Светлана Багдерина - Срочно требуется царь Страница 62

– Где…

– …мои…

– …штаны…

– …свечка…

– …носки…

– …меч…

– …сапоги…

– …куртка…

Стук-стук-стук.

– Ваши высочества?.. Вы уже спите?..

– Он издевается? – прекратив на секунду поиски меча-свечки-штанов-сапог-курток и обращаясь голосом великомученика в гремящее раскатами музыки боя пространство, полюбопытствовала царевна.

– Это я, Карасич! Из караула на воротах! – нервно пристукивая в дверь при каждом ударном слоге, продолжал, оставаясь в неведении относительно происходящего в царских покоях, стражник.

– Что случилось, Карасич? – оставив попытки найти впотьмах хоть что-нибудь, из того, что было действительно необходимо сию секунду, Иванушка предпринял новую авантюру – поиск двери.

Через несколько минут искомое открылось без участия Ивана, и большой факел осветил встревоженное лицо едва не подпрыгивающего от волнения караульного.

– Ваши высочества! – чуть не плача заголосил он в смятении, узрев перед собой насупленный лик полуодетого лукоморца. – Ваше высочество!.. Там такое… такое…

– От-ставить «такое»! – Серафима вынырнула из-за плеча полностью готовая ко всем ночным сражениям, какие только на свою вражью голову собирался предложить им предполагаемый противник. – Дол-ложить по существу! Кому там жить надоело?

Напугал вид воинственной Ивановой супруги Карасича или успокоил, но стражника словно подменили: он резко кивнул головой, щелкнул каблуками и, как-то ухитряясь перекрывать ни на минуту не прекращающийся уличный тарарам, четко отрапортовал:

– В темноте их там толком не видать, но по предварительным оценкам в отряде человек тридцать-сорок! Кроме того, с ними четыре барабанщика и три трубача!

– Кто бы мог подумать… – не удержалась от комментария царевна.

– Чего им здесь надо? – воспользовавшись светом факела в дверном проеме, Иванушка экстренно отыскал и напялил большую часть предметов своего туалета и поспешил присоединиться к жене.

– И кто командир?

Стражник смешался, побледнел, мучительно сглотнул, словно у него была летальная форма ангины в последней стадии, потом медленно посерел под цвет обоев в коридоре и, наконец, сипло выдавил:

– Он говорит, что он – законный царь страны Костей. И пришел получить то, что принадлежит ему по праву. Слегка подпалив от полноты чувств и без того не новый тулупчик колдуньи. Блестящим и ухоженным, как меч или топор палача. Не пойман – не вор.

На то, что это были ангелы, отвечающие именно за возмездие, а не за что-либо еще, указывали громы, стиснутые в кулаках, горящие очи, мечущие молнии, буря на челе и общая ужасность их ликов. Долго там просто не на что было смотреть. Скорее даже, «Капитального или временного». Как получится.

Если быть точным, то прозвучало эти примерно так: «Кхм… Извините, не помешал? Господин Вранеж, погода сегодня хорошая… А известно ли вам, что толщина шкуры бегемота может достигать пяти сантиметров? А что если к желтой краске добавить синюю, то получится зеленая? Нет? Но тогда вы просто обязаны знать, что случилось с городской казной!»

Настолько неприятного, что приходила в голову мысль, что дело тут не в гастрономических пристрастиях волков, а исключительно в личной неприязни.

Откровенно говоря, не то, чтобы хотела. Чтобы не сказать, что не хотела вовсе, и еще готова была приплатить тому, кто освободил бы ее от обязанности заниматься кропотливым и скучным делом приведения городской экономики в рабочее состояние, а на очереди была вся страна, но кто ее спрашивал… Как метко заметил однажды покойный ныне царь Костей Бессмертный, «Ой, ноблесс, ноблесс – не оближь меня…». Не то, чтобы она этим когда-нибудь занималась. Правда, не факт, что он мог и собирался это сделать. Или, может быть, пошел писать заявление по собственному желанию.

Через неделю. То есть по двести граммов мяса и костей на каждую семью гильдии.

Половина из лоскутов которого были не частью дизайна, а заплатками. Иногда на предыдущих заплатках. То есть, приблизительно каждые три шага.

Вернее, бросился только Сойкан, а остальные потащились черепашьим шагом, то спотыкаясь о неожиданные коряги и колдобины, то натыкаясь и наступая на пятки друг другу.

