Сергей Федотов - Паутина Страница 67

— А чего ставить будем? — забеспокоился конюх. — Монеты мы все продули.

— А по ушам? Знаешь, как славно хлопать по ютским-то? Они над макушками торчат, трудно промахнуться!

Юты сразу же согласились сразиться в незнакомую игру, потому что были окрылены победой в предыдущей. Все пятеро уселись за стол, отодвинули в сторону журнал наблюдений. Старожилы принялись наперебой излагать правила игры и значение карт, мастей и козырей. Минут через пять техники и дра-чевцы принялись лупить по столу разноцветными картонками.

МВ-путешественник сидел в одиночестве и прикидывал, что станет делать, когда Лес вернется с информатором. О гибели юноши за паутинной границей думать не хотелось. Верилось в успех. Первым делом нужно будет допросить пленного, узнать секрет создания прохода между мирами, а затем отправить его назад, в Ютландию.

Сперва, думал Комаров, провожу драчевцев, а там можно и домой подаваться… Но что же будет с Лесом?

Что с ним случится, Рой знал. Дальнейшая судьба чародея ему очень не нравилась, но ничего изменить историк был не в состоянии. Случившееся уже случилось, и никакие ухищрения тут не помогут.

После первого возвращения из Лесного княжества Комаров проглядел витозаписи исторического архива. Понял, что Леснов именно тот человек, который может помочь в разгадке тайны прохода.

Запись показала, как юного чародея под конвоем доставляют в Дом ютов. Раздевают. Моют. Отправляют в левый зрак. Из правого вырвалось четверо одноклассников: Лес, Бор, Март и Пол. Они жмутся друг к дружке. Тела восемнадцати-двадцатилетних мужчин, разум — пятнадцатилетних. Троица смотрит на внука ведуна с несказанным удивлением. Три года жизни в Ю-мире позабыты вместе с приобретенными там навыками. Они о чем-то сговорились, но память стерта.

Лес — единственный, кто хотя бы догадывается, как мог очутиться здесь и что предстоит сделать. Он строил планы подобного возвращения и теперь предполагает, что это побег. Дедуля Пих рассказывал, как опасны юты. Нов понял это только после смерти брата и ареста у реки. И то не до конца. А пока считает, что главное сейчас — вырваться из Дома и вывести товарищей. Четыре чародея — это вам не баран начихал. А дальнейшие планы можно разработать потом, потом…

Они вырвались. Пытались пробиться к князю, но там-то их и ждали. Мечи и магия помогли уйти троим. Бор Рисов остался лежать на резном крыльце княжьего терема. Восстания не случилось. Троица сплотилась после смерти Бора и вступила в безнадежную битву с Империей ютантов. Ни князь, ни простой люд княжества их не поддержали. Капризному Кед Рою ютские рации нравились куда больше вещунов. Народ же видел в ютантах глупых толстосумов, из которых легко вытрясти горсть-другую золота. Хорош всяк ют, пока деньги дают, говорили лесичи.

Понять мятежников мог бы ведун Пих Тоев, но он умер через год после ареста внука. Леснов рассказал Мартынову и Полянину про деда, когда таежную заимку окружила отборная подсотня ютов. В перестрелке убили Пола. На Леса и Марта набросили прочнейшую негорючую сеть. В паутинный проход их загоняли пинками. Войдешь — не воротишься, зрак пропускает только в одну сторону…

Из четверки только один Март Тынов дожил до старости. Он вернулся в Лесное княжество с седыми висками, и его охотно приняли в княжью дружину. Звание дали невысокое, прицепил он золотистую швезду из хризолита на правое плечо. Хорошо еще, что дюжинником назначили, считал Март. И горюнился: где его богатый боевой опыт? Украли.

Лесное княжество просуществовало еще века пол-юра после перестрелки чародеев и спецназовской подсотни у лесной заимки. За это время оно сильно разрослось. Границы государства продвинулись далеко на запад, перешагнув Енисей, Алтай, и установились где-то у берегов Иртыша. Число динлинов превысило триста тысяч. На таких расстояниях вещун-связь оказалась неустойчивой. Очередной Кед Рой ламенил вещунов рациями и факсами. Для факсов требовалась бумага, пергамент не годился.

Требовалась она и чиновничьему племени для писания отчетов, инструкций и указов. Всего того, что своей неповоротливостью и консерватизмом скрепляет страну, цементируя в единое целое. Бумагу давали юты, и давали с избытком. Чтобы лесичи — упаси, Батюшка! — сами ее производство осваивать не вздумали. Изворотливые чиновники бумагой приторговывали. Китайские купцы на верблюдах вывозили ее пудами.

