Дмитрий Исаков - Акулу еще не съели! Страница 7

«Сточная канава ты, а не амазонка!» — подумал м-р Хаггард, хотя о своей жене грех так даже думать, но самокритика — святое дело, а, признавая ее вышеназванным источником, он бросал тень прежде всего на самого себя, так как хотя не ежедневно, но регулярно в нем купался и пил из него.

— А что это за пестрое чудовище с палкой? — не унималась миссис Хаггард, решив до конца установить социальный и этнический состав этой группы былинных существ.

— Во-первых, это не палка, а «лидер-гитара» — древний ударно-щипковый инструмент, а то, что вы окрестили «чудовищем», является «драконом» — участником ансамбля «Поцелуй», очень популярного в средние века в расцвет церковно-салонных баллад в стиле кантри-рок, — ответил м-р Моррисон, будучи в душе явно меломаном.

— А вон стоит копия моего мужа, и опять с палкой! — Бог явно не обделил миссис Хаггард наблюдательностью.

— Точно! Этот наряжен ковбоем, видите, у него есть ковбойская шляпа, на бедрах — патронташ, а на плече — автомат, без которого в прериях делать нечего. Но только вы опять, миссис Хаггард, спутали палку с «бас-гитарой», древним струнно-стенобитным орудием, — и, не дожидаясь, пока его спросят о других участниках ансамбля камерной музыки, м-р Моррисон продолжил:

— А вон та, с красными волосами, — это клавишница, а на груди у нее клавишный инструмент, называется он так из-за клавиш. Вон, видите, беленькие и черненькие такие полосочки. Она по ним бьет пальцами и этим показывает название нот, которые надо играть оркестру, спрятанному в яме перед сценой. От того этот инструмент и называется «стрингс-оркестр».

— Как же сложно было раньше играть бедненьким музыкантам. Наверное, из-за этого они исполняли такую примитивную музыку, — миссис Хаггард ни черта не понимала в хард-роке!

— А тот мужчина во фраке, сидящий за большим черным ящиком, называется пианист, а тот — в майке, окруженный стеклянной и медной посудой — барабанщик, — закончил представлять м-р Моррисон диковинные профессии, освоенные в совершенстве древними лабухами.

Пока м-р Моррисон просвещал миссис Хаггард, музыканты начали играть и петь. Делали они это очень весело, правда то, что они играли, и, тем более, то о чем они пели, разобрать было нельзя — стоял сплошной рев, и только душераздирающий визг певицы указывал, что в тексте есть намек на ту незавидную долю, доставшуюся женщине в те суровые времена, когда на многострадальной Земле господствовала эмансипация.

А в целом слова и музыка здесь были совершенно излишни. Каждый из участников сопротивления невзгодам, существовавшим в прошлом, демонстрировал наглядно, как он с ними боролся.

Певица, непрерывно издававшая боевой клич, махалась огромным, ослепительно сверкающим мечом в окружении стаи человеко-псов и каждые сорок секунд срубала по одной собачьей голове. Головы ложились у ее ног горой, и она посредством их медленно, но верно возвышалась

Конечно, это были всего-навсего комбинированные съемки, и все, что творилось на сцене, было всего лишь трансляцией на огромный стереоэкран, перегородивший ползала. И самой сцены на самом деле не было, хотя она, конечно, существовала где-то в студии. Но нас это уже не касается

Итак, вернемся к нашим драконам…

Дракон тыкал палкой, пардон, гитарой в разные стороны, ужасно корчил рожи, и особенно старался показать всем зрителям свой язык, имевший длину не менее полуметра и раздвоенный на конце. Был он шустрым малым, так как одновременно с этим скакал козлом по сцене и пускал из ноздрей пламя, а из ушей — голубой дым

Ковбою же его палка быстро надоела или он, сочтя ее непривычным, а, может быть, и недостойным орудием, разбил ее вдребезги о спинные шипы дракона (тот этого даже не заметил) и, достав свой проверенный в боях «шмайссер», начал пулять из него то в публику, то в своих дружков. Надо честно признать — он был в этом деле большой мастер, так как ни одна из его пуль не попала ни в тех, ни в других. Но зато, когда на него напали человеко-псы, он их стал косить дюжинами, только шерсть клочьями летела.

