Владислав Выставной - Считалочка для бомбы Страница 66

– Вот, – робко сказал Тема, взяв в руку красный камень. – Теперь ему водить. Или ей…

– Я заметил, что ты не посчитал белый камень… – сказал Доминатор. – Почему?

– Я никогда его не считаю… – быстро сказал Тема. Голос его снова стал испуганным, что не могло скрыться от внимательного Доминатора.

– А почему? Это, что же – ты сам? – предположил Доминатор.

– Н-нет… – едва слышно пробормотал Тема. – Это не я…

Доминатор оживился. Кажется, он нашел какую-то брешь в системе глупых правил малолетнего Магистра. Было бы интересно прощупать эту слабину. Ведь если Магистр посчитает себя как Игрока… Он сам станет Игроком – и перестанет быть Магистром!

– А ну-ка, посчитай его вместе с остальными! – быстро приказал Доминатор.

– Его нельзя, – ответил Тема. Казалось, он сейчас заплачет.

Вид детских слез лишь раззадорил Доминатора:

– Давай, я сказал! Или ты хочешь, чтобы тебя побили? Я могу позвать Веселого Инквизитора. Знаешь, что он может с тобой сделать?

– Не надо! – вскрикнул Тема.

Он живо вспомнил отвратительного карлика в том большом пыльном доме, куда они приходили вместе с дядей Костей. – Не надо… Я … Я сделаю, как вы просите…

– Давай-давай! – нетерпеливо сказал Доминатор.

И Тема поставил белый камень в общий круг камешков. После чего быстро и сбивчиво заговорил:

Камень всеми позабыт,Под ногами он лежит.Стоит лишь его поднять —Заиграет он опять!

Тема ойкнул: в самом конце считалочки его палец коснулся именно белого камешка.

– Ну, что? – медленно произнес Доминатор. – И кому же теперь водить?

– Мне, – раздался из-за спины знакомый голос.

Доминатор резко, как ужаленный, опрокинув стоящий рядом стул, обернулся.

Там, у самой двери, стоял Арбитр.

–3-

Света вышла на опушку Чащи и остановилась. Деревья заботливо окружали ее ветвями, словно защищая от опасности, грозящей извне.

Опасность действительно была: на упругий лесной дерн, словно наледь во время внезапных заморозков, лезла отвратительно яркая плитка Черных Земель. Она встречала сопротивление мха, лиан и тонких ростков, что с бешеной скоростью тянулись к сумрачному небу, разбивая стройные ряды одинаковых прямоугольничков, раскалывая их в мелкое крошево. Но перевес был не в пользу леса: он отступал, и место зеленого хаоса занимала гладкая каменная плоскость.

Свете не было дела до этой борьбы стихий. Она осмотрелась и спокойно пересекла границу сражения. Теперь она была на Черных Землях – Ведь ведьмы не ведают границ.

Ей надоело сидеть в темном и мрачном лесу. Бабушка стала како-то не такой, чужой и недоброй. А, может, это все просто потому, что она лишком занята своими ведьмиными делами? Так странно: ее бабушка – и вдруг самая настоящая колдунья! И колдунья недобрая. К тому же она почему-то решила и из нее сделать злую колдунью. А Света не хотела быть ведьмой. Может, ей было не суждено, а может, просто не наступил еще тот возраст, когда в любой девчонке начинает просыпаться хитрая и вредная ведьма.

Вот с кем было весело – так это с Темой. Потому что он такой смешной, и с ним можно было играть – не то, что с бабушкой! Он знал много такого интересного, и даже лес с ним переставал быть мрачным и скучным. До того самого момента, пока не его утащил с собой этот гадкий двухголовый дядька!

Ведьмы не долго переживали по поводу пропажи – у них и своих забот хватало.

А вот Свете сразу стало грустно. И она решила: раз никому до нее нет никакого дела, она сама пойдет – и разыщет Тему. Ей почему-то казалось, что эта задача вполне ей по силам.

И теперь она шла по улице, сверкающей чистыми стеклами окон, свежей штукатуркой, встречая на пути только улыбки – будто и не грызлись неподалеку Лес и Земли, не палило из пушек Войско, не скакали всадники Орды, не прятались в зарослях разбойники, и не душила в своих объятиях город гигантская змея из миллионов тонн отравленной воды.

Ее маленькие кеды весело шлепали по камням, а глаза с детским интересом оглядывали окрестности. Здесь все бурлило и носилось в вечной суете, незнакомой спокойной и величественной Чаще.

Света вошла в небольшой сквер со скамейками и фонтаном. Сквер показался ей необычным зеленым пятном на фоне гладких бетонно-стеклянных панелей. Подойдя поближе, она разочарованно надула губки: все деревья и кусты оказались искусственными, торчащими из стандартных пластиковых кадок. Света хотела было уйти из этого совсем неинтересного сквера, но тут услышала тихий, совсем слабый и полный совершенной безнадежности плач.

