Николай Казаков - Искатель. 2000. Выпуск №6 Страница 7

Мишину повезло. Одна из воспитательниц долго рылась в стенном шкафу в маленькой захламленной комнатке за учебным классом, пока не достала какой-то пыльный журнал. Полистала его, несколько раз чихнув, и продиктовала Максиму фамилию, имя, отчество — Кочетов Валентин Андреевич — и адрес.

…Максим еще раз нажал на кнопку звонка и в этот момент услышал у себя за спиной:

— Звони — хоть обзвонись, а никто тебе не откроет!

Он резко повернулся и увидел старушку в узком проеме приоткрытой двери напротив. Она с любопытством выглядывала из-за косяка, предусмотрительно накинув цепочку на дверь.

— Ты чьих будешь-то?

Мишин не нашелся что ответить и спросил:

— Это квартира Кочетовых?

— А то чья ж! — удивилась старушка. — А ты сам-то, чего-то я не пойму, из милиции, что ли?

— Я из военного училища. Мне нужно поговорить с женой Валентина Андреевича.

Старушка прикрыла дверь, послышался звон снимаемой цепочки, и дверь открылась на всю ширину.

— Какого еще Валентин Андреича? — бойко спросила она.

— Кочетова.

— Вальки, что ли?

— Ну, наверное, — пожал плечами Мишин. — Валентин Андреевич его зовут.

— Так он два года как в тюрьме!

— Да я знаю. Мне нужна его жена.

— Светка, что ли?

— Ее Светлана зовут? — переспросил Максим.

— Светлана, Светлана… Царствие ей небесное. — Старушка перекрестилась.

— А она что, умерла? — опешил Мишин.

— Приехали — «умерла»! А еще из милиции!…

— Да я не из… — попытался еще раз объяснить он, но старушка сразу его перебила:

— Убили нашу Светочку! Застрелили прямо вот тут, — она кивнула головой в сторону двери. — Прямо на пороге своей квартиры! Да еще бензином плеснули и подожгли. Чуть пожара не было.

— И давно это произошло?

— Да куда уж там давно! Сегодня девять дней. — Старушка снова перекрестилась.

— Это получается… — Мишин стал прикидывать.

— В ночь с субботы на воскресенье, на прошлой неделе, — подсказала старушка.

Максим подошел к ней поближе и достал из папки фотографию.

— Вы последнее время не видели здесь этого молодого человека? Или, может, так его узнаете? — Мишин протянул ей еще одну фотографию. На ней Сизов был в военной форме.

Старушка вынула из кармана очки, протерла их краем платка и с очень серьезным видом надела.

— Это Валька. — Она показала пальцем. — Это Светка, царствие ей небесное… Это их дочка Милочка… Только что-то она здесь еще маленькая, — и посмотрела на Мишина поверх очков. — Старая, что ли, фотография?

— Два года прошло.

— То-то я и смотрю — и Валька еще не в тюрьме, и Милочка еще совсем маленькая… А это еще кто? — и она указала пальцем на Сизова. — Родственник, что ли, их какой?

— Вы его у них никогда не видели?

— Может, и видела когда! Всех разве упомнишь, кто к соседям в гости ходит?!

— А здесь его не узнаете? — Мишин кивнул на фотографию Сизова в форме.

Старушка долго ее разглядывала, то поднося почти к самым очкам, то отводя на вытянутую руку.

— А ведь чем-то они похожи! — с неожиданной радостью заключила она.

— Кто?

— Да вот этот вот милиционер, — она вернула фотографию Сизова, — и вот этот паренек, — она пальцем ткнула в Сизова на общей фотографии. — Уж не родня ли?

Мишин разочарованно покачал головой:

— Родные братья.

— Я и говорю — похожи!

— А у Светланы какие-нибудь родственники остались?

— А то как же! Дочка. — Старушка всхлипнула. — Сиротинушкой будет расти…

Мишин вышел из подъезда, закурил, спросил у молодой мамы с коляской, где находится ближайший телефон, позвонил Дворецкому и договорился о срочной встрече.

— Интересная картина вырисовывается, — начал Максим, приехав в отдел по расследованию убийств. — Я сегодня ходил в детский дом, где воспитывался Сизов. Оказывается, у него был дальний родственник, с которым он поддерживал близкие отношения. Ходил к нему в гости, выпивали. Называли друг друга братьями… И вот этот брат попадает в тюрьму. За наезд на пешехода в пьяном состоянии. Пешеход скончался. Сизов сидел с ним рядом в машине, и это произвело на него очень сильное впечатление.

— Погоди, а ты до этого разве о существовании брата не знал?

