Михаил Высоцкий - Иноземия, или туда и снова туда Страница 77

— Слушай, Ивл, а что это за праздник завтра, где Ажау будет принимать участие?

— Он не будет там участвовать, — как дитю малому начала разъяснять революционер, — Он будет зрителем, и наблюдать за праздником середины лета будет со своей трибуны.

— Ну хорошо, какая разница… — отмахнулся Зак, — В чем праздник будет заключатся?

— Праздник средины лета — наш самый древний праздник, доставшийся нашему государству еще со времен, предшествовавших воцарению нынешнего диктатора, — начал лекцию Ивл.

Хоть он и не обладал талантами Корча, поставленным голосом и умением захватывающе рассказывать, но и задача перед ним стояла не такая глобальная. Всего лишь прояснить, что такое один конкретно взятый праздник в одной конкретной интерпретации. Как оказалось, торжество это изначально имело сугубо практический смысл, и связывалось с посвящением юношей в мужи. Впрочем, так было очень, очень давно, и сейчас это просто было большое празднество, с маскарадами, танцами, плясками, взаимными поздравлениями, ну и комплексом прочих развлечений. Причем это был единственный праздник, отмечающийся всеми классами и кастами одновременно, и этот небольшой элемент уровниловки и делал его одним из самых популярных. Отмечался он повсюду и на государственном уровне, хотя, например, то же село предпочитало праздновать дома, в широком семейном кругу, в то время как горожане бродили по улицам, поздравляя каждого встречного-поперечного с серединой лета. Впрочем, помимо народных гуляний у праздника была еще и официальная часть, каждый год успешно организовываемая властями, и потому особо пышная и яркая. Проводилась она традиционно на одной из площадей, которая так и называлась, Площадь Середины Лета. Не меньшая, чем площадь перед дворцом, то есть просто огромная, на время праздника она превращалась в арену, на которой что только не происходило. Там проводились театральные постановки, естественно, одобренные службой безопасности. Выступали те, кто удостоился этой чести на протяжении года своими свершениями. Тут вручались награды самым достойным людям страны, список которых заранее согласовывался и перепроверялся на предмет их благонадежности. Также проводились показательные выступления солдат Золотой Сотни, пели певцы и музицировали музыканты… Короче, народ развлекался по полной программе. Причем единственным человеком, для каждый год строилась отдельная зрительная площадка с троном, был, естественно, Ажау Джуниор, потому как все остальные просто стояли большой толпой. И тут часто бывало так, что рядом стоят рабочий и генерал из аристократии, человек дела и человек ум, мастер и солдат, и все они в равном положении, и у всех равные возможности… Ну, почти. Все таки аристократия, пользуясь своим положением, как правило первой пропускалась на площадь и занимала места поближе к сцене, в то время как работягам оставалось лишь издали за всем этим наблюдать. Площадь спокойно могла вместить тысяч сто человек, а потому и особых давок тут не случалось. Тем более, что за этим внимательно смотрели агенты спецслужб, выискивая среди зрителей возможных провокаторов…

— Понятно, — ответил Зак, — То есть так просто попасть на сцену не получиться?

— Конечно нет! — даже удивился Ивл, — Туда пропускают только по утвержденным службой безопасности спискам. Да тебе и близко к сцене не дадут подойти, там стоит три ряда охраны из Ханского Полка…

— Ну, три ряда охраны мы в Авом, допустим, уже проходили… Слушай, Ивл, если ты из Золотой Сотни, то ты тоже там будешь выступать?

— В этом году — нет, да даже если бы и выступал — там за нами так следят, что хоть в чем-то нарушить заведенный порядок…

— За вами, за лучшими воинами следят? Ну-ну… Тогда скажи, ты знаешь, кто в этом году там будет?

— Знаю, но из них нет ни одного преданного нашему делу, все они прихвостни диктатора, и…

— Это меня не сильно волнует. Ты можешь меня с кем-то из них, или со всеми ними, это было бы лучше, сегодня познакомить?

— Зак, — в голосе Ивла зазвучала сталь, — Я не возражал, когда ты решил вести собственную игру. Я соглашался, когда ты делал непонятные нам вещи, пропадая целыми днями неизвестно где. Но сейчас я ничего для тебя не сделаю, если ты мне не разъяснишь — зачем тебе это надо?

— Зачем? — Зак задумался, — Хорошо, почему бы и нет? Если ты говоришь, что там будут показательные бои, плюс выступают только преданные Ажау люди, то сможет ли Ажау отказать, если они все попросят выпустить меня на сцену?

