Гордон Диксон - Космическая Лапа Страница 7

Холмотоп, однако, явно не испытывал перед ними никакого страха. Приблизившись к воротам, он проревел двоим стражникам:

— А ну, с дороги! У нас дело к Костолому!

Стражники не двинулись с места. Их фигуры ростом в девять футов и весом, вероятно, в три четверти тонны продолжали загораживать дверь. Холмотоп вынужден был остановиться перед ними.

— Отойдите в сторону, я сказал! — рявкнул он.

— Кто это — я? — спросил стражник повыше ростом.

— Я — это я! — прорычал Холмотоп. — Не притворяйтесь, будто не знаете, кто я. Официальный почтальон имеет право входить в любой город, деревню или лагерь! Так что освободите проход и пропустите нас!

— Сейчас ты не почтальон, — возразил тот же дилбианин. — Сейчас ты не более чем обычный горец, который хочет войти в частные владения. Тебя кто-нибудь звал сюда?

— Звал меня? — Голос Холмотопа превратился в яростный рев, и Билл почувствовал, как могучие мускулы дилбианина напряглись. — Это Коротышка Кирка-Лопата, который намерен сразиться с Костоломом, сели это потребуется!

— Он? Сразиться с Костоломом? — Стражник расхохотался. — Хо, хо, хо!

Его напарник присоединился к нему.

— Ты считаешь это забавным? — прорычал Холмотоп. — Сегодня днем ваши друзья-грабители имели весьма глупый вид на ферме у Жестяного Уха. К счастью для них, этим все и кончилось... — Голос Холмотопа приобрел зловещий оттенок. — Помните, что Коротышка, такой же, как и он, победил Ужаса Стремнины!

К удивлению Билла, это напоминание произвело впечатление на стражников. Если Билл не верил, что Коротышка может победить дилбианина, эти двое так не считали. Их смех оборвался, и они бросили тревожный взгляд через плечо Холмотопа на Билла.

— Ха! — сказал один, делая слабую попытку ухмыльнуться. — Ужас Стремнины. Горец!

Билл почувствовал, как седло под ним приподнялось, когда Холмотоп набрал в грудь воздуха. Но, прежде чем он успел что-либо сказать, стражник внезапно отошел в сторону.

— Впрочем, какая разница? — прорычал он. — Давай пропустим их, Трехпалый. Костолом сам с ними разберется!

— Самое время! — рявкнул Холмотоп.

Не тратя времени на дальнейшие разговоры, он направился к воротам и мгновение спустя уже шагал по травянистому склону к видневшимся вдали бревенчатым строениям, красным в лучах заходящего солнца.

Когда они подошли ближе, Билл увидел, что строения различны по размеру — нечто вроде лыжной базы с разбросанными вокруг коттеджами для гостей. Главное здание, длинное, одноэтажное, стояло поперек дороги: его большие двойные двери были широко открыты, и за ними скрывалось черное, неосвещенное нутро. Когда Холмотоп приблизился к зданию, Билл почувствовал запах жарившегося мяса и каких-то овощей. Очевидно, наступал ужин, который, как было известно Биллу из гипноинформации, подавался у дилбиан примерно в это время. Холмотоп вошел внутрь и остановился, давая глазам привыкнуть к царившей там темноте.

Глаза Билла тоже привыкали к темноте. Постепенно из мрака возникли очертания длинного узкого помещения с голыми балками над головой и каменным очагом в стене справа. В нем потрескивали поленья, хотя день был теплым. Возле очага стоял небольшой квадратный стол, четыре табурета, дальше тянулись длинные столы со скамьями. Взгляд Билла словно магнитом потянуло к столу перед камином — его заинтересовал не высокий дилбианин с угольно-черной шкурой, сидевший на табурете, а его собеседник напротив.

Этот второй не был дилбианином. Закутанный в темные блестящие одежды, он был на полголовы ниже дилбианина — чуть меньше восьми футов роста. Лицо покрыто складками, напоминавшими жир. Но Билл знал, что это не так. Собеседник черного дилбианина был представителем инопланетной расы, которая серьезно конкурировала с человечеством в борьбе за влияние на планеты типа Дилбии и вообще за жизненное пространство в космосе.

Существо, с которым разговаривал черный дилбианин, было гемноидом, а его кажущийся жир — мощной мускулатурой, необходимой расе, развивавшейся на планете с гравитацией в полтора раза выше земной.

Слишком поздно Биллу стало ясно, что имела в виду Красотка, когда упоминала о совете, полученном от Толстяков. Где-то внизу живота он ощутил неприятный холодок.

