Терри Пратчетт - Бац! Страница 6

Ваймс закрыл глаза и вызвал в памяти маленькую фигуру, одетую в тяжелую кожаную робу черного цвета и тщательно прячущую под капюшоном лицо, чтобы не нарушить закон лицезрением дневного света. Маленькая фигура с большими словами. Ваймс повторил их про себя:

«Опасайтесь троллей. Не доверяйте им. Захлопывайте перед ними дверь. Они ничто, всего лишь следствие несчастного случая, пустые, нечистые отходы минерального мира, ревнивое подражание живым и мыслящим существам. В голове и сердце тролля камень. Он не строит, не копает, никогда не сажает и не собирает урожай. Он появился на свет украв, и с тех пор крадет повсюду, где протаптывает свой путь. Когда же он не ворует, то замышляет кражу. Он живет только для того, чтобы умереть, освободиться от непосильного бремени мыслей. Я говорю об этом со скорбью. Лишение тролля жизни — не убийство. И даже самое жестокое будет всего лишь проявлением милосердия.»

Вот теперь он реально увидел, насколько хуже все могло быть. Ваймс сощурился, изучая газету, ему нужно было хоть какое то подтверждение того, что население Анк-Морпорка еще не сошло с ума окончательно.

— Проклятье! — он вскочил и с грохотом ринулся вниз по ступеням к Шельме, чуть ли не съежившийся при его появлении.

— Кто-нибудь знал об этом? — грозно вопросил он, хлопнув газетой о Книгу Записи Происшествий.

— Знал о чем? — спросила Шельма.

Ваймс ткнул пальцем в небольшую иллюстрированную заметку на четвертой странице, проткнув при этом газету насквозь.

— Видишь? — зарычал он. — Этот безмозглый идиот с Почты напечатал марку, посвященную Кумской Долине!

Дварфка кинула нервный взгляд на статью. — Э… два вида марок, сэр, — сказала она.

Ваймс вгляделся. Ему не удалось сразу заметить все детали из-за охватившей его ярости. Действительно, две марки. Они были практически одинаковыми. На обеих была изображена Кумская Долина — каменистая пустошь, окруженная горами. На обеих была изображена битва. Но на одной из них маленькие фигурки троллей преследовали дварфов справа налево, а на другой, дварфы гнали троллей слева направо. Кумская Долина, место где тролли подстерегли дварфов и дварфы подстерегли троллей. Ваймс застонал. «Выбери дурацкую историю по своему собственному вкусу, десять центов за марку, идеал коллекционера.»

— «Мемориальный выпуск в честь Битвы при Кумской Долине», — прочитал Ваймс — Но мы не хотим ее увековечивать, мы хотим, чтобы о ней забыли!

— Это всего лишь марки, — сказала Шельма, — я имею в виду, что марки не запрещены законом…

— Должен быть закон, запрещающий дураков!

— Если бы такой был, сэр, нам бы пришлось все время работать сверхурочно, — ухмыльнулась Шельма.

Ваймс немного успокоился.

— Это точно, столько тюрем сразу и не построишь. Помнишь те марки с капустным запахом, выпущенные в прошлом месяце? «Пошлите вашим детишкам глоток родного запаха»? Если слишком много таких марок сложить в одном месте, они самовозгорятся.

— Этот запах до сих пор не выветрился с моей одежды, сэр.

— Он не выветривается у многих людей и за сотни миль отсюда, насколько я понимаю. Что мы сделали с этой дрянью в конце концов?

— Я убрала их в ящик для вещественных доказательств № 4 и оставила ключ в замке, — ответила Шельма.

— Но Шнобби обычно тащит все, что плохо лежит… — начал Ваймс.

— Это точно, сэр! — со счастливым видом ответила Шельма — я их с тех пор и не видела.

Из столовой раздался грохот и вопли. Какая то часть Ваймса, может та самая, что ожидала взрыва, заставила его пронестись через весь кабинет и вниз по коридору в столовую с такой скоростью, что пыль на полу завихрилась.

Перед его глазами предстала картина, живописующая разные оттенки виновности на лицах ее участников. Один из столов на подмостках был опрокинут. Еда и дешевая жестяная посуда были разбросаны по полу. По одну сторону от этого беспорядка тролльские констебли Шпат и Сланец стиснули с боков тролля констебля Слюду, по другую — капрал Шнобби, вероятно человек, и констебль Пикша, определенно человек, удерживали в воздухе дварфийского констебля Разбищита. Сидящие за другими столами стражники, начали приподниматься со своих мест. И в возникшей тишине раздался звук, который могли услышать только подготовленные уши человека, знающего к чему прислушиваться, звук того, как замирают, а затем расслабляются руки, занесенные над рукоятками оружия.