— Ажау — сможет. Без всяких колебаний. Но он так действительно скорее всего не сделает, потому что ему станет интересно, что эта просьба означает. Однако они никогда не…

— Они никогда не сделают этого, ты это хочешь сказать? Ты не прав, сделают. И для того, чтоб это произошло, мне всего лишь достаточно вызвать их всех на бой и победить. Причем желательно всех вместе, хоть и по отдельности тоже можно…

— Но это же… — Ивл не находил подходящих слов.

— Я помню твою реакцию, Ивл. И я уверен — если бы не было свидетелей твоего поражения, ты бы сам добровольно никому в нем не признался. Как ты думаешь, если я устрою им сегодня показательный проигрыш, и попрошу, чтоб они меня вызвали завтра на сцену, они мне откажут? А особенно если я объясню, что иначе об их поражении…

— Зак, — остановил его Ивл, — Я понял, что ты хочешь сделать. Если ты хочешь шантажировать их — у тебя не выйдет ничего. Воины Золотой Сотни не боятся признать свои поражения, если их победил более достойный. Но зато то, что ты задумал, может получиться по другой причине. У воинов Золотой Сотни есть свой кодекс, согласно которому тот, кто победил тебя, имеет право требовать служения. Конечно, ты не можешь потребовать у них восстать против тирана, однако обратится к диктатору с просьбой выпустить тебя на сцену они смогут. Тем более, им самим захочется представить того, кто одержал столь великую победу. Я не буду говорить о том, что если ты так действительно поступишь — специальные службы тобой внимательно займутся, и ты не сможешь даже в этот дом вернуться. Я не буду говорить о том, что очень скоро все поймут, что ты — чужак, и тебе будет грозить смертельная опасность. Ты это и сам понимаешь, а если нет — это твои проблемы. Однако уверен ли ты, Зак, что твой уровень позволит тебе одержать победу, как ты это планируешь?

— Как раз в последнем я уверен, — подтвердил Менский.

— Хорошо, тогда жди тут. Я договорюсь с кем надо, и устрою тебе встречу с теми, кто завтра будет выступать на сцене. Хоть от плана твоего и веет сумасбродством и безрассудностью, но я знал твоего отца, и я знаю, что даже такие планы могут иногда осуществляться.

Не уточнив, сколько именно и чего именно Заку следует ждать, Ивл исчез, после чего у Ава с Оной появились все шансы наконец высказать все, что они не решались в присутствии постороннего.

— Зак, ты сам себя подставляешь, — спокойным голосом идущего на казнь сообщил Ав.

— А заодно и нас, — добавила Она, — Ты хоть понимаешь, что если ты выйдешь на сцену — вернуться назад уже не будет шансов? Пока мы все время старались держаться в тени, ты же собираешься едва ли не в открытую бросить вызов врагу, опаснее которого у нас еще не бывало.

— Да, — подтвердил Менский, — Я действительно собираюсь в открытую бросить ему вызов. Я скажу Ажау все, что я думаю по его поводу, и будет слишком много свидетелей, чтоб он мог так просто от моих слов отмахнуться. Или их забыть. Как бы не был он безразличен к народному мнению, он не захочет терять славу суперчеловека, а потому он сделает то, что надо. Вы согласны?

— Но стражники тебе не дадут…

— Ав, стражники мне не дадут угрожать ему мечем или словами, но никто не сможет помешать похвастаться, что я могу подняться на Убийственную и спустится вниз! — Зак покачал головой, — Если вы решили, что я совсем сошел с ума и собираюсь кричать, что Ажау — диктатор, деспот и враг народа, то вы глубоко заблуждаетесь. Мы с ним мирно поговорим, я выскажу ему свое уважение, но все же не соглашусь, что он самый-самый. Я даже не буду предлагать потягаться, кто из нас лучше. Он, вот увидите, сам мне это предложит.

— А если нет? — спросила Она.

— Ну, тогда придется менять план, — пожал плечами Зак, — Впрочем, я не думаю, что до этого дойдет.

— Зак, насколько я понял, — привел Ав свой последний аргумент, — Подходить к Ажау с точки зрения логики нельзя, потому что он руководствуется исключительно своими желаниями, и мы не знаем, что ему вдруг придет в голову…

— Ав, Она — вам никто не мешает прямо сейчас от сюда уйти и как-нибудь добраться до Северного мира, Окраины, Великославии. Я вас не держу. Хотите? Вы опытные люди, имеете все шансы дойти…

— Зак, ты сам прекрасно знаешь, что мы останемся, — за двоих ответила Она, — Просто так уж сложилось, что мы тебе объясняем, почему именно ты неправильно поступаешь… Мы с тобой.