Виктория Князева - Медное царство Страница 7

— А кот у вас тоже волшебный? — усмехнулся Ваня.

— А то ж! — лениво протянул кот, и Иван от неожиданности уронил почти полную чашку. — Ддругих не держим! Ты бы лучше коту, — тут котяра нахально запрыгнул Ване на колени, — налил сметаны на блюдечко.

— Эх ты, — Баба‑яга укоризненно покачала головой, — сирота казанская! А сам‑то чего, хворый, что ли?

— А я, может, — кот возмущенно засопел, — я, может, живу в лесу, заботы не вижу никакой! Неужто, — слезливо затянул он, — и позаботиться о сиром да убогом котике некому? Сметаны не нальют, за ушком не почешут!.. Сами пирогами облопались, а от кота уже кожа да кости остались!

Аргумент насчет кожи да костей не прокатил, и кот прекрасно это понял, ибо толщины был непомерной. Но, несмотря на это, явно войдя в роль, кот, обливаясь слезами, сполз с Ваниных колен и, переваливаясь на толстых лапах, пошел обижаться в угол. Баба‑яга досадливо хлопнула себя по бедрам, взяла крынку со сметаной и понесла коту.

— На уж! Баловник…

— Не буду, — упирался кот, однако уже облизывался в предвкушении еды.

Посидели немного, выпили еще по одной чашке чая, и Баба‑яга стала убирать со стола. Настя помогала ей, Ваня тоже все порывался отнести какие‑то тарелки, но его со смехом сажали обратно, говоря, что он гость. Наконец, Баба‑яга взяла свечу и велела Насте отвести Ваню в горницу на кровать. Сама она улеглась на печке, и долго еще было слышно ворчание кота, который жаловался на тесноту.

— Он всегда такой, — сообщила Настя Ване, — все говорит, что бабушка ему часть положенного пайка не выдает.

Иван сонно кивал. Был он сыт, долгий день совсем утомил его — даром что спал, все равно глаза закрывались сами собой. И стоило только голове коснуться мягкой подушки, как он провалился в глубокий сон.

Давно и Красно Солнышко, красный всадник, и чуть позже всадник белый, в белоснежных одеждах, промчались прямо перед окнами Бабы‑яги, а Ваня все спал да спал. Старушка, посмеиваясь над городским чудаком, как она сама его окрестила, уже, не стесняясь, гремела чашками и тарелками, собирая на стол, а Иван спал как убитый. Наконец Настя не выдержала и одним рывком стащила с него одеяло. Тут же стыдливо взвизгнула и бросилась к бабушке: Иван ночью, мучаясь от нестерпимой жары, снял с себя все. Яга только головой покачала.

Наконец сели за стол. Иван, немного смущенный утренним происшествием, все больше помалкивал. Настя краснела, но беспрестанно болтала, спрашивала о жизни за лесом, рассказывала о своем житье‑бытье. С изумлением узнал Ваня, что лес это заповедный, и птицы, и звери стараются обходить его стороной. А уж если кто решит остаться да поселиться здесь — волей‑неволей должен принять здешние нравы да обычаи. Стоял Горе‑лес прямо посреди двух земель — Ваниного родного края и страны удивительной, неведомой, до которой и на самолучшем коне не доскакать, на орле не долететь, по морю на корабле не доплыть. Что за страна, что за земля — этого Иван так и не понял, единственное узнал достоверно, что не случайно он тут оказался, потому как не было здесь места незваным гостям. И раз уж послали ему Проводника, пусть и самого дурного из всех, кто был, значит, и в самом деле ждали Ваню. А вот зачем ждали, ни Баба‑яга, ни Настя не знали.

Горе‑лес был слишком далеко от всех мирских событий, жизнь текла здесь размеренно; единственное, чем занимались местные жители, — хранили свой покой и покой обеих земель. Такой приграничный край был выгоден обеим сторонам, и они щедро платили тем, кто стоял на страже порядка. Бабу‑ягу, в то время еще бабу Маню, нашли не случайно, подсобила сестра, которая оказалась здесь еще давным‑давно. А уж как, отчего — хранила в секрете. Что до бабы Мани, то ничего она до поры до времени не знала и не ведала. Потомственная колдунья, как величала себя она сама, была магом средней величины — умела заговорить рану, остановить кровь, знала толк и в целебных травах. Из того, что посложнее — вернуть кому жену, кому мужа; совсем уж сложное дело — вызвать сантехника из ЖЭКа, да так, чтобы приехал в тот же день и денег не взял. В клиентах не было недостатка, но из бабы Мани был плохой бухгалтер; на еду кое‑как хватало, а вот чтобы купить себе хотя бы сапоги — об этом и речи не было. Да что там сапоги, проходила бы старушка и в валенках, да только нечем было уже платить за квартиру.

