Павел Минка - Невообразимо далеко от дома Страница 7

– Зовут меня Пипик, – сказал Слоник голосом, похожим на голос Чебурашки.

– Как-как? – волнующимся голосом переспросил Пудинг.

– Пипик!

– О, как это трагично! – сказал Пудинг и зарыдал так, что из его глаз полились настоящие фонтаны. В зале аналогично послышались жалобные завывания.

– Как я уже сказал, – продолжал уже полуплачущим голосом Пипик. – Меня зовут Пипик! И я ищу свою сестричку Пипиньку…

– Младшенькую? – сквозь слезы спросил Пудинг.

– Да!

– А-а-а-а! – взвыл Пудинг, дрожа от плача.

– Моя сестричка, – продолжал Пипик, уже во всю рыдая, – пропала, когда мы прогуливались с ней мимо Кисельных озер на родной планете Забазяка. Я отлучился, чтобы купить сладкой ваты, а когда вернулся, ее уже не было!

– Вы обращались в полицию? – спросил Пудинг, вытирая платком слезы.

– Да, обращался! Сначала ее признали без вести пропавшей и искали, но через несколько дней я получил от нее письмо. Она признавалась в нем, что сбежала со своим женихом, поскольку наши родители не хотели, чтобы они поженились, и что с ней все хорошо. И просила не искать ее.

Зал завывал и обливался слезами. Те, у кого были носы, громко сморкались.

– Так почему же вы решили искать ее сейчас?

– Дело в том, что недавно умер наш папа. Тринадцатый наш папа. Он был последним. А мама умерла еще два забазякских года назад. Теперь нет тех, кто был против брака моей сестренки, и я решил установить с ней контакт.

Кто-то терял сознание от эмоционального перевозбуждения, кто-то рыдал так, что от содроганий тела ломался стул под страдальцем. Ведущий, пытаясь взять себя в руки, сквозь слезы дрожащим голосом сказал:

– Пипик, мы нашли вашу сестренку! И она – здесь!

Истерика достигла своего пика. Слышались протяжные «А-а-а-а-а-а!» и «О-о-о-о-о-о!» У некоторых в ход пошел уже третий десяток носовичков… Иванов сидел и непонимающим взглядом следил за происходящим. Он был единственным, кто не плакал от горя и страдания.

В зал вплыл другой розовый поролоновый слоник, точнее, слониха. Она двигалась крайне медленно, как воздушный шарик, плывущий по воздуху благодаря слабому, почти незаметному ветерку. В ответ Пипик тоже взлетел в воздух и медленно поплыл в сторону сестры. Так они плыли несколько минут друг к другу. Пока они плыли, зал истерил, выл, рыдал, падал в обморок, сморкался, охал и ахал. Пудинг, задрав голову (или туловище) вверх, пускал полуметровые фонтаны слез. Несколько видеокамер летали вокруг и все снимали.

Наконец Пипик и Пипинька дотронулись друг до друга хоботами. Послышались вздохи облегчения, торжественные крики, поздравления. Всеобщая радость охватила зал, который взорвался аплодисментами. Розовые поролоновые слоники бодались нежно носами, обливаясь слезами счастья.

– Пипик! – кричала Пипинька с восторгом. – Дорогой Пипик! Мы наконец-то вместе, семья вновь воссоединилась!

– Пипинька! – кричал Пипик. – Это самый счастливый момент в моей жизни!

Пудинг вдруг перестал рыдать, будто бы ничего и не произошло, и взмахом щупальца дал команду помощникам. Те ловко пнули слоников, и они стремительно уплыли из зала.

– Дадим нашим воссоединенным брату и сестре побыть вместе! – сказал Пудинг. – А теперь встречайте нового гостя. Он представляет один из низших видов и прибыл к нам с далекой планеты, настолько убогой и примитивной, что не стоит и упоминания. Но мы умеем сострадать всем. Наш друг расскажет сейчас нам свою душераздирающую трагическую историю…

Ведущий многозначительно глянул на Иванова всеми своими глазами. К его лицу подобно назойливой мухе подлетела камера. Иванов откашлялся и начал:

– Меня зовут Петя, фамилия моя – Иванов. Я живу на планете Земля. Страна у нас хорошая, свободная, а народ – великий, самый великий в истории… Кхе-кхе… Недавно вот была очередная революция и новые выборы… Пока что живется не очень хорошо, работа пропала, экономика в полной… эм… плохо, в общем, но мы все это наладим… Лет через двадцать, может чуть меньше…

– Двадцать ваших земных лет? – переспросил Пудинг.

– Ну да!

– А сколько это?

Иванов принялся объяснять, что такое земная секунда, сколько земных секунд в минуте, сколько минут в часах, сколько часов в сутках, и сколько дней в году. Пудинг перебил его, не дослушав, и сказал:

– Да, двадцать лет – плевый срок, мелочь! Плюнуть не успеешь, как пройдет! Так кого вы ищите?