Плакала женщина, сидящая на белоснежной скамье в тени мертвых листьев. Старая женщина. Очень старая. Настолько, что, казалось, даже плачь давался ей немалыми усилиями.

Что-то заставило Свету остановиться и вернуться в сквер. Она подошла к женщине и некоторое время внимательно рассматривала ее. Со стороны это, наверное, выглядело страшновато: маленькая девочка, с интересом следящая за процессом рыданий старухи. Но Света не была «просто девочкой». Она была ведьмой. И чувствовала в этом плаче что-то очень важное.

– Почему вы плачете? – спросила, наконец, она.

Старуха подняла мокрое от слез лицо и посмотрела на Свету подслеповатыми все еще слезящимися глазами. Лицо ее было полно скорби и тоски. Это была Марина.

– Я плачу, потому, что у меня нет сил, – сказала она. – Мне так нужны эти силы именно сейчас. Но я – старуха…

– Вы не старуха! – возразила Света.

Ведьмин взор легко проник в душу чужой взрослой женщины. Света не смогла бы объяснить – что произошло. Просто включились какие-то механизмы хитрой душевной организации маленькой ведьмы. И она увидела: перед ней не старуха. Перед ней – жертва колдовства. Ведь бабушка учила ее с самого начала именно этому: главное для ведьмы – отнимать у других частички молодости для того, чтобы оставаться вечно юной. Шестилетней девочке эта проблема не казалась актуальной. Но зато дала понимание.

– Откуда ты знаешь? – слабым голосом спросила Марина, хотя ответ на этот вопрос как раз интересовал ее в последнюю очередь.

Света проигнорировала вопрос и спросила сама:

– Зачем у вас забрали молодость?

Марина посмотрела на странную девочку, пытаясь понять – кто она? И покорно ответила:

– Чтобы я не смогла найти своего сына…

– Сына?

– Да… своего Тему…

– Его зовут Тема?

Марина не ответила и затряслась в беззвучных рыданиях. Она была настолько беспомощной, что с ней не стали даже расправляться в армейской контрразведке, а просто вышвырнули на улицу, туда, где Черные Земли высасывали из нее последние остатоки жизненной силы.

Света задумалась. Проснувшееся ведьмино чутье подсказывало, что речь идет об одном-единственном Теме, и ни о каком другом. А ведьмино упрямство требовало решительных действий.

– Я помогу вам, – сказала Света. – Только обещайте, что вы обязательно найдете Тему. И меня к нему приведете…

Марина непонимающе посмотрела на девочку и пожала плечами.

– Да, да… Конечно… – прошептала она, хоть эти слова и не значили ровным счетом ничего.

Света закрыла глаза, сосредоточилась, как учили ее сестры-ведьмы. Призвала на помощь силы Земли Воды, Воздуха и Леса (Огонь не был ведьминой стихией).

И сделала то, что даже в голову не пришло бы ни одной уважающей себя ведьме. Она последовала примеру сестер с точностью до наоборот: она не украла частичку чужой юности, нет.

Она отдала свою. Всю, без остатка.

И когда Марина вскрикнула от переизбытка хлынувшей в нее юной силы, рядом уже не было шестилетней, слишком серьезной для своего возраста девочки.

На плитку медленно, бессильно оседала маленькая сморщенная старушка.

– Господи! – пораженно пробормотала Марина, ощупывая свое лицо, тело, двигая головой и смотря на собственные порозовевшие руки. – Как же это?

И тут она увидела Свету – ту, в которой не осталось ничего от той, что недавно вышла из глубины Коломенской Чащи.

– Это ты?! Это ты сделала?! – поднимая обессилившую спасительницу на руки, кричала Марина.

Кричала – потому, что слишком уж непривычны были эти забытые ощущения свежести и силы.

– Ты… Ты не бойся… – пробормотала Марина, бережно прижимая к себе дряхлое тельце. – Я что-нибудь придумаю. Главное – уйти из этих гиблых мест.

– Нет… – прошептала Света. – Вы обещали…

Света с усилием высвободилась и нетвердо встала на землю. Марина отвела взгляд, не в силах выдержать зрелище юной старухи.

– Идите, – сказала Света, садясь на скамейку: ей было трудно дышать. – Я сама…

В Марине некоторое время боролись противоречивые чувства – как-то (совершенно непонятно – как) помочь этой странной девочке, пожертвовавшей для нее своей юностью, и в то же время – немедленно броситься на поиски сына.

– Идите… – повторила Света, глядя на свои потяжелевшие кеды.