— Так, — произнес Ваймс в звенящей пустоте, — чья небылица будет первой? Капрал Шноббс?

— Видите ли, мистер Ваймс, — сказал Шнобби Шноббс, опуская безмолвного Разбищита на пол, — эээ… Разбищит… он взял эээ… да, он взял кружку Слюды по ошибке и эээ… и мы все заметили его оплошность и вскочили, ага.. — Шнобби, успешно преодолев начало, стал торопливо развивать идею, — и стол опрокинулся… потому что… — тут лицо Шнобби приобрело выражение непроходимой тупости, что выглядело довольно устрашающе, — ему бы стало по-настоящему плохо, если бы он хватанул тролльского кофе, сэр.

Ваймс вздохнул про себя. Когда Шнобби закончил свое глупое и неубедительное вранье, оно казалось уже не таким и неудачным. Оно было совершенно неправдоподобным и это было его единственным достоинством. Все знали, что ни один дварф даже близко не подошел бы к кружке тролльского кофе-эспрессо — расплавленной смеси химикатов, посыпанной сверху тертой ржавчиной. Также все понимали, что Ваймс не мог не видеть занесенный вверх топор Разбищита и застывшего констебля Лазурита, выкручивающего дубинку из рук Слюды. И еще все понимали, что Ваймс был готов вышвырнуть на улицу первого же идиота, сделавшего неверное движение и, возможно, также любого, оказавшегося слишком близко к нему.

— Значит так все и было? — спросил Ваймс, — и это не могло быть отпущенным ненароком грязным замечанием о своем коллеге и о представителях его расы? Дополнительным идиотизмом в копилку всей дряни, что заполнила улицы города?

— О, ничего подобного, сэр, — ответил Шнобби, — всего лишь одно их этих… недоразумений.

— Тут чуть не произошел несчастный случай, так? — повторил Ваймс.

— Дассэр!

— Но мы не хотим больше никаких несчастных случаев, так, Шнобби?

— Нетссэр!

— Никто из нас не хочет никаких несчастных случаев, я полагаю, — сказал Ваймс, оглядывая комнату. С несколько мрачным удовлетворением он заметил, что некоторые констебли вспотели от усилий, стараясь не шевелиться. — А они очень легко случаются, если ваши головы не поглощены работой полностью. Это всем понятно?

В ответ послышалось бормотание.

— Я не слышу!

На этот раз хор на тему «Есть, сэр!» был исполнен более внятно.

— Отлично, — отрезал Ваймс, — а теперь все валите отсюда и поддерживайте порядок в городе, потому, что я дьявольски уверен, это должно делаться не здесь! — Он со значением поглядел на констеблей Разбищита и Слюду и поспешил назад в главный офис, где почти врезался в Ангуа.

— Простите, сэр. Меня привлек шум… — начала она.

— Не беспокойся, я уже разобрался, — ответил Ваймс, — но мы были на грани.

— Некоторые дварфы уже находятся на самом пределе, сэр. Я по запаху чувствую, — сказала Ангуа.

— Ты и еще Фред Колон… — произнес Ваймс.

— Я не думаю, что все дело только в Мясодробилке. Это что-то… чисто дварфийское.

— Ну этого мне из них не выбить. И как раз тогда, когда все идет из рук вон плохо, я должен интервьюировать этого чертового вампира.

Слишком поздно Ваймс заметил предостережение в глазах Ангуа.

— Эм… Я думаю, что вы имеете в виду меня, — сказал тихий голос позади него.

Фред Колон и Шнобби Шноббс, оторванные от продолжительного кофейного перерыва, лениво брели по Бродвею, проветривая униформу. С какой стороны не посмотри, но идея отложить на какое то время возвращение в полицейский участок была очень недурна.

Они брели с таким видом, как будто у них впереди была целая вечность. Так оно и было на самом деле — они патрулировали улицы. Бродвей был выбран ими потому, что он был загруженным и широким, и потому, что в этой части города дварфы и тролли попадались редко. Выбор был безупречным, в последнее время во многих районах города дварфы и тролли либо праздно шатались по окрестностям группами, либо стояли на месте группами, на случай, если другие праздно шатающиеся засранцы попытаются набедокурить в их округе. Подобные стычки постоянно происходили в течении нескольких последних недель. По мнению Фреда и Шнобби, порядка в таких районах не хватало и поэтому глупо было тратить свои силы, чтобы сохранить то, чего и так практически нет. Никто не пойдет пасти овец туда, где всех овец давно съели волки, так ведь? Это и ежу понятно. В то время как на больших улицах вроде Бродвея, было что охранять, так как там еще оставался порядок. Здравый смысл говорил им, что это верно. Все было настолько очевидно, насколько очевиден нос на лице, особенно, если глядеть на лицо Шнобби.