Юлия Федотова - Свет. Испытание Добром? Страница 81

Его даже дослушивать не стали.

– А кто одиннадцать лет назад самолично открыл дорогу Тьме? Какой ты после этого светлый? Одно название!

Смешно, конечно, обращать внимание на обвинения глупых двадцатилетних мальчишек, когда сам прожил на свете больше полутора веков, но эти слова, презрительно брошенные магом, Семиаренса Элленгааля почему-то задели.

– Знаете что, давайте не станем думать, кто именно из нас послужит Воплощением, – смущенно предложил Хенсхен, почувствовав, что обстановка начинает накаляться. – Лучше подумаем, как с ним правильно поступить.

– Точно! – поддержал Йорген. – А то недолго и передраться всем!

– А что тут думать? – Легивар был настроен воинственно. – Убить его надо! У нас же обратная задача! Темного нельзя было убивать, значит, светлого нельзя оставлять в живых.

– Как ты легко об этом говоришь, – нахмурился Кальпурций. – Ведь речь идет о ком-то из нас! Может быть, даже о тебе!

– Но я же знаю, что не обо мне! – в запале выкрикнул бакалавр. – Ой!

К чести своей, он понял, какую допустил бестактность.

– Вот именно – ой! – сказал силониец сурово. И все надолго замолчали.

Разговор возобновил Йорген.

– Семиаренс, – обратился он к альву умоляюще, – мы знаем, что вы, альвы, привыкли все скрывать. Мы знаем, что ты нам опять ничего не расскажешь. Я прошу только об одном. Скажи честно: известно ли тебе что-то, о чем не знаем мы? Ответь только: да или нет, большего я не прошу.

– Нет! Клянусь! – без промедления откликнулся альв.

Это была правда.

Памятуя о прошлой неудаче, светлые альвы приняли нелегкое решение: в судьбу мира больше не вмешиваться и против Света не выступать, сосредоточившись на безопасности своего собственного народа. И карты фатума указывали на то же: это не их борьба. Но чья? Об этом Семиаренс Элленгааль старался не думать. Он предполагал, каков будет ответ, но пальцем не шевельнул, чтобы удостовериться в верности своих опасений или опровергнуть их. Слишком глубокое потрясение пережил он, когда узнал, что сам лично привел в пещеру Хагашшая Воплощение Тьмы. Соплеменники утешали: так было предначертано свыше; с его участием или без, но Фруте фон Раух обязательно оказался бы в роковом месте в назначенный срок. Но легче от их уговоров не становилось. Семиаренс Элленгааль зарок себе дал: не только оставаться в стороне от нового ИСПЫТАНИЯ, но гнать прочь самые мысли о нем, ведь и они порой воплощаются…

Должно быть, плохо гнал. Их линии фатума снова сплелись. Только на этот раз ему не нужно было ничего скрывать от спутников своих. Одно не составляло тайны, о другом они догадались сами, о третьем – и, пожалуй, главном – он знал не больше остальных. Но даже если расстарался бы в свое время узнать – разве смог бы доверять этому знанию после того, что случилось во Тьме?

– Клянусь! – повторил Семиаренс Элленгааль, младший тан светлых альвов Нидерталя.

– Если он – Воплощение Света, его клятвам нельзя доверять, – меланхолично заметил Кальпурций Тиилл.

В тот день ему хотелось всем говорить гадости. С чего бы это? Так непохоже на благородного силонийца!

Город Мольц выгодно отличался от Лупца отсутствием заборов, благоустроенностью и чистотой. Он казался скорее гизельгерским, чем фрисским. Хотя почему «казался»? Прежде эти пограничные земли принадлежали западному соседу, Фрисса отвоевала их лет четыреста назад, когда еще была в силе и не считалась предгорным захолустьем. В наши дни Гизельгера, пожалуй, смогла бы заполучить свои исконные владения назад, если бы задалась такой целью. Но угроза потерять независимость и превратиться в эренмаркский ландлаг была для нее столь велика, что правители не считали нужным утруждать себя расширением границ. Зачем жертвовать средствами и людьми, чего ради стараться, если рано или поздно все отойдет Эренмарку? Так рассуждали они, и Мольц оставался фрисским.

