Оксана Стадник - Чужое добро Страница 78

Герцог что-то хмуро и несвязно буркнул. Он с ночи избегал смотреть на девушку и ходил даже злее, чем обычно.

— Ревнуешь что ли? — нервно хихикнула Филара, обхватывая колени еще крепче.

Девушка вдруг поняла, что еще немного, и она заревет от всех пережитых волнений, голода и усталости. Бессонная ночь, а также отсутствие питания почти в течение суток давали о себе знать.

— Да кому ты нужна?.. — холодно бросил дворянин, не оборачиваясь.

А площадь тем временем постепенно наполнялась. На помосте появились какие-то люди, начавшие приготовления к казни. Подтянулись первые зеваки, которые пришли пораньше, потому что им все равно было нечего делать.

— Это… Я должен предупредить, что пока только учусь… — испуганно промямлил маг, уже жалея, что согласился на эту авантюру.

— Что значит «учусь»?! — взорвался гендевец, — Ты не мог нам вчера это сказать?! Э-э-э-э… я опять забыл, как тебя зовут.

— Лалез.

Хорошо, Лалез, — вовремя взял себя в руки Ральдерик, понимая, что волшебник — их едва ли не единственный шанс на удачу. — Ты только учишься. Чему ты уже научился? Вот в Гудрона ты вчера чем кинул?

— Заклинанием огня, — признался чародей, бросая на кузнеца извиняющийся взгляд.

— Что еще знаешь? — продолжил допытываться дворянин, ругая себя за то, что не выяснил все это еще несколько часов назад.

Сейчас ему вдруг по-настоящему стало страшно.

— Левитацию знаю, заклятье рыбалки, заклятье исцеления… — принялся перечислять начинающий маг, загибая пальцы. — Еще превращения умею и иллюзии…

— Замораживать можешь?

— Усыплять могу.

— Отлично, — вздохнул герцог, — Тогда, когда я тебе скажу, ты усыпишь всех на площади, кроме нас, хотя бы на пять минут. Сможешь?

— Ну, я постараюсь, — неуверенно выдавил Лалез, мысленно ужасаясь от того количества людей, которое могло собраться посмотреть на зрелище, и которое ему предстояло попытаться усыпить.

Прошло еще полчаса. До начала казни оставалось минут двадцать. У Филары по щекам уже вовсю текли слезы, которые она даже не замечала. Как завороженная, она смотрела на плаху, возвышавшуюся на помосте. Маг прокручивал в голове известные ему заклятья и повторял руками движения, которые при этом нужно совершать. Это его занятие действовало всем на нервы. Все-таки в моменты, подобные этому, хочется верить в профессионализм помогающего вам волшебника, а не смотреть, как тот усиленно пытается вспомнить простейшее заклинание, полный неуверенности в собственных силах и упаднических мыслей. Кони стояли чуть в отдалении и терпеливо ждали своих хозяев.

Потом на площади началось какое-то оживление. Народу заметно прибыло. На помост поднялся палач и вынул из длинного плоского ящика большой топор. Появились люди в кольчугах и шлемах, вставшие вокруг эшафота, чтоб зрители не подходили слишком близко. Нервы притаившихся за ящиком наблюдателей были на пределе. Гудрон вытер вспотевшие ладони о рубашку и прислонился затылком к холодному камню стены, пытаясь успокоиться и как-то побороть дрожь в руках. Сердце билось в его груди, как ненормальное, грозясь проломить ребра и шлепнуться в грязь. Ральдерик сидел на земле, отрешившись от этого мира и выламывая кинжалом один из камней мостовой. Дунгаф был спокойней всех. Он твердо верил, что нервы нужно беречь, тем более что проблему они не решат, а только усугубят. Бледная, как смерть, Филара сидела на ящике все в той же позе, крепко сжав обескровленные губы. Глаза у нее были сухими и неестественно блестящими. Она изо всех сил боролась с собой и пыталась быть сильной, рассудительной и спокойной. Лалезу этого как раз не хватало. Он нервно мерил пространство шагами, ужасно потел и заламывал руки. Один глаз у него бешено дергался, и волшебник изредка сердито по нему хлопал, чтоб прекратить этот надоедливый тик. Ноги у мага становились все более и более ватными, грозясь подкоситься совсем.

Неожиданно толпа засвистела. Друзья резко вскочили и посмотрели в ее сторону. Сначала они не увидели ничего нового. Потом на их глазах на помост поднялся человек, по которому сразу было видно, что это глашатай. Он перекинулся парой слов с палачом и обернулся. Следом появились двое стражей. За ними на эшафот толкнули сопротивлявшегося Шуна со связанными за спиной руками. Последними поднялись еще двое охранников, один из которых красовался свежеразбитым носом. Он безуспешно вытирал хлеставшую кровь и бросал на кота полные ненависти взгляды. При виде «брата» Филара зажала рот ладонями и заплакала.

