Андрей Лях - Синельников (сборник рассказов) Страница 8

— Мне кажется, в первую очередь вам следует поесть, сэр. Обед на столе.

Я подошел к камину. Да уж, дракона они тут пустили. В потолке дыра фута на три, прошибло до чердака, черепица, естественно, не выдержала, и вот теперь прямо из гостиной я мог видеть над головой серое английское небо.

Беда не приходит одна. Уж не знаю, связано ли это с гостевым шабашем, но по какой-то причине перестали работать все стоки в дренаж — похоже, забило трубы, проложенные еще в римской кладке.

— Чтоб он сгорел, этот ваш Гай Кассий со своей канализацией!

— Вентиляцией, сэр, — величественно поправил меня Патрик.

Кассий не Кассий, а грязная вода стояла во всех ваннах и раковинах первого этажа. Веселенькое дельце. Не иначе как засорился, что называется, главный фарватер.

— Придется звонить в «Дуглас и Дуглас», — предположил Патрик.

Звонить надо было не только в «Дуглас» — звонить приходилось ох как много куда — начинался телефонно-компьютерно-факсный этап.

Что ж, пусть сначала и в самом деле будут канализационные золотари Дугласы. Давайте ваши трубы из ПВХ, давайте прокладку и компрессор. Оплата через Первый Национальный. Включаем компьютер — хорошо, электричество не отключилось — Уолтер Брэдли из «Крэймондского Дома». Шифр прошел? Прошел. Код подтвержден? Ждите. Ждем. Код подтвержден. Расчетный счет через «Чейз Манхэттен» готов. Приготовьтесь — начальный счет от «Дуглас и Дуглас». Подпись факсом. Факс не проходит. Факс прошел.

Едем дальше. Фирма «Дюфа»? Цемент, эмали, шпаклевка, грунтовка, хопперы, полиуретан. Да, срочно. Да, оплачиваем. Оценщик выезжает немедленно. Перевод по предоплате подтверждаете? Подтверждаем.

Фирма «Окна Рехау»? Брэдли из Крэймонда. Да, чертежи. Да, в прошлом году. Да, двойной стеклопакет, вакуумные, бронированные, без тонировки, дуб-рустика. Осенние скидки. Нет таких скидок? Ладно, нет. Срочно. Три дня. Неустойку по предшествующим контрактам оплачиваем.

«Финпласт кровля»? Брэдли. Да, натуральная черепица, да, срочно. Подтвердите факт перевода по авансу. Да, в девять.

Уоорбек-холл? Боб, это Уолтер. Пьян, как собака… дай отца. Ваша светлость, это Уолтер. Да, уже приехал. Да, уже начинаю. Да прямо хоть сейчас. Вы так любезны, ваша светлость.

И так без перестачи до глубокой ночи, а утром началось. Едва ли не в семь прискакали уорбекские разгильдяи — собутыльники чокнутого лорда Роберта — убийцы и самоубийцы одновременно — и принялись двигать мебель; тут же прикатил дюфовский фургон со стройматериалами, и уж совершеннейший бедлам затеяли дугласовские удальцы, которые ползали по трубам со своей электроникой будто заправские золотоискатели. Их заключение звучало неутешительно, словно приговор: тот канализационный ход, который идет от нас к Уорбек-холлу, приказал долго жить, и ремонт займет не одну неделю. В тоске я было задумался об американских биотуалетах, но дугласы без всякого перехода предложили мне другой ошеломляющий вариант — мы отдаем часть Малого Подвала под коллектор (в Доме два подвала — Большой и Малый), а они подключают его, по их выражению, к «гладстонской нитке». Это и проще, и надежнее, а главное, отсоединяет Дом от трухлявой уорбекской трубы, выходящей из строя с таким унылым постоянством, что невольно призадумаешься — чем же там объедаются эти чумовые лорды-основатели?

Перфораторы, чтобы долбить фундамент, и раствор для заливки у них были наготове, я не собирался спорить — но и тут все не слава Богу.

Фокус в том, что далеко не вся земля в округе принадлежит Дому. Кусок этой новой трубы должен был пройти по владениям какой-то Волчьей фермы или Волчьего хутора, и тамошние хозяева в принципе имели право подать на нас в суд, если запустим свой сток без их ведома. Свара между девонширскими землевладельцами в мои планы не входила, и пришлось снова сесть за телефон, из-за которого я и так не очень-то вставал.

Пошла морока. С трудом дозвонились до какой-то старушенции, то ли глухой, то ли безумной, то ли все разом, и беседа с ней вышла в лучших традициях разговорного жанра. Четыре раза она ничего не могла понять, а потом четыре раза объяснила, что она не хозяйка, а хозяйка в Глазго, и телефона нет, а есть адрес.

Я малость накалился, послал по этому адресу письмо и стандартный арендный договор и со злостью кивнул дугласам, выплясывавшим рядом, как застоявшиеся кони — под мою ответственность, валяйте.