– В общем, несколько часов назад мне сказали, что я победил в Интергалактической Лотерее…

Зал ответил на это удивленным возгласом: «О-о-о-о-о-о!»

И тут только Иванов вспомнил про Халяву! Он судорожно начал ощупывать карманы. В одном из них оказался маленький носовой платочек.

– Это я, – сказал тихо голосом Халявы платочек. – Не отвлекайся на меня!

«Вот черт! – подумал Иванов. – Попал в передрягу из-за какого-то куска ткани!»

Увидев растерянность Иванова, Пудинг спросил:

– И что было дальше?

– Я через сортир попал в Галактическую Столицу, где должен был получить Приз…

– Что такое сортир? – спросил удивленный Пудинг.

– Эм, это такое место… куда все уходит…

– Портал?

– Вроде того… Так вот, я очутился в Галактической Столице и потерялся…

– А заодно вы потеряли и друга? – задал наводящий вопрос ведущий.

– Да, заодно я потерял и друга.

У Пудинга выступили слезы, в зале послышались вздохи сочувствия. Напряжение понемногу нарастало.

– Расскажите об этом.

– Моего друга, – сказал Иванов, – зовут Петровичем…

– Какое необычное имя!

– Наверное… – ответил Иванов. – Так вот, Петрович – это такой хороший человек. Он старше меня лет на двадцать…

– Плевый срок!..

– …и мы вместе с ним пьем.

– Пьете?

– Да, пьем. У нас есть… эм… такая традиция – пить. Мы сидим, пьем и разговариваем. Обо всем! Даже когда синие-пресиние – все равно разговариваем. Петрович – очень умный гуманоид, он, кажется, все знает. Впрочем, у нас под этим делом, – Иванов щелкнул себя по шее, – все разбираются во всем лучше всех. У нас, если честно, очень умный народ: он и без этого дела, – Иванов опять показал странный для инопланетян жест, – знает все. В политике у нас даже дети разбираются, тем более соседи и бомжи… Образование у нас такое: ты вообще не найдешь человека, который бы не разбирался в политике или социологии…

– А кем работает ваш Петрович? – спросил Пудинг.

– Он мебель собирает, – сказал Иванов. – На фабрике изготавливают детали, а он из них собирает мебель. Сборщик, короче…

– Удивительно! – воскликнул Пудинг, а потом добавил истерическим голосом:

– И вы потеряли этого гениальнейшего человека? Этого высокого специалиста в области политики, социологии и мебели!

– Да, потерял…

В зале начали жалобно завывать и скулить. Пудинг зарыдал. Борясь со слезами, он спросил:

– Наши зрители должны узнать еще одну трагическую особенность. Как мы предварительно выяснили, вы с Петровичем не простые друзья… Откройте же залу тайну!

Иванов откашлялся, борясь с неловкостью.

– Дело в том… – выдавил он из себя. – Что я этот, как его… писькинмузик… писькапузик…

– Плиськонамузик, вы хотели сказать? – поправил ведущий.

– Да, именно это я и хотел сказать. Я – писькана… в общем, гомосек. Причем полнейший. Мы с Петровичем – гомосеки.

Зал взвыл. Эмоции накалились до такой степени, что истерика, вызванная трагедией розовых слоников, казалась детским лепетом. Пудинг подпрыгнул несколько раз, потом взвел все свои щупальца к небу и закричал:

– О, горе! Что может быть трагичней, когда два любящих плиськонамузика расстались! Если бы даже погибли триллионы себяядных крапилуктиков с планеты Крапилуктик солнечной системы Крапилуктик, это было бы не так трагично! Если бы даже погасло солнце, питающее Планету Самых Прекрасных Цветов, это было бы незначительной, хоть и трагической потерей! О жизнь, какой же жестокой бываешь ты! Как много страданий ты причиняешь нам! Чем этот плиськонамузик прогневал тебя, богов, случай, высший принцип? Мы видим: он – предобрейшее существо, как и его любимый – его милый Петрович!..

– Во дают! – сказала Халява. – Весело тут у них. Если бы платочки могли смеяться, я бы не сдержалась! Кстати, не смей только сморкаться в меня, если вдруг в истерику впадешь!

– Тссссс! – сказал Иванов, с ужасом глядя на беснующуюся публику.

Через полчаса стенания и вопли утихли, и лишь доносились отдельные усталые всхлипы.

– Петя, – дрожащим голосом сказал один из ртов Пудинга. Остальные до того нарыдались, что не могли вообще ничего сказать. – Петя… вы хотите… хнык… поскорей воссоединиться с Петровичем?

– Хочу! – сказал Иванов. – Я хочу туда, где сейчас Петрович! Вы можете меня перенести в это место, на мою родную планету?

– Зачем же? – удивился Пудинг. – У нас для вас новость получше! Петрович здесь, и сейчас он появится в нашей студии…