— В том-то и дело, что нет. В личном деле Сизова ни о каких братьях не упоминается. Я так думаю, что он решил о нем не писать, чтобы у приемной комиссии не возникло лишних вопросов. Формально он прав. Ведь тот не брат же ему, на самом-то деле.

— Макс, а его фамилию ты не выяснил?

— Не только фамилию, но и адрес. И даже побывал по этому адресу.

— И что же?

Вместо ответа Мишин достал фотографию и протянул Дворецкому.

— Никого не узнаешь?

Юра внимательно всмотрелся.

— Вот этот — Сизов. Это, я так понимаю, его брат с семьей.

— Женщина не кажется тебе знакомой?

Юра еще раз посмотрел на фотографию.

— Ты знаешь… А ведь она похожа… Ты хочешь сказать, что это Светлана Кочетова?

— Именно.

— Вот это поворот! — Дворецкий даже присвистнул. — Ну ничего себе! Слушай, а дело-то становится очень и очень неприятным… Макс, тебе нужно срочно выяснить, не были ли Сизов и Баранчеев накануне своего исчезновения в увольнении или самоволке. Это для нас обоих очень важно… Чувствую, что искать нам придется не пропавших курсантов, а скрывающихся преступников.

— Юр, ты можешь толком объяснить, в чем дело?

— А дело все в том… Слушай, а у Баранчеева же «Нива»?

— Ну «Нива»!

— Вообще труба! Мне не так давно звонил наш общий друг журналист и рассказал очень интересную вещь. Оказывается, два дня подряд — в пятницу и в субботу — около палатки Кочетовой дежурила «Нива» с двумя парнями и девчонками. В субботу они дождались Шлема с Зубром и уехали за ними следом. По нашей неофициальной информации, это был день, когда те собирали дань с палаток. То есть они были при хороших деньгах. Вот тебе и мотив для убийства!

— А при чем здесь Кочетова?

— А Кочетова могла стать невольным свидетелем. И ее нужно было убрать. По времени все совпадает: Шлем с Зубром уезжают часов в семь-восемь, их убивают, забирают деньги, поджигают машину и в ту же ночь приходят к Кочетовой. Пистолет один и тот же. Почерк один и тот же — выстрел, потом поджог.

— Юр, но зачем Баранчееву деньги? У него их и так куры не клюют!

— Деньги никогда не бывают лишними, — резонно заметил Дворецкий.

— Но постой, Кочетова же родственница Сизова! Неужели ты думаешь…

— Здесь может быть такой расклад — через Кочетову они узнают, когда приезжают Шлем с Зубром. Обтяпывают свое дельце. А потом убирают Кочетову как свидетельницу. Ведь это же мог сделать и Баранчеев!

— Бред какой-то!… — пробормотал Мишин.

— А ты думал убийства — высокогуманные поступки?! И подчиненные строгой логике?! Я уж столько всего насмотрелся! И как дети убивают родителей, и как родители детей… — Дворецкий поморщился и махнул рукой. — Ладно, дуй в училище и выясняй, не ходили ли они в самоволку. При любом исходе — сразу звони.

— Вообще-то я хотел еще заехать к матери Баранчеева. Я ей звонил, и она ждет меня дома.

Глава седьмая

То, что Людмила Станиславовна врет, Мишин понял сразу.

После предыдущих встреч с Баранчеевой, а они происходили в офисе ее фирмы, у Мишина сложилось о ней представление как о женщине властной, жесткой, решительной, но одновременно настолько трепетно любящей своего единственного избалованного, непутевого сына, что на первый взгляд было просто удивительно, как в этой царственной особе уживаются эти две половинки. Когда Людмила Станиславовна говорила о своем Альберте, то казалось, что рассказывает она не о восемнадцатилетнем защитнике Родины, а о восьмилетнем шалуне, решившем в очередной раз разыграть свою любимую мамочку…

— Увы, у меня ничего нового… — в какой уже раз притворно вздохнула она и по слогам повторила: — Ни-че-го.

Врет же ведь, врет!… Но смысл?

Он чувствовал, что ее так и распирает от какой-то тайны, которую она не собиралась ему открывать. В этот момент она была похожа на маленькую девочку, случайно подсмотревшую, где мальчики делают тайнички, и не спешившую об этом рассказать своим подружкам, а обдумывающую, как бы посмотреть, что в них находится.

Никудышная из вас актриса, Людмила Станиславовна, подумал Мишин, все ваши чувства написаны на лице.

Но легче от этого не становилось…

Что она может скрывать? Что?

И Максима неожиданно осенило: кроме как информацию о том, что ее сын жив-здоров, скрывать ей больше нечего!