В темноте камеры его почти не было видно. Теперь же, когда в небе ярко светило солнце, парня можно было хорошо рассмотреть. Когда юноша говорил, что на нем не было живого места, он почти не преувеличивал. Всю грудь изорванного и замызганного кафтана заливала кровь. Лицо юноши покрывали синяки и ссадины. Засохший кровоподтек тянулся из-под волос через висок и всю щеку. Разбитые губы также запеклись и не шевелились. В некогда рыжих и вихрастых волосах, прилипших ко лбу, теперь преобладал темно-бордовый цвет. Веревки, стягивавшие запястья, немилосердно натирали и резали кожу. При ходьбе осужденный слегка прихрамывал. Было видно, что малейшее движение причиняло коту боль. Однако в его глазах горели наглость и презрение к окружающим, заметные даже отутда, где прятались его товарищи. Убедившись, что публика замолкла и обратила на него внимание, глашатай развернул какой-то документ, откашлялся и начал громко зачитывать:

— Жители славного города Эрг! Сегодня! На этом месте! Состоится казнь…

— Давай! — шепнул Ральдерик Лалезу, наблюдая за тем, что происходило на помосте.

Маг принялся бормотать, параллельно вычерчивая в воздухе какие-то фигуры. С эшафота на всю площадь оглашался список злодеяний, за которые и надлежало наказать негодяя. Шун тревожно вглядывался в толпу, стараясь кого-то в ней найти. При словах глашатая «Его Светлость лорд Анарбез не может присутствовать среди нас и своими глазами увидеть, что справедливость снова восторжествовала, из-за ужасных травм» юноша разлепил губы и довольно усмехнулся. Засохшие было раны снова открылись, и по его подбородку потекла тонкая струйка крови. Одновременно с ним усмехнулся и герцог Гендевы. У него за спиной Лалез вдруг споткнулся на слове и замолчал. Потом, нервно заикаясь, принялся читать заклинание заново, кидая на своих похитителей полные ужаса взгляды. От Ральдерика это не укрылось. Он резко повернулся к белому, как полотно, волшебнику и, тоже бледнея, пристально посмотрел ему в глаза. Маг снова замолчал.

— Давай быстрее! — громко зашипел герцог, переводя взгляд с фигуры на эшафоте на сжавшегося в комок чародея и обратно.

— Я не могу, — пискнул тот. — Слова забыл…

— К черту усыпление! — схватился за голову дворянин. — Давай что-нибудь другое!

Тем временем глашатай как раз закончил перечисление «ужасных травм», полученных Его Лордством. Здесь уж Шун не удержался и хрипло захохотал, не придавая значения боли. Стражники напряглись, однако с места не сдвинулись, предоставляя приговоренному возможность посмеяться последний раз в жизни.

— Что другое?! — еще тише пропищал волшебник.

— Огонь! Взорви тот дом! — в отчаянии Гудрон ткнул в небольшой домик, расположенный ближе всего к эшафоту. — Начнется паника, люди попытаются убежать. Им будет не до Шуна. Мы успеем его оттуда забрать.

— Слишком далеко! Я не могу действовать на такое расстояние… К тому же могут пострадать горожане!

А зачитывание не очень длинного документа подходило к концу. Юноша с все возрастающим отчаянием шарил глазами по толпе, в надежде увидеть знакомые лица. Все чаще его взгляд останавливался на большом топоре и мрачном палаче, небрежно державшем его на плече.

— Ну а левитацию ты можешь?! — герцог принялся трясти непутевого мага за грудки. — Ты можешь банально его оттуда отлевитировать за пределы города или хотя бы к нам?!

— М-могу, — клацая зубами, заверил Лалез, нервно задергивая рукава. — Отпустите меня только. Я не умею колдовать, когда меня трясут.

Ральдерик послушно разжал руки, чародей судорожно принялся бормотать заклинание.

Глашатай закончил читать и кивнул палачу. Тот подошел к Шуну и что-то ему тихо сказал, указывая кивком головы на плаху. Тот ощутимо вздрогнул, посмотрел в безразличные глаза человека с топором в руках и еще раз в панике окинул взглядом людей, пришедших посмотреть на его смерть. Потом он, кажется, пришел к какой-то мысли, слегка успокоившей его, и уверенно шагнул вперед. Маг бубнил все быстрее, сильно опасаясь, что не успеет дочесть заклинание.

— Сделайте же что-нибудь! — вскрикнула Филара, рыдая.

Герцог кинул полный ненависти взгляд на мокрого, дрожащего и невнятно бормочущего волшебника, мысленно измерил расстояние от себя до эшафота и со словами: «К черту все!», — метнулся вперед, на ходу выхватывая меч. Гудрон немного застопорился, не зная, что ему делать. В этот момент на солнце бликануло лезвие занесенного топора. Рыжий мальчишка с головой на плахе удивленно заморгал, заметил бежавшую в его направлении фигуру с клинком и грустно усмехнулся. В последний момент, прежде чем топор опустился, кузнец успел прижать лицо девушки к себе, и ее полный боли и отчаяния вопль потонул в его груди и улюлюканье толпы. Одновременно с этим было закончено заклинание левитации. С диким мявом от крыши здания, располагавшегося за эшафотом, оторвалась и скрылась в утреннем небе кошка. Через пару минут, живая и невредимая, она шлепнулась на землю за городской чертой. До глубокой старости ее мучил вопрос, что же с ней тогда такое случилось?