Странные вещи - Магеррам Зейналов Страница 8

Ренат с Крапивой пробирались обратно мимо ворот садика «Солнышко». Крапива все время оглядывался, хватал Рената за руку, тянул за собой или останавливал. Он выглядел растерянным, усталым, почти взрослым. Порой он держал Рената, но не как школьный хулиган, а как малыш держит за руку старшего брата. Ренат чувствовал к нему теперь только жалость.

Они держались мест, где не светили уличные фонари. В тени девятиэтажки Крапива остановился и посмотрел на Рената почти с мольбой, словно ждал определенного ответа. Он сказал, что одному ему не поверят, да и им двоим тоже. Нужны доказательства.

– Ты ведь понимаешь? Да?

– Да, я понимаю, – ответил Ренат неохотно.

– Слушай, насчет долга, – Крапива замялся. Слово пацана о том, что кому-то долг прощен, нельзя было нарушать, – Помоги мне, и я…

Тут Ренат неожиданно для себя пообещал, что на следующую ночь вновь придет на стройку. Он пообещал притащить с собой фотоаппарат с пленкой высокой светочувствительности. Они сделают фото и покажут другим. И это будет лучшее доказательство.

– Они же не двигаются, так что смаза не будет, – сказал Ренат. – Я поставлю «Зенит» на максимальную выдержку или даже на «В». И мы сможем, если повезет, разглядеть на фотке лица.

– Только никому не говори, пока не получим фотки. Никто не должен подумать, что я трус.

– Так никто и не…

– Заткнись, или еще раз в нос дам.

Крапива жил на Первомайской, а Ренат – дальше, на Дзержинского.

Они остановились у подъезда Крапивы и попрощались. Ренат повернулся, чтобы уйти, но Крапива его окликнул.

– Ладно, я могу тебя проводить до дома.

– Что меня провожать? Что я, девочка, что ли?

И Ренат пошел один. В подъезде он долго стряхивал с себя снег, чтобы потом дома не натекла лужа. Это (плюс сонное лицо утром) наверняка бы его выдало. Пока чистил одежду, Ренат останавливался и прислушивался, не открывает ли кто-то из соседей дверь. Но никаких звуков не было, кроме шума ветра.

А уже в своей комнате, раздевшись, Ренат посмотрел на часы. Половина третьего. Значит, можно еще выспаться.

Хотя как уснуть после всех ужасов, что он увидел. Столько осталось вопросов. И еще было огромное желание разболтать все Денису. Нет, уснуть никак он не мог.

И уснул.

Глава пятая

ОСИН ПРЕДПОЧИТАЕТ КЛЕШ

В гардеробе всенародного певца много штанов, но он предпочитает клеш. Особенно – джинсы.

Любовь к «джинсе» у Жени Осина началась давно (лет 10 назад), когда та была в дефиците. Однажды он узнал, что в магазине «Людмила» «выбросили» «джинсу», почти «фирмовую», и понял, что надо брать. Стоять в очереди за американской мечтой пришлось долго – всю ночь. Молодые советские модники жгли костры чтобы согреться, писали на руках номера. Но мечта сбылась. Обновка оказалась продуктом известной в узких кругах индийской фирмы «Раджеш», да и к тому же 56-го размера.

По счастью, друг Жени учился в швейном техникуме и с легкостью перешил брюки под изящного, миниатюрного Осина. Да так, что и на хиповую безрукавку материала хватило.

«Орда Бурда». Казань. 30 апреля 1994

***

Пятница, 6 мая, 1994

В этом мире, где девочке двенадцати лет не хватало шмоток, проще всего было считать себя панком.

У Алены были единственные джинсы, которыми она страшно городилась. Это были настоящие «Мальвины». Они и стали основой ее выходного гардероба.

Отец никогда бы ей не купил хорошую модную одежду. А эти джинсы прислала ей тетя из Питера. Алена с любовью вспоминала тот день, когда джинсы, аккуратно завернутые в трубочку, лежали в стандартной фанерной коробочке. Папа назвал их барахлом.

Но это было лучшее барахло на свете. И самое модное, единственно модное, что было у Алены.

Когда ручка протекла в ее кармане и образовала большое синее пятно, Алена сначала расстроилась. А потом решила, что она – панк.

Она взяла другую ручку и разукрасила джинсы надписями на английском, которые, по ее мнению, имели отношение к панку. А самым важным было слово SEX.

После этого пятно от чернил уже не сильно выделялось.

Когда джинсы порвались на одном колене, она сама разрезала их на втором. Очень аккуратно.

У Алены был плакат Sex Pistols, хотя она их никогда не слушала. Даже не слышала.

Был у нее и

безымянный магнитофон, который назывался просто Stereo, хотя на самом деле был моно, о чем тогда Алена не знала, потому что ей не с чем было сравнивать.

А из иностранных исполнителей на ее кассете была только Кармен.

По крайней мере, они пели с акцентом, и в конце каждой фразы у них шло «йеааа» – верный признак, что группа неместная.

Магнитофон Stereo жевал кассеты, так что, слушая песни, она всегда на него поглядывала. Эта привычка дошла до автоматизма.

Алена была панкершей, потому что в классе были другие девочки, у которых было все. Даже розовые лосины.

А когда ты панкерша, можно прийти в джинсах и папином свитере. И никто не подумает, что тебе не покупают нормальную одежду.

В предыдущей школе Алена была изгоем. Год назад, когда все стало совсем плохо, отец (хоть что-то полезное сделал) перевел ее в новую. Тогда Алена твердо решила, что никогда не окажется в прежнем положении. А значит, нужно правильно позиционироваться.

И Алена притворилась чокнутой панкершей. Потому что одно дело, когда ты – чучело. И совсем другое – чокнутое чучело.

Был урок физики. Регина Олеговна, известная как «Рентгена», рассказывала о силе тяжести, когда обнаружила, что Люда ее не слушает.

– И чем мы тут занимаемся? – спросила она. Но Люда ее даже не услышала.

Девочка читала книгу и не заметила, как в классе наступила полная тишина. Не увидела она, и как Рентгена подошла.

Училка захлопнула ее книгу собственной рукой.

Люда подскочила так, что чуть не перевернула стол. А это было вполне возможно, потому что Люда в свои двенадцать была здоровенной. Конечно, кличка у нее была «лошадь», а иногда «лошара». Ни у кого из девочек не было кличек, кроме нее.

А еще она была неуклюжей и витающей в облаках. Посади Люду у окна, и она найдет там массу интересного – жучков-паучков, дворника на улице, птичек, деревья. Даже начнет рисовать.

Алена порой понимала, что не будь Люды, то объектом насмешек стала бы она. Это было верное наблюдение, но немного подлое, потому что Алена была благодарна Люде за то,