Потерянный парадокс - Фредерик Браун Страница 6

силен в логике, тогда мне тебя жаль. Тогда забудь все, что тебе вбивали в голову твои профессора, и помни лишь одно: я — свихнутый, чокнутый, повернутый, и в этом — вся разница. Сумасшедший не обязан быть логичным. Неужели ты не понимаешь, что мы с тобой живем в разных мирах? Ты находишься в мире, который у нас называется нормальным, а называется он так потому, что ты воспринимаешь события и явления так же, как и масса других нормальных людей. У нас каждый живет в своем собственном мире. А поскольку материя есть не что иное, как разновидность сознания…

— Вы так считаете? — перебил его Шорти.

— Конечно.

— Но ведь это — постулат логики. Например, Декарт…

Доупи энергично замахал в воздухе рогаткой.

— Да, я знаю, что постулировал Декарт. Но были и другие философы. Дуалисты. И вот их-то логика встала нам поперек горла. Они разделились на два лагеря и заняли диаметрально противоположные позиции. Не могут же оба лагеря ошибаться? Ну, не глупость ли? Но факт остается фактом: материя есть разновидность сознания, даже если не до конца свихнутые люди и думают по-другому. Однако есть разновидность сознания нормальных людей, которое они все разделяют, и есть разновидность сознания свихнутых. Они в каком-то смысле тоже ее разделяют, но не целиком.

— Я не вполне понимаю. Вы хотите сказать, что у вас есть тайное общество… сумасшедших, которые… хм… живут, так сказать, в другом мире?

— Почему «так сказать»? — с пафосом воскликнул Доупи. — Никаких «так сказать». У нас не существует никакого тайного общества или чего-нибудь в этом роде. Иными словами, мы существуем одновременно в двух вселенных. Одна — нормальная: там мы родились и там находятся наши тела. И если мы в достаточной степени обращаем на себя внимание нормальных людей, нас помещают в психушки. Но у нас есть и другая жизнь, во вселенной нашего разума. Поэтому сейчас я и нахожусь здесь. И ты тоже находишься здесь, в моем разуме. Но в действительности нас обоих здесь нет.

— Фьюить! — присвистнул Шорти. — Как я могу находиться в вашем…

— Я тебе уже объяснял: в машине времени что-то разладилось. Но логика в моем мире занимает не особо почетное место. Меня не волнуют парадоксы. А машина времени — это просто безделушка. Пустяк. У наших полно машин времени. Многие из нас таскались сюда, чтобы поохотиться. А на другом транспорте сюда не доберешься. Это мы перебили здесь всех динозавров, потому они и…

— Погодите, — спохватился Шорти. — Мы находимся в юрском периоде. Так он что — существует в вашем… сознании или он настоящий? По-моему, он выглядит вполне настоящим.

— Он и есть настоящий, только на самом деле его никогда не было. Это же очевидно. Если материя — разновидность сознания, а у ящеров — ни сознания, ни мозгов, то в каком еще мире они могли бы жить, кроме того, который мы потом для них выдумали?

— О боже, — простонал Шорти. Собственный разум показался ему жужжащей мухой, летающей по кругу. — Вы хотите сказать, что динозавров никогда не…

— Гляди, один идет сюда, — сказал изобретатель.

Шорти подпрыгнул. Он вертел головой во все стороны.

Ничего даже отдаленно похожего на динозавра.

— Не туда смотришь, — усмехнулся Доупи. — Вон он, шлепает сквозь кусты. Сейчас я его, как муху.

Доупи вскинул рогатку. Шорти посмотрел в направлении кустов. Небольшое, напоминающее ящерицу существо огибало чахлый куст. В отличие от ящериц, оно прыгало на двух задних ногах. Размеры существа не превышали полутора футов.

Доупи натянул резинку. Камень с шипением вырвался из рогатки и засветил ящеру между глаз. Тот упал. Изобретатель бросился к добыче и поднял ее за хвост.

— Второй будет твоим, — предложил он.

Шорти уставился на мертвого ящера.

— Да это же струтиомим![3] — воскликнул он. — О-го-го. А что, если сюда явится какой-нибудь крупный динозавр? Скажем, бронтозавр или королевский тираннозавр?

— Не явится, — успокоил его Доупи. — Мы их всех перебили. Осталась только эта мелкота. Но охотиться на них все равно интереснее, чем на кроликов, правда? На этот раз с меня хватит и одного. Мне что-то уже поднадоело здесь. Так как: будешь стрелять? Тогда я тебя подожду.

Шорти покачал головой.

— Я вряд ли сумею хорошо прицелиться. Давно не держал в руках рогатку. Пусть живут. А где машина времени?

— В двух шагах от тебя.

Шорти сделал два шага вперед и опять погрузился во тьму.

— Постой, — окликнул его изобретатель. — Мне нужно задать координаты. Ты ведь хочешь вернуться туда, откуда выпал?

— Думаю… это было бы лучшим вариантом. Иначе могут получиться всякие недоразумения. Где мы сейчас?

— Опять в шестьдесят восьмом году. Этот парень все еще мучает аудиторию своими домыслами насчет исчезновения динозавров. А рыжая девчонка — и впрямь милашка. Честное слово. Хочешь подергать ее за волосы?

— Нет, — отказался Шорти. — Я хочу вернуться в шестьдесят третий. Не будете ли вы любезны переместить меня туда?

— A-а, так ты выпал из шестьдесят третьего? Вот где произошел сбой! Думаю, я сумею тебя вернуть.

— Думаете? — встревожился Шорти. — А вдруг я вернусь на день раньше и шмякнусь к себе на колени?

Доупи засмеялся.

— Нет, не шмякнешься, ты же не свихнутый. А вот со мной такое однажды было. Давай поторапливаться. Мне пора возвращаться.

— Спасибо за путешествие, — сказал Шорти. — Постойте. Ответьте мне еще на один вопрос про динозавров.

— Задавай, но побыстрее. Дырка во времени вот-вот затянется.

— Я подумал: а как же вы убивали крупных динозавров? Их-то не убьешь из рогатки? Или вы ухитрялись?

Изобретатель усмехнулся.

— Другого оружия у нас не было. Лупили по ним из крупных рогаток, вот и все. Прощай, парень.

Шорти почувствовал толчок и вновь зажмурился от яркого света. Он стоял в проходе аудитории.

— Мистер Маккаб, — донесся до него язвительный голос профессора Дологана. — До конца лекции еще пять минут. Не угодно ли вам вернуться на место? И простите за нескромный вопрос: вы часом не ходите во сне?

Шорти торопливо плюхнулся на стул.

— Я… нет… Простите, профессор.

Оставшееся время он просидел словно в тумане. Он не мог поверить, что все это происходило с ним во сне. Чтобы сон был настолько живым и объемным? Правда, его авторучка исчезла, но он вполне мог обронить ее где-нибудь в другом месте. Однако картины увиденного преследовали Шорти весь день, пока он не убедил себя, что это все-таки был сон. И еще целую неделю случившееся будоражило его, не давая покоя.

Но проходило время, и некогда яркие картины потускнели в его памяти. Через год Шорти уже смутно вспоминал о