Часы пробили три пополудни. На крыше финпластовские ухари громоздили свою черепицу с вечной гарантией, этажом ниже уорбекские головорезы осторожно спускали на веревках прогоревшую потолочную балку. Я мрачно уставился на обугленный резной дуб. Вот уж где не закрасишь и не зашпаклюешь.

— Патрик, где вы там… Откуда вообще эта резьба здесь взялась? Может, ее привезли откуда-нибудь?

— Все украшения для этих стен, — возвестил Патрик, — выполнял по специальному заказу резчик из Долины. Допускаю, сэр, что он жив и теперь.

— Из Долины? А где там его искать?

— Не могу вам ответить, сэр. Хозяин вел с ним дела лично.

С волками жить — по-волчьи выть.

— Патрик, скажите Герману, пусть оседлает мне… ммм… Ланселота. Я еду в Долину.

Что такое Долина, объяснить довольно трудно. Строго говоря, это часть Дома. Писатели-фантасты сказали бы, что это параллельное пространство или какое-то сороковое измерение.

Полный вздор. Пространство все то же, и измерение самое обыкновенное, просто все это слегка отогнуто в сторону от наших рутинных палестин. Проход ни туда, ни оттуда ничем не затруднен, но пользоваться им желающих мало. Здесь — Дом, и обитатели его мало склонны к перемене мест, там — дремучее средневековье, шестнадцатый век по моим подсчетам — народ тоже более чем консервативный. Бродит, конечно, кое-кто, но редко.

Вход от нас в Долину по размерам вполне приличный — футов десять на десять, и заключен в здоровенный, опять-таки резной, портал, несколько напоминающий тот огромный шкаф, который порой вытаскивают на сцену во время постановок «Вишневого сада». Единственное неудобство в том, что расположен он на втором этаже, что по причине конного передвижения составляет известную трудность.

Существует конюшня, и в ней всеобщие любимцы, две лошади — почтенная кобыла Звездочка и Ланселот — восьмилетний чалый жеребец весьма спокойного нрава. По своим статям он, на мой взгляд, вполне подходит странствующему отпрыску благородного семейства.

Однако в моем теперешнем виде в Долине делать нечего. Там очень полезно быть и выглядеть дворянином — для тамошней публики это вроде нашего «ветеранам без очереди». Что ж, как управляющий Домом я имею полное право по меньшей мере на баронский титул.

Джинсы я сначала закатал, а потом заправил в мои ковбойские сапоги; волосы при помощи резинки собрал в хвост; пиджак снял и из гардероба сэра Генри достал длинную замшевую безрукавку, по краям отороченную мехом. Вкупе с небритой физиономией выходило вполне убедительно. Да, но у дворянина должен быть меч. Казалось бы, не проблема — мечей в Доме на обоих этажах над каждым камином и между, но ведь это все двуручные чудища, их впору вдвоем поднимать — не тащить же на себе всю дорогу этот металлолом!

К счастью, я припомнил, что в кабинете-библиотеке — наши молодцы там не отваживались шутить — над столом висит классический японский комплект — катана и вакидзаси. Их-то можно унести с собой в любом случае.

Все верно, но ведь для катаны не предусмотрено никакой портупеи! Ах, будь ты неладна. Я прихватил со стены знамя какого-то там полка с золотыми кистями, скатал, обернул вокруг пояса, затянул и заколол. Вышло просто замечательно, за таким кушаком можно было унести не то что любой меч, но и полдюжины пистолетов впридачу.

Тут как послышался стук подков по паркету и покряхтывание лестницы — Герман затаскивал старину Ланселота на второй этаж. Само собой, собралась вся компания. Я ожидал недовольства обхождением с реликвиями, но ошибся. При виде моего феодального наряда они приумолкли и замерли. Бетси извлекла из рукава кружевной платочек и приложила к уголку правого глаза.

— Боже, — вздохнула она, — Вылитый сэр Генри.

Это тоже их идея фикс. Наши оригиналы почему-то уверены, что между мною и сэром Генри существует прямо-таки фантастическое сходство, что дает повод к странного рода ностальгии. Я к этой версии отношусь более чем скептически, да и парадный портрет в библиотеке (в совокупности с зеркалом) подобную идею скорее опровергает, нежели доказывает.

— Патрик, вы деньги принесли?

— Да, сэр.

Шесть длинных кошельков, в каждом по двадцать золотых профилей Иакова Первого — что делать, долларов в Долине не понимают. Я взял повод: «Спасибо, Герман, я сам, и приберите тут» — лошадям не втолкуешь, где что можно, а что нельзя — и прошел в Двери.

Мы стояли на вершине холма среди кустов, цветов и деревьев, светило солнце, порывами налетал теплый ветерок. Господи… Ни шпаклевки, ни счетов… и, кстати, я ведь уже полтора года без отпуска. Прожужжал шмель. Как хотите, не буду я спешить искать этого резчика — вот запасусь едой и завалюсь спать в каком-нибудь стогу. Я вдел ногу в стремя и махнул в седло. Что у нас за этими кустами?