Сергей Шведов - Черный скоморох Страница 63

– Трефовый, ваш выход,– сказал спокойно Феликс, оборачиваясь к брату.

Надо сказать, что достойнейший Пигал тоже узнал чудовище, да и мудрено было не узнать, коли он провел над изучением загадочных карт долгие ночи в раздумьях и сомнениях.

– Я на твоем месте помог бы брату,– сделал замечание Пигал скрестившему руки на груди барону.

– Сдается мне, магистр, что и меня не обделят вниманием в этом замке, слышите?

Звук был мерзким, а уж явившееся на всеобщее обозрение испускавшее его существо и того гаже. Все-таки Феликс был прав в своих претензиях – противник ему достался самый неказистый.

– Послушайте, магистр,– успел сказать барон опешившему спутнику,– пока мы с трефовым суетимся, поищите-ка источник черной волны. А то, чего доброго, эти трясущиеся своды рухнут нам на голову раньше, чем мы завершим свой беспримерный подвиг.

Ибсянин уже рубился с двухголовым чудовищем, отмахиваясь от мечей, летящих в голову со всех сторон, а имперский барон все еще раскланивался со своим противником. Пигал покосился на ближайший шар и понял, что Феликс прав и ему следует либо бежать отсюда сломя голову, либо немедленно приниматься за поиски. Феликсов монстр был тоже четырехрукий, но одноголовый и отвратительно шишковатый. Шишка торчала и на месте носа, что еще можно как-то стерпеть, но теми же шишками было усеяно все тело. А там, где наростов не было, густо росла шерсть зеленоватого цвета, очень похожая на сиринский мох. Голова чудовища была защищена огромным костяным гребнем, от которого отскакивал энергетический меч. Глазки монстра, красные от ярости, злобно косили в сторону Пигала, и магистр на всякий случай отодвинулся подальше в угол, дабы не мешать схватке. У четырехруких было явное преимущество в количестве мечей, но молодые люди оказались более подвижны и, пока хватало дыхания, вполне могли им противостоять.

– Торопитесь, Пигал,– крикнул Феликс,– иначе мы рискуем провалиться к черту в зубы. По-моему, эта штука где-то в правом проходе.

Очень может быть, но как раз правый проход и был загорожен прыщеватой тушей.

– Отвлеките его,– крикнул Пигал барону,– а я попробую проскочить.

Магистр проскочил, хотя меч чудища просвистел едва ли не у самого его уха. Так показалось Пигалу. Во всяком случае, никто с этой минуты не вправе упрекать магистра в трусости или даже в нерешительности. То, что он сейчас проделал, под силу только героической личности. Мало того что его хотели зарубить, так еще могли и затоптать совершенно чудовищными лапами с давно не стриженными когтями. А источник черной волны Пигал обнаружил сразу же. Две черные призмы, погруженные в раствор, плюс колбы, курившиеся зеленоватым дымом. С колб магистр и начал, едва не отравившись расплескавшейся дьявольской жидкостью. Самым трудным было сдвинуть стол, ориентированный на Черную плазму, но в конце концов сиринцу удалось и это. После того как призмы потеряли связь с плазмой, просвещеннейший нейтрализовал их силу, нацарапав на боках острым перочинным ножичком сиринские ругательства. Собственно, последнее было мелким хулиганством, недостойным члена Высшего Совета, но Пигал не смог отказать себе в удовольствии после пережитого волнения.

Из зала послышались один за другим два вопля, от которых остатки волос на голове магистра встали дыбом. Впрочем, просвещеннейший тут же сообразил, что надо не бояться, а уж скорее радоваться. Произведенные из-за угла наблюдения подтвердили его догадку. Оба монстра были повержены, и, похоже, без всяких шансов на воскрешение.

– Браво, магистр! – сказал Феликс, с трудом переводя дыхание.– Вы лучший из специалистов Белой магии, которых я когда-либо встречал на своем пути.

Положим, встречал мессонский барон до сей поры только либийских шарлатанов, но тем не менее даже простодушное признание ваших заслуг греет душу. Две изрубленные туши вызвали у Пигала чувство брезгливости. Зато голубые шары его явно порадовали, поскольку перестали двоиться в глазах, а потрогавший их пальцем Феликс сообщил, что они остывают. Стены тоже перестали крупно дрожать, разве что чуть-чуть рябили. Эта мелкая рябь насторожила магистра, хотя не исключено, что стены просто не успели еще успокоиться после полученной встряски.

– Интересно,– сказал Феликс, разглядывая бесформенные туши,– неужели эти твари были разумны?

– Видите ли, человек молодой,– раздумчиво проговорил Пигал,– это смотря что считать разумом. Но поскольку никаких иных существ в замке, судя по всему, нет, то приходится признать, что ваши противники знали толк в Черной магии.