Бабу со стиральной доской («стрингс-оркестр»), видимо, сразу же укусила какая-то бешеная собака и она, взбесившись, взобралась на черный ящик (рояль) и начала бить по голове мужика во фраке, видимо заподозрив в нем конкурирующую фирму. Когда бить стало нечем, она прыгнула на него, и они стали кататься под роялем (даст ист блэк бокс!) в смертельной схватке.

Хаггард подумал, что, может быть, они тайные любовники, давно не имевшие возможности встретиться, а тут выдался такой удачный случай побывать друг у друга в объятиях без страха быть застуканными. Хотя это была чушь, — она его так стукала по голове, что скорее можно было предположить, что они муж и жена, и у него сегодня была получка, а распределение семейного бюджета — непростая штука!

На барабанщика сзади напал огромный осьминог, и бедный передовик производства («Ударник комплексного труда») совершенно напрасно боролся с обвившими его двумя щупальцами — ведь остальные в это время делали за него его работу, а так как их было много, то они явно переполняли план по количеству ударов и по силе, кажется, тоже.

Не прошло и трех минут, как вся «посуда» разлетелась вдребезги, а последнюю уцелевшую тарелку осьминог обернул вокруг головы несчастного драмсиста.

Короче, побоище на сцене было в самом разгаре.

Шестерка гладиаторов была прекрасно подготовлена, и на подмогу их врагу подошли свежие подкрепления, которые состояли из монгольской конницы, взвода эсэсовцев, гвардейцев кардинала, объединенного племени краснокожих с людоедами и банды люберов.

Что тут началось!

Вся эта орава скакала по сцене (благо было где скакать), дружно орала, стреляла, кони ржали, людоеды лязгали зубами, свистели стрелы, сверкали сабли и шпаги, взрывались гранаты с длинными ручками, барабанщик кряхтел и сверкал медным лбом!

На правом фланге действа любера наконец-то навели порядок в семье клавишников, заставив мужа заняться делом, то есть играть на рояле и не валять дурака (свою жену), а ее раздели (с ее добровольного согласия, разумеется) и нагишом заставили плясать перед мужем на крышке «ящика», что вошло в соответствие с их представлением о порядке в здоровой и гармоничной семье.

В центре боя людоеды, не разъединившись с краснокожими, совместными усилиями освободили «щупальцеборца» из объятий головоногого, и на радостях, в честь столь славной победы, решили принести несчастного меднолоба в жертву своим богам, а людоеды — заодно и съесть. Тут же связали бедняжку и повесили за ноги к треноге из копий, потом из обломков барабанов развели под ним костер, а так как «дар божий» висел высоковато над пламенем и поджариться в меру должен был нескоро (чтобы боги остались довольны, решено было поджарить его на медленном огне), то, не теряя времени, стали тут же жарить куски кальмара, которые сумели отрубить во время великой битвы и позорного бегства последнего.

При этом людоеды пели веселые песни и плясали, а краснокожие были злы, потому что не сумели снять с жертвы скальп (их ножи не брали металл тарелки, как они ни старались, а разбить ее топорами они побоялись, так как тогда нечего было бы снимать и в жертву приносить).

На левом фланге наступило временное перемирие, в ходе которого обе противоборствующие стороны выявили единство своих целей и образовали оборонительный союз.

Решено было провести учения, эсэсовцы построились «свиньей», в арьергард встали французские гвардейцы во главе с сестрой Жанны д'Арк, а на флангах (слева и справа) встали ковбой и аглицкий дракон.

После построения был произведен превентивный удар по люберам, о чем нападавшие (то есть НАТО!) очень пожалели, что связались с «качками».

Те им быстро накостыляли: «фармазонку» отправили плясать на рояль к своей «побочной» сестре, из пленных немцев организовали стройбат, который со знанием дела (не впервой!) начал рыть противотанковые рвы против конных орд кочевников, а связанных по рукам и ногам гвардейцев, ковбоя и дракона отправили братским развивающимся народам (людоедам и краснокожим) в качестве культурной и продовольственной помощи.

Таков краткий пересказ данного концерта в стиле «хэви-металл».

И пусть тот, кто видел это грандиозное зрелище, теперь посмеет сказать, что поп-музыка не несет в себе никакого духовного богатства и не связана корнями с исторической правдой нашей жизни!

Шум боя на сцене постепенно стал спадать, в связи с перекуром, когда из-под потолка, в перекресте прожекторов в центр зала опустилась новая певица.

Ее нельзя было назвать худой, по сравнению с уже выступившей певицей, и одета она была непонятно.