Алексей Лютый - Двенадцать подвигов Рабин Гута Страница 8

– Так, блин, короче, слушай сюда! – заорал он, тыча пальцами в греческих воинов. – То, что сказал вам Арес, позабудьте, мерзавцы. Новые милости шлют вам владыки Олимпа. С этого часа счастливыми стать вам поможет лишь Артемида. Богиня удачу сулит вам в охоте, и недостатка уж в пище у вас не наступит навеки. Больше не нужно вам драться друг с другом мечами, и поклоняйтесь отныне вы только лишь ей – Артемиде! – панк резко выдохнул. – Поняли меня, уроды? Марш на охоту все!

– Я, блин, не понял, – удивленно посмотрел на застывших друзей непробиваемый Жомов. – Еще один Гомер? А почему так быстро бегает?

– Мне по фи… – просипел в ответ Попов, а затем, прокашлявшись, заорал: – Мне по фигу, как он бегает, но сейчас я ему покажу, что бывает, когда стоваттные колонки вместо наушников используют!

Панк вздрогнул и только тогда обратил внимание на ментов и застывшего рядом с ними Гомера. Пару мгновений он удивленно рассматривал путешественников, видимо, пролистывая в голове персональный каталог национальных костюмов, а затем, недоуменно пожав плечами, поморщился и произнес:

– Артемида по поводу диких варваров мне ничего не говорила. Но ты, жирная свинья, если еще раз посмеешь так рявкнуть на олимпийца, будешь жрать свеклу в хлеву у Геры. И тебя, бык комолый, – панк кивнул головой в сторону Жомова, – это тоже касается! А пока живите. Меня дела ждут!

И прежде чем оторопевшие друзья успели что-то ответить, небритый скороход протрубил в свой рожок и стартовал с места, постепенно набирая скорость. Та пыль, что осела на ментах, слегка дрогнула, видимо, решая, отправиться ей вдогонку за быстроногим оленем из племени крылатых лосей или остаться на облюбованном месте, а затем выбрала второе. В отличие от Жомова, который с истошным криком «стоять» рванулся вслед обнаглевшему бегуну. Удержать Ваню никто не успел, и ему пришлось пробежать метров двести, прежде чем омоновец понял всю тщетность попытки задержания очередного возмутителя спокойствия. А когда запыхавшийся Жомов вернулся, Гомер с укоризной посмотрел на него.

– Это же Гермес, – проговорил он так, будто для омоновца это имя что-то должно было значить. – Его не догнать даже героям. Он вестник богов и психомп…

– Да мне по фигу, псих он или нет, – прорычал взбешенный Жомов. – Встречу его еще раз, ноги в рот запихаю так, чтобы крылышки на ботинках у него из задницы торчали.

– Ты не понял меня, чужестранец, – со снисходительной улыбкой профессора орнитологии, объясняющего ребенку, от чего плавают утки, проговорил поэт. – Психомп – это значит душеводитель. Гермес провожает тени умерших в царство Аида.

За свою ехидную улыбочку наивно-недалекий Гомер непременно бы схлопотал в нос от и без того разозленного омоновца, но свершиться правосудию помешал Рабинович. Толкнув обоих болтунов в плечи, он развернул их лицом к античному воинству, которое вело себя, мягко говоря, очень странно.

– Это что за ерунда? – удивленно выдавил из себя омоновец.

А удивляться, собственно говоря, было чему. Бравое воинство, еще недавно с усилием начищавшее доспехи и оружие, теперь лихорадочно освобождалось от атрибутов воинского ремесла, бросая их где попало. Сверкающие доспехи безжалостно отправлялись в пыль, шлемами пара умников играли в футбол, мечи загонялись по самую рукоять в мягкую землю, а со щитов стали сдирать бронзу и кожу, видимо, чтобы сдать в пункт приема цветных металлов и утильсырья, соответственно. Не подверглись надругательству только дротики, копья и луки, которые усиленно разбирались из общей кучи сошедшим с ума воинством. Причем из-за последних разгорались самые ожесточенные схватки. Немногочисленные лучники античного воинства никак не хотели делиться своими орудиями труда, совершенно неожиданно приобретшими у остальных солдат бешеную популярность.

– Что это с ними? – хмыкнув, поинтересовался Попов, толкнув Гомера в бок. – С ума, что ли, все посходили?

– Дивны обычаи чуждых Элладе народов, – удивленно посмотрев на него, нараспев продекламировал поэт. – В жарком Египте, к примеру, вон, женщины мочатся стоя. Но, чтобы люди словам олимпийских богов не внимали – это, простите меня, ни в какие ворота не лезет!

– Опять?! – с угрозой зарычал на него Рабинович. Гомер поперхнулся. – Язык нормальный забыл или своего лишиться хочешь?

