Роман Артемьев - Толстый демон Страница 8

— Нормально, — вынес вердикт дханн. — В кроватке полежать, конечно, придется, но дней через пять можно в школу выпускать. Пусть учителей до сердечного приступа доводит.

— Сам виноват! — огрызнулась Алла. — Нечего препараты оставлять, где ни попадя.

Женщина обняла дочь, суетливо ощупала, зачем-то заглянула в лицо. Глубоко вздохнула, успокаиваясь. Шурик приободрился:

— Чего волноваться-то было? Ничего же страшного не случилось. Нет — накричала, хамила, велела заткнуться. Грубо очень. И вообще, я — твой повелитель. Все мои действия априори являются правильными, на меня кричать нельзя.

Алла очень, очень медленно обернулась. Выражение ее лица не сулило толстяку ничего хорошего.

Поднятые по тревоге бойцы во главе с Варвариным подъехали примерно через пять минут. Им открылась удивительная картина. Первым они заметили Шурика, торопливо прошмыгнувшего в чуть приоткрывшуюся дверь машины, причем сидевших в салоне мужчин он легко и непринужденно выпихнул наружу. После чего закрылся внутри и напрочь отказывался вылезать. На его лице от левого глаза до подбородка протянулись три глубокие царапины, примерно такие, какие оставляют когти дикой кошки. Парень ощутимо прихрамывал на правую ногу, его спортивный костюм зиял прорехами, от штанов отваливались комки глины. Затем фары выхватили из темноты Наташку, примостившуюся на пенечке в позе «Аленушка тоскует о своем братце Иванушке», усталую, сонную, но на вид целую и невредимую.

Последней они заметили хозяйку. Несмотря на испорченный маникюр и сбившуюся прическу, по лицу Аллы гуляла широкая, умиротворенная улыбка.

Знай Ассомбаэль заранее, рядом с кем ему придется жить, он, возможно, предпочел бы продолжить скитания по ночлежкам. Слишком уж одиозной репутацией обладала нежданная соседка. Старую Славомиру склоняли на все лады за острый язычок вот уже добрую тысячу лет, и не приходись она дочкой главе Дома Поющего Зверя, многочисленные враги давно бы отправили вредную полукровку на тот свет. Одной собственной силой не спаслась бы. В юности она изрядно постранствовала, обзаведясь недоброжелателями на всех континентах, в том числе на Антарктиде, пока двести лет назад не осела в родительских землях. То ли отец устал от ее выходок, то ли возраст дал себя знать. Однако привычка совать нос куда не следует под старость окрепла и закостенела, отчего старухе постоянно приходилось переезжать с места на место. Особенно часто конфликтовать с человеческими властями Славомира начала при советской власти, изводя самим фактом существования уже не только наблюдателей церкви, но и представителей якобы всесильного КГБ.

Из прихоти она сидела при Брежневе. Ее арестовывали при Хрущеве. При Иосифе Грозном хотели расстрелять, но, — не судьба. При Ельцине вредная старая клюшка числилась «пострадавшей от репрессий» и обзавелась собственным пропуском в Кремль, пока не посоветовала президенту-самодуру пить меньше. Сейчас она тихо и относительно мирно жила в Подмосковье, издеваясь над окружающими, в число которых в ближайшем будущем предстояло попасть Шурику.

В данный момент старуха стояла возле прилавка, пристально, не мигая вглядываясь в стеклянные глазки большой оранжевой игрушки. Плюшевый инопланетянин бестрепетно пялился в ответ. Противостояние длилось уже минут десять, и Ассомбаэль был уверен, что в ближайшее время вредная бабка отвлекаться на всякую мелочь навроде молодого дханна не собиралась. Придется ему заговорить первым.

Однако же стоило ему подойти поближе, как старая грымза шустро развернулась и, ткнув крючковатым пальцем в сторону Альфа, безапелляционно заявила:

— Жиденок!

На морде игрушки возникло удивленное выражение, нижняя челюсть отвисла еще ниже — дескать, «совсем сдурела, кошелка дряхлая?». Опешивший Шурик только и смог, что присоединиться к непрозвучавшему вопросу:

— Почему?

— На шнобель глянь. Вишь, какой мясистый да крючковатый? Я в семнадцатом году нагляделась, у товарища Троцкого точь-в-точь такой же был. — И мгновенно сменила тему. — Чего пришел-то, ась?

— Поговорить, мудрая, — вздохнул Шурик. — Посоветоваться.

Славомира была полукровкой, в то время как в жилах Ассомбаэля текла чистейшая кровь нелюдей. В официальной иерархической лестнице дханн стоял неизмеримо выше собеседницы, но период бомжацкой жизни избавил его от многих иллюзий и убедил, что теория и реальность часто не совпадают. С ведуньей ему не потягаться.

