Вячеслав Шторм - Женить нельзя помиловать Страница 65

Все началось с того, что сегодня утром я имел глупость сказать Глори: «Подумаешь, велик труд — ребенка накормить!» В результате жена сбежала за покупками, а я раз и навсегда понял, какое наказание ждет в загробной жизни самонадеянных дураков — без помощи женщины кормить маленьких гиперактивных и не по годам смышленых девочек. Честное слово, с мальчиком было бы проще. Наверное…

Как бы там ни было, насчет кормления наше самостоятельное чадо имело совсем другое мнение, чем папа. Во-первых, кашей нужно было кормить любимого плюшевого зайца и крысь. Во-вторых, ее (кашу) нужно было размазывать по столу, по себе, а также по вышеупомянутым зайцу, крыси и папе. В-третьих, метать по сторонам, соорудив из ложки катапульту. Всякий раз, когда очередной плевок каши шлепался на стену или мебель, ребенок издавал радостное «пу!» Ребенку было хорошо. Мне — не очень. С другой стороны, все могло бы быть и хуже — драконозаврам в кухню вход был воспрещен.

— За маму! — упрашивал я, преследуя ложкой ротик ребенка. Ребенок улыбнулся, надул щеки и сделал в ложку «пуф-фф!»

— За Изверга! — выругавшись про себя и протерев заляпанный кашей глаз, продолжал я. Никто не посмеет сказать, что Сэд из Райской Дыры отступился на полпути!

Сработало!

— За Лаку! За Ветерка! За Шану!

Еще три ложки. Я, уже торжествуя победу, зачерпнул четвертую.

Оп-паньки! Звери кончились.

— За Шану! — сделал я слабую попытку. Дочь посмотрела на меня своими огромными голубыми глазищами. Чтоб мне сгореть, если в них не читался явный укор папе-мошеннику.

— За… за… — беспомощно пролепетал я, озираясь по сторонам. Проклятие! Ну почему мы до сих пор не дали имена рыбкам из аквариума в гостиной?! Это ж верные четыре ложки, а там, глядишь, произойдет одно из трех: я придумаю что-нибудь еще, вернется Глори или закончится каша.

И в этот момент в дверь позвонили. О! Идея!

— За дядю, который пришел к нам в гости! — провозгласил я. — Две ложки, потому что он голодный.

Ребенок немного подумал и купился. Неизвестный гость позвонил опять. Ничего, подождет! У меня только-только процесс пошел.

— Или за тетю, если пришел не дядя! — поспешил я развить неожиданный успех. — Тетя еще голоднее дяди!

Виват! Три ложки! Конец каше! Конец моим мытарствам!

Новый звонок прозвучал так, будто веревка колокольчика лопнула. Плевать! Ради такого дела я три колокольчика повешу!

Я отправил ложку с тарелкой в мойку, вытер измазанные руки, строго-настрого приказал ребенку не двигаться и охранять зайца («а то мало ли что!») и отправился открывать дверь.

На пороге, улыбаясь до ушей, стояли Бон и Элейн.

— Беру свои слова назад! — торжественно провозгласил парень, пожимая мне руку.

— Насчет чего?

— Насчет того, что вы с Глори глухие, — любезно пояснила магесса, при помощи батистового платочка очищая мою щеку для поцелуя. — Он просто молодой еще и не знает, что такое маленький ребенок в доме.

Неожиданно она принюхалась и глубокомысленно изрекла:

— А у вас молоко убежало…

Я всплеснул руками и бросился обратно на кухню.

Четыре часа спустя, когда усталый, сытый, вымытый — в общем, счастливый — ребенок сладко спал, прижимая к себе обеими руками три свежеподаренные игрушки (третья — от дедушки Френгиса), мы собрались в гостиной.

— Как я понимаю, у вас мало что изменилось с того момента, когда мы виделись последний раз?

Глори посмотрела на Бона и рассмеялась:

— Ну, если ВСЕ для тебя «мало»…

— Нет, я в глобальном смысле… — смутился парень.

— Именно в глобальном, — улыбнулась Элейн. — Но ты этого никогда не поймешь до тех пор, пока у тебя не будет своей семьи.

Парень отхлебнул бренди, покатал его на языке, проглотил и неожиданно ухмыльнулся:

— Ты права. И вот ведь странно: я два года думал, взвешивал все «за» и «против», поехал сюда для того, чтобы посоветоваться, а не успел приехать — и все понял. Решено!

— Решено что?