Конечно, по этой причине должны были просыпаться как минимум процентов восемьдесят, но песочные часы-будильник – устройство, в котором сразу, как только заполнится нижняя колба, отваливалось дно, песок по желобу высыпался на лопаточки платинового колеса, которое приводило в движение сложный циркониевый механизм раскачивания золотых колокольчиков, вращения запаянного серебряного стакана с шариками, раздувания мехов свистка из слоновой кости – было таким дорогим, что позволить его могли только люди, которые обычно в своей жизни никогда не испытывали необходимости вставать по сигналу будильника.

В первую очередь самых пыльных, куда он не заглядывал со школьной скамьи.

Кривоногом в ее понимании. Люди, более сведущие в стульях и в дворцах, отданных когда-то давно под городскую управу, при виде его пришли бы в экстаз и благоговейно определили бы этот стиль как «запоздавший вампир».

А, вернее, о том, где хотя бы сотую часть известного науке гастрономии ассортимента достать.

Была бы третья – взялся бы за сердце, но рук было только две, и пришлось выбирать самое необходимое.

Не только в переносном, но и в прямом смысле: откинув половник, девчонка наложила руки на котел и выплеснула на агрессоров воду, приготовленную для вечерней похлебки.

Хотя непосвященному они могли показаться всего лишь мастерами обществ кузнецов и литейщиков, купцов и рудокопов. Потому что коммерческой назвать ее язык не поворачивался даже у него.

Два уныло плетущиеся обоза, которые им все-таки удалось остановить, оказались гружеными под завязку странным и загадочным южным плодом хурмой, который по какому-то необъяснимому капризу матушки-природы не вызревал до полной сладости у себя на знойной родине. И каждый раз новый урожай купцам приходилось сначала везти на север, чтобы потом, проморозив его до основания, вернуть на родину и продать в десять раз дороже, чем безвкусный немороженый. Сразу видно – охрана.

Если быть точным, перевес был тридцать восемь к одному. Одно-единственное, очень короткое предложение было накарябано в самом конце последнего дня приема населения, заключалось в переадресации всех жалобщиков страны и было яростно, с брызгами чернил и кусочками раздавленного пера, подписано самим Макаром. Ириски.

Кривая сабля, лук в позолоченном колчане со стрелами и заляпанная селедкой депеша повышенной секретности прилагались.

В ноябре, в шестом часу, все фигуры темные и кажутся зловещими по определению.

Люди в таких случая оставляют после себя сообщения типа «Вася здесь был, мед-пиво пил».

Хотя некоторые, особо упертые или близорукие пострадавшие упорствовали в утверждении, что это никакой не кабан, а самый натуральный медведь, поскольку кабанов такого размера не бывает. Семнадцать лет царского воспитания взяли верх даже сейчас.

Если бы трубочисты использовали в своих работах такое количество остро отточенного железа. Там, где треснули. Не взлетел. Наверное, перья отсырели.

Наличие отсутствия четвертого хранителя чужого имущества всем разбойничьим обществом показательно игнорировалось.

Если бы это было в стране Октября, то к весне она бы наверняка проросла вместе с остальными озимыми. Особенно если его там нет.

То есть, размазал по нему равномерным слоем всю грязь, которая до того базировалась только в тылу. До Страшного Суда. Хотя «плюхнул ее в лужу» более точно отражало бы данную ситуацию.

«Ну, ей же ей, не продам я больше и за год, так чего мне головы вам дурить! Говорил же я сразу, что мячи бы лучше пошли!..» Отрубями.

Прощаться перед вылазкой – плохая примета, сказал однажды королевич Елисей, и это было принято дружиной другого королевича как закон. Или даже, скорее, для уверенности и тепла.

«Про приключения и путешествия нет», – разочаровано успели отметить разведчики.

И не без основания. Как раз накануне он отыскал в открытой теперь для подопечных деда Голуба потайной библиотеке и самостоятельно прочел первые три с половиной страницы трактата И.Купалы «Расширенный курс кладологии, кладографии и кладоделения». Пока ребята до нее не добрались.

На жалобу конюха – хозяина этих апартаментов, что места слишком мало, и некуда поставить ни стул, ни шкаф, Вранеж с любезной улыбкой ответил, что стул можно поставить на стол, а шкаф – на кровать. Что вероятнее.

Что случится с городом, Ивану думать не хотелось, а вот что случится с правителем, он знал совершенно точно. Он умрет со стыда. Насколько позволил живот. Зря надеялся.

Выйти в бой в них не осмелился бы и сам владелец, если не хотел стать мгновенной и единственной мишенью для всех искателей быстрой поживы из вражеской армии.