.

Полковник Юрий Павлович Краснокутский любил юмор, но не всегда точно ориентировался в его возникновении.