Резко повысилась грамотность. Появилось книгопечатание. Среди лесичей не было, пожалуй, семьи, где не хранилась хотя бы одна книжка. Не берестяной, не пергаментный свиток, а книга из белых бумажных листов, сшитых жилами животных, в деревянных переплетах, обтянутых кожей.

Первая книга, писанная лесичем от руки минеральными красками, появилась в Лесном княжестве в третьем тысячелетии от сотворения мира и называлась «Повесть о чЮдесных полках Роевых». Писалась она к столетию победы в Чистом поле на реке Яриш-ной у гольца Дырявого, или сопки Лысой, как ее звали в народе. К XV веку до Рождества Христова книги имели цветные буквицы и картинки. Содержание было, как правило, историческим. Многие книжки были переделками «Повести о чЮдесных полках Роевых», написанной пятнадцать веков назад. Печатались даже пародии.

Чиновники и летописцы пользовались начертанием букв, которое по закону совпадений параллельных миров практически совпадало с ютским, хотя алфавит создавался лет за двести до первого контакта с параллельным миром. Азбуки отличались всего тремя буквами. У ютантов не было, скажем, буквы, которая звучала как г-фрикативная, а писалась древними сибиряками так: N.

Затерянные в таежной глухомани динлины и не подозревали, что древнесибирский алфавит докатился аж до Западной Азии в XX веке до Рождества Христова и явился основой древнесемитского. Правда, пока с берегов Енисея добирался до Месопотамской низменности, начертание букв изменилось до неузнаваемости. В пути, должно быть от дорожной тряски, из азбуки повыпадали гласные. Хуже того, писцы с берегов Тигра и Евфрата перепутали сено и солому чужого языка и принялись писать задом наперед, справа налево, что крайне неудобно в Северном полушарии. Чужое впрок не идет.

В XIII веке до Рождества Христова в Финикии, Палестине и Карфагене появилось так называемое финикийское письмо, упрощенный и улучшенный вариант древнесемитского. Дожило оно до Рождества Христова, хотя тоже не имело ни гласных, ни правостороннего направления. После распятия Христа эта азбука тихо отдала Богу душу.

На стыке IX и VIII веков до Рождества Христова древние греки попробовали приспособить финикийскую азбуку для своих нужд. Им позарез захотелось иметь простой и доступный алфавит для записи и распространения собственных мифов. Борьбу Прометея с Зевсом в Афинах воспринимали как противостояние демократов и аристократов. Изложить это финикийскими значками без гласных букв по-гречески было трудно. Да и кто бы прочел? Нужно было передать не шифрованное сообщение, а изложить народное понимание жизни.

В Афинах был объявлен конкурс и назначена награда за создание буквенно-звуковой греческой азбуки. В это время сопливый пацан Пих, будущий ведун, сидя на чурочке у соснового пня, выводил на куске бересты первые свои каракули. Бумаги ему не давали: мал еще. Поэтому Пишка надрал бересты побелей и нарезал прямоугольники настолько аккуратно, как смог по малолетству. Первое слово, написанное им за сосновой партой, выглядело так: ИУТРОЛ. Ребенку чудились длинные носы, торчащие из-за стволов, и летающие шапки с зубами.

Древние греки ни о каких ютроллях и слыхом не слыхали, им и своих сторуких гигантов, полуптиц или полурыб, сирен и баб со змеями вместо волос за глаза хватало. О троллях заговорят позднее на Британских островах, когда там случится кратковременный прорыв из Ю-мира, очень быстро пресеченный ютантами, которых, в свою очередь, порубят бритты. А у древнегреческого плебса любимым персонажем был доисторический супермен Геракл. Инициатива афинских грамотеев совпала с желанием народа побольше узнать о том, скольких девственниц и за какой срок лишил невинности их земляк. «Могут же люди!» — наполнялись гордостью их сердца.

Неизвестно, как выглядело бы греческое письмо, кабы не случайная находка древнесибирской рукописи, вывезенной с берегов Енисея пару-тройку веков назад неутомимым путешественником Из Холмграда. Книжонку — полтора десятка пожелтевших листков, сшитых на живую нитку и вложенных в кусок кожи, — обнаружил хитромудрый Паламед, который получил в наследство от двоюродного деда дворец в Афинах. Он утверждал, что род его идет прямиком от Прометея, и напропалую врал, что начертание букв подсказал ему божественный предок. Прометей будто бы явился на новоселье и не отказался выпить кубок-другой вина. На самом-то деле свернувшуюся в трубочку рукопись Паламед нашел на дне пустого сундука в подвале дворца, где надеялся овладеть дедовскими сокровищами.