Очевидно, Костолом воспользовался советом Толстяков — или, в частности, этого Толстяка. Неожиданно Билл оказался лицом к лицу с гемноидом в щекотливой ситуации, ради избежания которой и было подписано соглашение между землянами и гемноидами о невмешательстве в дела Дилбии. Он понял, что ввязался в инцидент, который мог разрешить лишь человек ранга Представителя Дипломатической службы. А не ассистент-стажер — будущий инженер-механик, которого, словно вытащенную из воды рыбу, бросили на сельскохозяйственный проект. Тем более он не в состоянии был связаться со своим начальством и действовал без какого-либо разрешения по собственной инициативе.

— Поворачивай обратно! — неистово прошипел Билл в ухо Холмотопу. — Мне нужно немедленно убираться отсюда!

— Убираться? Почему? — удивленно спросил Холмотоп. — Впрочем, все равно уже поздно.

— Поздно?..

Билл так и не договорил.

Прямо из-за двери позади него донесся звук, несхожий на удар металлического гонга. Чей-то голос прокричал:

— Солнце село! Закрыть ворота!

Последовала пауза в секунду-две, а затем из долины, во всю мощь дилбианских легких, донесся ответный крик:

— Ворота закрыты!

5

Едва стих протяжный крик от ворот, Холмотоп направился к столу перед очагом. Билл открыл было рот, пытаясь протестовать, но тут же осекся, разглядев, что помещение заполнено дилбианами, и стоявшими, и сидевшими на скамьях. Сначала вся эта толпа не заметила в дверях Холмотопа и Билла, но, когда они двинулись к квадратному столу перед очагом, все взгляды обратились к ним. Тишина распространилась по комнате, словно круги от брошенного в пруд камня. Когда Холмотоп подошел к столу, где сидели гемноид и черный дилбианин, тишина стала абсолютной.

Холмотоп остановился и с высоты своего роста глянул на сидящих гемноида и дилбианина.

— Добрый вечер, Костолом, — сказал он дилбианину и перевел взгляд на гемноида. — Добрый вечер, Брюхо-Бочка.

— Добрый вечер и тебе, Почтальон, — ответил Костолом.

Его невероятно низкий бас отдавался эхом, от которого, казалось, все вокруг звенело. Вожак разбойников почти настолько же превосходил размерами среднего дилбианина, как и Холмотоп. Возможно, он был и не столь высок, но более мощного телосложения и определенно шире в плечах. По спине Билла пробежала холодная дрожь. В самой внешности этого дилбианина, отличавшегося от других представителей той же расы, которых Билл встречал до сих пор, чувствовались ум и авторитет. Глаза, глядевшие на него из полуночной черноты мохнатой морды, внимательно, пронизывающе изучали его. Мог ли такой держать в плену человека — по причинам, которые приписывала ему Красотка?

Но у Билла не было возможности подумать над этим вопросом. Гемноид уже обращался к нему, глядя поверх мохнатого плеча Холмотопа; голос его, хотя и не столь низкий, как у дилбиан, был тягучим и густым, словно тяжелое масло, вытекающее из огромного кувшина.

— Мюла-ай, к вашим услугам, — пробулькал гемноид с каким-то зловещим весельем.

Он говорил по-дилбиански, и это заставило Билла, проявив бдительность, ответить на том же языке — и не совершить ошибку, заговорив на языке людей или языке гемноидов, который он изучил под гипнозом.

— Или Брюхо-Бочка, как меня здесь называют наши друзья, — продолжал Мюла-ай. — Я журналист и нахожусь здесь, чтобы написать серию статей об этом очаровательном народе. Что привело сюда вас, мой юный друг-человек?

— Билл Уолтхэм, — осторожно ответил Билл. — Я здесь в качестве участника нашего сельскохозяйственного проекта в деревне Мокрый Нос.

Мюла-ай действительно мог быть журналистом, но, без сомнения, и секретным агентом — для гемноидов это в порядке вещей.

— Только участника?

Мюла-ай издал хлюпающий звук, будто бочку патоки опорожнили в глубокую цистерну. В этом звуке чувствовалась насмешка, он как бы приглашал остальных пошутить вместе с ним над Биллом. Любовь к жестокости, насколько знал Билл, была характерна для гемноидов. Их культура скорее превозносила ее, нежели порицала. Оказаться объектом шутки Мюла-ая, какой бы она ни была, не слишком приятно. Почувствовав себя нелепо, Билл освободил ноги от ремней упряжи Холмотопа и, соскользнув вниз, оказался на полу.

Теперь, стоя лицом к сидящим Мюла-аю и Костолому, Билл мог смотреть на гемноида чуть свысока и глаза в глаза Костолому.

— Присаживайся к моему столу, Кирка-Лопата, — прогремел предводитель разбойников. Тон был официальным, слова прозвучали как приказ. — И ты тоже, Почтальон.

Без колебаний Холмотоп плюхнулся на свободный табурет. Билл вскарабкался на другой и оказался между Костоломом и массивной фигурой Мюла-ая, на лице которого, напоминавшем маску Будды, все еще блуждала насмешливая улыбка. Сидевший напротив Холмотоп, единственный союзник Билла, казался далеким и пассивным.