— Чего тут советоваться-то? — ехидно удивилась бабка. — Берешь свою красавицу за космы да вожжами, вожжами хлещешь, как отхлестал — в постелю, ублажать, из постели снова вожжами. Уся дурь за неделю выйдет!

Толстяк еле слышно скрипнул зубами. Шрамы на морде исчезли, он зарастил их в ту же ночь. Однако всех языков не заткнешь, за их пробежкой-преследованием наблюдало слишком много глаз. Глупо было надеяться, что старуха ничего не узнает. Что ж, у родни появится еще один повод поглумиться над неудачником.

— Не боись, — внезапно заявила Славомира, — не разболтаю. Хоть и потешил ты меня изрядно, давненько я таковых кульбитов не видывала, однакож дите невинное первым спасать бросился.

— Наташка — дочь моей принятой, — пожал плечами Шурик.

Старушка закивала:

— Оно, конечно, так. Только иные демоны ради человека пальцем о палец не ударят. Пиво будешь?

— Эээ, буду.

— Тогда пошли. Угостишь старую.

Редкие посетители кафе с удивлением рассматривали колоритную парочку, пристроившуюся в темном углу зала и с увлечением шушукающуюся между собой. Сдвинув два стула вместе, правым боком ко входу сидел молодой парень карикатурных пропорций, чем-то напоминавший сбрившего бороду гнома. Он активно работал челюстями, не забывая поддерживать разговор со своей спутницей — известной всему городу сплетницей и скандалисткой Семеновной. Низенькая, щупленькая, в черном вдовьем платке, она бурно жестикулировала и время от времени склонялась над столом, зловеще понижая голос. Правда, в основном информацией делился толстяк.

— Вот такая вот история, — наконец закончил он исповедоваться. — Только, чур, до родни ее не доводи.

— Умеешь ты влипнуть, — восхитилась старушка. — Это ж надо за всего-то годок единый таких делов наворотить! Как еще жив остался?

— Вроде, опасного со мной ничего не происходило? Кроме поиска принятой, конечно.

— О том и говорю! По краю ходил да того края в упор не разглядел. Чем Наташки вашей пробежка закончилась, знаешь?

— Так обошлось же, — удивился Шурик. — Все с ней в порядке.

— Угу. С ней-то в порядке. Только видели ее какие-то грибники-лесники, хорошо еще, разглядеть не смогли. Купи газетку районную да прочти статью «Бегущий призрак», в ней все подробно описано. Слухов о творящихся в усадьбе безобразиях и раньше хватало, посему присылают сюда монасей из Заволочьского скита, — за твоими выходками присматривать.

Дханн больно дернул обеими руками себя за волосы.

— Черт! Они точно знают, что я здесь?

— Точно-точно, — уверила его старуха, хитро блеснув черными молодыми глазками. — Мыслю, от самого Саврака весточку и получили.

Шурик принялся нервно накручивать вилку на палец. Металл сгибался, словно шелковая лента, плавился в руках-лопатах парня, но тот не замечал ничего, — его мысли занимали полученные новости. Заволочьский скит издревле служил центральной базой и местом подготовки служащих православной церкви (точнее говоря, русской ее ветви), магов и чародеев. Как бы они себя ни называли, дханны считали служащих здесь братьев именно магосами. Особой известностью среди людей скит не пользовался, зато ведовская братия знала о нем очень хорошо и старалась по мере возможности общения с православными инквизиторами избегать. Ибо душевного спокойствия монахи своими визитами не прибавляли.

Со времен подписания «вечного мира» святые братья получили право наблюдать за живущими среди людей демонами. Присматривать за тем, чтобы проклятый род не слишком вредил адамову семени. Поэтому факт появления наблюдателей Шурика не удивил и не сильно расстроил; он даже не предполагал, что ему позволят находиться без опеки настолько долго. Это ожидаемая неприятность. Зато сообщение о возможном вмешательстве главы Дома парня волновало.

— Ему-то во мне что за интерес?

— Род ведает, — пожала плечиками старушка и тут же воздела вверх острый сухонький пальчик. — Напомнить, сколько с тобой в детстве возились, и какие надежды связывали?

— Не надо.

— Вот то-то же.

Славомира присосалась к высокому стакану с янтарным напитком, довольно откинулась на стуле:

— Пивоварня здеся своя, потому и пиво доброе. В других-то кружалах моча мочой. Ты здесь надолго устроиться хочешь? Или постранствуешь еще?

— Приключений мне хватило, — заверил ее толстяк. — Новых не надо, обойдусь.