– Нет! – сразу на все три вопроса ответил поэт. – Вы же сами слышали, что сказал Гермес. Прежнее обещание всеобщего счастья и благоденствия победителю в войне, которое посулил Арес, отменяется. Артемида указала более простой путь к процветанию. Теперь не нужно никуда ходить походами и штурмовать города. Чтобы быть счастливым, достаточно просто отправиться на охоту. Вот теперь все эллины и переквалифицируются из воинов в загонщиков дичи…

– Что-то хренота какая-то получается, – неодоуменно перебил его Жомов. – Охота – это, конечно, круто, но и в армии, по-моему, классно служить. Я думаю, тут…

О чем думал Ваня и думал ли он вообще, история умалчивает, поскольку именно этот момент выбрал очередной греческий катаклизм для того, чтобы предстать пред ясные очи воинско-охотничьей толпы и путешественников между мирами. Неизвестно откуда на абсолютно ясном небе вдруг появилось небольшое облачко ядовито-зеленоватого оттенка. Под завывания невидимого хора, исполняющего арию бурчащего желудка из оперы о прободной язве, неизвестная газообразная субстанция начала катастрофически быстро увеличиваться в размерах, стремясь опуститься прямо на головы оторопевших людей. Можно подумать, Гермесовой пыли им было недостаточно! Оторопевший Жомов несколько секунд взирал на зеленое облако, а потом, словно очнувшись от сна, дико заорал:

– Взво-о-о-од! Газы!!! – и, не найдя на боку противогаза, сорвал с головы кепку и закрыл ею рот.

Видя, что никто из его друзей даже не пошевелился, радетельный Ваня подскочил к Попову и, стащив с него фуражку, попытался запихать ее в бездонную пасть криминалиста. Не удалось. Кокарда помешала! Но Жомов не растерялся. Легонько стукнув Андрюшу по затылку, омоновец уговорил его упасть мордой вниз, прямо в котомки со съестными припасами. Согласитесь, для Попова это был куда более приятный наполнитель рта, чем форменная фуражка.

Следующей жертвой Жомова стал Рабинович. С ним Ваня уже не слишком церемонился. Видимо, не решившись на новый эксперимент с фуражкой, Жомов в одно мгновение сорвал с себя китель и, накинув его на голову ничего не подозревавшего Сени, затянул рукава вокруг горла кинолога. Удовлетворившись результатом своих заботливых действий, Ваня обернулся по сторонам, выискивая новую жертву. В опускающемся на землю мутно-зеленоватом тумане в поле его зрения оказались только Гомер и Мурзик.

Жомов – настоящий друг. Решив, что грек в состоянии заткнуть себе пасть самостоятельно, омоновец бросился оказывать первую помощь псу. Вот только Мурзик почему-то не захотел попасть в лапы садиста, перекрывавшего доступ кислорода всем живым существам, попадавшимся ему под руку. Удивленно посмотрев на Жомова, пес мотнул головой, словно стряхивая с шерсти воду, и припустил в глубь равнины, подальше от дороги и озверевшего омоновца, соответственно. Несколько секунд Ваня гнался за кобелем, а затем, резко остановившись, швырнул на землю кепку, которой затыкал до сего момента рот, и истошно заорал:

– Да остановись ты, глупая псина! Подохнешь ведь, как собака. Это же иприт!

Глава 3

Сами знаете, что я – пес не из пугливых. Могу и на бандита с ножом броситься, могу один и толпу фанатов ЦСКА разогнать, а могу и с рогатиной на медведя пойти, если, конечно, эту рогатину в руках такой же медведь, например, как Ваня Жомов, держит, но уж как напугал меня в этот раз наш бравый омоновец, вы и представить себе не можете!

Да вы сами посудите. Сижу я спокойно на травке, обиду на Сеню вынашиваю за то, что он мне грека пытался скормить, а тут сначала пылью обсыпали, как штангиста тальком, затем с неба зеленое облако со странным запахом каких-то сгоревших трав на землю оседать стало, а тут еще и огромный омоновец взбесился. Честное слово, думал, у него куда-то крыша поехала. На разборки с солнцевскими, например! Пасть себе кепкой заткнул, Попова в нокаут отправил, Рабиновича моего душить принялся, а затем и за меня решил взяться. Думаю, все! Припомнил мне друг Ванюша, как я его в отделе отвлекал, чтобы Попову водки больше досталось.

Сами знаете, что люди во многом на собак похожи. Вот, например, в стрессовых ситуациях один человек теряется и плачет, а другой, наоборот, кому-нибудь настроение испортить норовит. У нас, у псов, все точно так же. Вот только водку мы не пьем! Если бы я был не породистый кобель немецкой овчарки, а какой-нибудь там щенок дворовой шавки, то, наверное, когда Ваня на меня помчался с бешеными глазами и растопыренными в разные стороны медвежьими лапами (в смысле, лапы были жомовские, только они у него здоровые, как у медведя!), хвост бы поджал и заскулил. А так мне Ваню покусать захотелось. Ну, вы сами понимаете, что кусать убогого – грех великий, вот я и решил сбежать от этого греха подальше.