— Я еду в Дальне-Руссианский Предел!

— Отлично! Заодно привезешь Шане приятеля, — одобрил я. — А то знаешь, сколько у нас просят за экспортную крысь?

Тут я понял, что, как у меня водится, говорю что-то не то.

— В Дальне-Руссианский Предел? — медленно переспросил я. — А что ты там забыл?

— Не «что», а «кого», — поправила меня Элейн и пристально посмотрела Бону в глаза. — А ты уверен, милый, что поступаешь правильно?

— Да! Нет… Не знаю… И все равно должен попытаться. Я и так все эти два года места себе не находил. Даже, — он грустно улыбнулся, — пытался намеренно влюбиться в кого-нибудь еще. Не вышло.

— Но ведь она не давала тебе повода надеяться…

— И не надеяться тоже.

— … к тому же она тебя старше…

— Ну и что? Элейн вот тоже старше твоего папы, но ведь живет-поживает… Подумаешь, несколько лет…

— Несколько?! — фыркнула магесса. — Чтоб ты знал, это «несколько» измеряется в «до фига»!

— Опять это таинственное «до фига»! — не выдержала Глори. — Теперь-то ты расскажешь, что измеряется в этой системе, о которой никто из нас не слышал?

— Еще бы! — Элейн горделиво расправила плечи. — О ней вообще мало кто слышал, поскольку система магическая. Она создана специально для обозначения того, что простыми числами не выразить. Вот, к примеру, вы слышали о том, что в капле обыкновенной воды уйма живых существ?

Мы дружно кивнули.

— А знаете, сколько их там?

— Много? — осторожно предположил я. Магесса смерила меня снисходительным взглядом.

— Типичный ответ обывателя! А правильный ответ — три раза по «до фига»!

— Ну и как же это «до фига» вычисляется?

— Очень просто. Выходишь с утра пораньше в лес, находишь самую высокую и пушистую елку и начинаешь считать у нее…

— …ветки?

— Иголки! Вот считаешь себе и считаешь. Как окончательно из сил выбьешься — половина «до фига» будет!.. Кстати, Бон, раз уж ты привел в пример нас с Френги… Ты ведь не маг.

— Нет, — пожал плечами парень. — И даже не бывший король. И совсем не уверен, что предназначен ей судьбой. Ну и что?

Я хотел было возразить, но тут взгляд мой упал на Глори, я понял, что Бон прав. Действительно — ну и что?

Видимо, все остальные сделали аналогичные выводы.

— Тебя подбросить?

— Разве что до Ущелья Хрюкающей Погибели. А дальше я двину своим ходом. Заодно и проверим, действительно ли Стефанию может найти лишь тот, кто действительно в ней нуждается… И потом, — тут он улыбнулся, — мне еще нужно найти подобающий случаю букет…

— М-да… — протянула Элейн после непродолжительной паузы. — У меня тост. За Бона Геймса, которого история с яйцом феникса так ничему и не научила. За человека, который, спасаясь от женитьбы, забрался аж на другую сторону Чемодана, чтобы вновь туда вернуться с целью женитьбы! Итак: «Женить! Нельзя помиловать!»

— Кстати, о яйце феникса, — произнесла Глори, когда мы осушили бокалы. — Мы тут сидим с ребенком фактически в четырех стенах, новости узнаем с большим опозданием… Никто случайно не слышал о мышкодавах и племяннице Мунина?

— А как же, — ухмыльнулся парень. — Великий друид воспользовался нашим советом. Барби, судя по всему, тоже была не против — три мужа вместо одного ее более чем устраивали. Единственное что, Плато-Генетики уже не мышкодавы.

— Вот как?

— Да. При всех своих вольностях их общая супруга все-таки оставалась дриадой, которая отнюдь не одобряет убийства бедных, маленьких, беззащитных архимышек, да еще и с целью наживы. Так что тройняшкам пришлось срочно менять специализацию.

— И чем они теперь зарабатывают себе на хлеб?

— Кажется, водными перевозками. Паромы там, и все такое прочее. Когда я ехал сюда, то слышал в таверне, что на такой-то, мол реке четверо в лодке, не стесняясь собаки…

— Не «собаки», а «Собаки»! — давясь от смеха, поправила Глори.

— Как я мог забыть?! — сделав испуганное лицо и молитвенно сложив ладони перед грудью, закивал Бон. — Тысяча извинений. Разумеется, Собаки. И никак иначе!..

Апрель — ноябрь 2004 г.