– Тогда резонно предположить, что эти существа были настолько противны сами себе, что решили покончить жизнь самоубийством.

– Возможно, их просто использовал какой-то жестокий разум, который затеял эту игру.

– Будем надеяться, что Гигу с Птахом тоже повезет, как нам с трефовым,– вздохнул Феликс.

Этот вздох, бесспорно, делал честь молодому человеку, поскольку указывал на присутствие сердца в его груди, пусть и не слишком доброго, но все-таки способного испытывать братские чувства. А стены почему-то не успокаивались, и это наводило магистра на мысли, которыми он не стал делиться со своими спутниками. На обратном пути по переходам гельфийского замка Пигал с грустью констатировал все ту же рябь. Мог ли он в создавшейся ситуации предположить, что это реакция голубого замка на Сагкхову тень, которая перешла и на сыновей проклятого князя? Пигалу казалось, что он просто обязан это сделать.

– У вас карты с собой, просвещеннейший? – окликнул магистра Феликс.

– Они в седельной сумке.

Пигал вздохнул с облегчением, оказавшись на свежем воздухе. Кажется, точно так же вздохнул за его спиной и голубой замок, избавившийся от ненавистных гостей. Пропустив молодых людей вперед, магистр некоторое время присматривался к стенам замка. Рябь исчезала, в этом он мог бы поклясться. Догнал Пигал своих спутников, когда те уже садились на коней. Просвещеннейший сразу же полез в седельную сумку. К счастью, карты оказались на месте.

– Вот тебе раз! – сказал Феликс, заглядывая сиринцу через плечо.– Да это же Милена.

Барон был совершенно прав, на пиковой карте была их реланская знакомая во всем блеске молодости и красоты. А на трефовой карте была ее кареглазая сестрица. Из реланской компании отсутствовала только тетушка Елена. Зато на бубновой и червонной картах были две неизвестные девицы, тоже, представьте себе, неизъяснимой красоты.

– По крайней мере, мы знаем теперь, что Гиг и Птах дело свое завершили успешно,– спокойно заметил ибсянин.

Замечание было логичным, и просвещеннейший согласился с ибсянином. Смущали магистра девицы, зачем-то появившиеся на картах.

– Совсем как живая,– вздохнул Феликс, разглядывая несравненную.– Но мне не нравится черная рамка. А вам, магистр?

Пигалу не нравились не только рамки, но и девицы. Слишком уж свежи были в памяти реланские приключения. Просвещеннейший вообще не доверял женщинам, не говоря уже о тех, которые на глазах превращаются в монстров.

– Нет смысла возвращаться на Релан,– уверенно заявил ибсянин.– Там мы видели всего лишь фантомы, а реальных несравненных следует искать где-то в другом месте.

Просвещеннейший Пигал был совершенно согласен, что на Релане молодым людям делать нечего, но, с другой стороны, он не испытывал ни малейшего желания искать девушек в другом месте. Все, что исходило от карт, несло члену Высшего Совета одни неприятности. Если эти карты порождение Черной плазмы, то не лучше ли выбросить их подальше? Хотя молодые люди теперь вряд ли позволят ему это сделать. И не позволят по той причине, что сами тесно связаны с Черной плазмой. В этом просвещеннейший Пигал почти уже не сомневался. Ну взять хотя бы Андрея Ибсянина. Почему он столь безошибочно из миллиона планет выбрал именно ту, где их поджидали изображенные на картах чудовища?

– Кстати, трефовый, тебе не кажется, что ты выбрал планету подозрительно удачно? – Вопрос, вертевшийся у сиринца на языке, прозвучал из уст барона Феликса.

– Все очень просто,– пожал плечами Андрей.– Я представил себе монстра с карты и спросил сам себя, где бы я мог его найти, и тотчас в моем мозгу всплыла эта планета и маршрут к ней.

– Любопытно,– протянул Феликс.– А если я попробую повторить твой трюк с девчонкой, у меня получится?

– Попробуй,– подзадорил ибсянин.– Тогда и увидим.

Станцию разыскали без труда, благо предусмотрительные строители соорудили ее недалеко от голубого замка. Феликс сосредоточился, представляя во всем блеске свою несравненную. Отпечаталась она в его памяти на редкость четко. Барон поднял руку, сигнализируя спутникам, и шагнул вперед, но, как вскоре выяснилось, одного шага было мало, путь предстоял неблизкий. Надо сказать, что ощущения в этот момент он испытывал необычные. Очень похоже было на то, что кто-то посторонний пробрался в его мозги и отдает команды ногам, которые с готовностью маршируют. А закончилось все так же внезапно, как и началось,– распахнулись ворота гельфов, и нестерпимый свет ударил в глаза. Запамятовав, Феликс обнаружил себя на берегу озера и чуть ли не по колено в воде. Все-таки гельфы были странными людьми, место для станции можно было выбрать и посуше.