Грозились выселить, уже баба Маня суетилась насчет хоть какой комнатушки в коммуналке, но тут размеренная жизнь старушки резко изменилась. Пришел к ней как‑то с утра странный молодой человек, солидный, полноватый, бабка уж испугалась — думала, выселять будут. Но нет, говорил гость что‑то странное, предлагал то ли какую‑то работу, то ли еще что — баба Маня не сразу и поняла, о чем он. Когда повел речь о том, что предоставят и проживание, совсем перепугалась: точно выселят. Но вместо того молодой человек по собственной инициативе оплатил все задолженности, оставил еще денег, строго‑настрого запретил заниматься далее колдовскими штуками и пообещал зайти через месяц. Баба Маня не знала уж, что и подумать, позвонила в электросеть, в ЖЭК — никто и не слышал о странном посетителе. Старушка с испугу к деньгам гостя и не прикоснулась, но, помня его слова, всем своим клиентам отказала и кое‑как протянула четыре недели на пенсию.

Ровно через месяц, день в день, рано утром явился тот самый молодой человек, принес торт, бутылку хорошего вина и стал расспрашивать бабу Маню, согласна ли она принять его предложение. Старушка, окончательно запутанная, подумала грешным делом, что гость решил обманным путем завладеть ее квартирой, и твердо сказала «нет», но молодой человек заверил ее в том, что квартира будет в полной ее собственности и в любой момент можно будет вернуться обратно. Старушка подумала, поохала, но, решив, что иного пути у нее нет — все равно через пару месяцев, даже если не будет отбоя от клиентов, она не сможет заплатить даже за телефон, — согласилась. На что молодой человек, просияв, сказал, что даст ей время до вечера собраться, а потом уже надо будет ехать на новую квартиру.

Много ли собирать старушке? Увязала кое‑какую одежду, взяла посуду, хотела попросить помочь с телевизором, но гость сказал, что ничего из сложной техники брать с собой нельзя. Пришлось оставить даже часы, даром что механические. Вещи уместились в два чемодана и одну маленькую сумку, впрочем, молодой человек сказал, что можно будет забрать в другой раз. Прямо тем же вечером и пошли не пойми куда. Долго плутали по темным улицам, фонари, как назло, не горели, бабка уже перетрусила и все порывалась вернуться, но спутник крепко держал ее за руку. Чемоданы катили на тележке, которая гулко бухала по асфальту. Наконец дошли до какого‑то забора, тут молодец вручил бабе Мане ее пожитки и сказал, что дальше ей следует идти одной. Бабка перепугалась, но куда деваться? Охая, затащила тележку в прореху в заборе (калитки в то время еще не было) и тут же замерла, оглушенная нарастающим гулом.

Белый свет ослепил ее, и бабка, перепуганная до смерти, без чувств повалилась на землю. А очнувшись, увидела, что лежит на мягкой траве, на опушке леса. Воздух свежий, вкусный, будто сил прибавил, птицы поют‑заливаются. Баба Маня быстро пришла в себя и бодро зашагала по тропинке прямо в чащу леса. И будто бы знала сразу, куда идти, словно кто в спину толкал. Вот и поворот прошла, не задумываясь, сторожку и шлагбаум в то время еще не поставили, поэтому шагала бабка без задержек. Смело прошла мимо лесного озерца, по‑молодецки ухнула на жабу и спокойно по тропинке так и дошагала до избушки. А там ее как раз ждали и дедок с ноготок, которого по первости до ужаса испугалась баба Маня, и какая‑то странная старушка, в которой баба Маня не сразу и признала свою родную сестру Катерину. И как уж она тут оказалась — загадка.

Сестры разговорились.

Маня узнала, что Катя здесь уже давно, работой своей довольна и ни на что не жалуется. Живет неподалеку, хороший конь в день домчит, пешком оно, конечно, подольше будет. И даже, поведала Катя, и третья сестра, Надежда, живет здесь же, но только ни разу она ее не видела. Говорили (тут Катерина толкнула в бок старичка), будто Надежда заделалась и вовсе могучей чародейкой, сготовила себе какое‑то невиданное снадобье, и с тех пор никто ее больше не видел. Только слава о ней ходила непомерная — старшая‑то Баба‑яга, дескать, силами с самым первейшим магом меряться может. Правда ли, нет ли — кто знает. Катерина вздохнула. Все зашли в дом, и с тех пор у бабы Мани началась совсем другая жизнь. Тяжела работа Бабы‑яги, но справлялась, однако же. Никто больше не звал старушку бабой Маней, теперь стала она младшей Ягой и, признаться, была несказанно этому рада. С той поры, как заняла она избушку и вступила в должность, забыла старушка все свои хворости, даже простужаться не простужалась. Пропала, как и не было ее, близорукость, очки так и пылились на дне чемодана. Денег Ягам не платили, зато довольствием обеспечивали — целыми днями пила она чай с вкусными пирогами. Молоко, мука, крупы и другие продукты каждое утро появлялись на пороге избушки. Одно смущало — не было ни телефона, ни почты, и поговорить‑то не с кем. Однако ж и это решилось — прислали старушке говорящего кота. С тех пор проблема одиночества была снята, наоборот, теперь младшая Яга не знала, куда и деваться, — кот оказался порядочным болтуном и трещал без умолку даже во сне. К тому же он храпел и отличался изрядной прожорливостью.