Задерживаться в городе не стали. Наоборот, постарались миновать его как можно скорее – от греха. Храмы здесь высились чуть не на каждом углу, и видно было, что большинство выстроено совсем недавно, наспех. Они имели вид простых, круглых в сечении башен, сложенных из грубого камня и замазанных белилами. Кладка была плохой, уже начинала трескаться. Некоторые башни покосились, грозя обрушиться на соседние дома.

– У нас в Эдельмарке курятники аккуратнее лепят! – возмутился Легивар, слишком уж уродовали славный городок Мольц эти отвратительные строения. – Шагу нельзя сделать, чтобы не упереться носом в храм! К чему их столько навтыкали?

– Для усиления воздействия яичных чар, – пояснил очевидное Йорген. – Вам не кажется, что они уже и к нам начинает подбираться? Что-то мне захотелось Прославления петь. Ей-богу, спел бы, если бы знал слова.

– В новой вере Прославлений не поют, ваша милость, – заметил Мельхиор. – У них иные обряды.

– Да? – подозрительно уточнил Йорген. – Тогда откуда у меня столь неожиданное желание?

– Возможно, это Девы Небесные хотят ниспослать очищение вашей душе, дабы укрепить ее для борьбы с ересью? – предположил хейлиг неуверенно.

– И что им было не озаботиться этим прежде, чем я побывал в темных тварях? – проворчал ланцтрегер с досадой.

– Думается, Девы тут ни при чем, – заметил бакалавр. – Просто ты сделался слишком нервным после Зиппля, вот тебе и мерещатся всякие глупости.

– Желание петь Прославления – отнюдь не глупости, а светлый душевный порыв, угодный богам! – возразил Мельхиор, стараясь придать голосу суровость, приличествующую сану хейлига старой, истинной веры. – И грешен тот, кто утверждает обратное. Стыдись!

Но черный маг, вместо того чтобы устыдиться, принялся противно хихикать:

– Ну-ну! Пусть споет! То-то Девы Небесные порадуются! Боюсь, после этого они надолго отвернутся от нашего грешного мира!

– Зато у моего брата Дитмара отменный музыкальный слух и приятный голос, а Фруте умеет играть на флейте! – мрачно сообщил Йорген фон Раух, как будто это что-то меняло.

Вообще-то в детстве он иногда любил спеть. Не Прославления, конечно, что-нибудь повеселее. И когда на привалах вместе с остальными он орал простые солдатские песни, подчиненные никогда не упрекали его, что он взял не ту ноту или не попал в такт, наоборот, были довольны, что его милость поет вместе с ними. Дома все было по-другому. Леди Айлели плакала, безуспешно пытаясь обучить пасынка музыке. Рюдигер фон Раух был убежден, что Йорген фальшивит специально, чтобы позлить мачеху, и брался за ремень. Брат Дитмар утверждал, что его пение похоже на вой больного вервольфа, маленький Фруте не мог себе такого позволить, он просто хихикал. В общем, любящая родня сделала все, чтобы отбить у бедного Йоргена всякую охоту к музицированию. Но изредка она, охота эта, все же пробуждалась в его душе, и тогда он тихонько напевал силонийские серенады, если думал, что его никто не слышит. Ему казалось, что получается совсем неплохо и родственники нарочно, из вредности преувеличивают его бездарность. И друг Легивар оказался с ними заодно! Разве не обидно?

– Девам Небесным важна не красота исполнения, а его искренность, – холодно откликнулся Хенсхен. – Обладай голосом соловья злодей, погрязший во грехе, они не внемлют ему. И наоборот, самый слабый и неверный голосок праведника будет непременно услышан на небесах!

– Вот так! – поддакнул Йорген, пожалуй излишне самонадеянно причисливший себя к праведникам – с его-то недавним темным прошлым! – Спасибо, Мельхиор, ты настоящий друг, не то что некоторые!

…Да, совсем неплохим человеком оказался на поверку робкий и наивный, чтобы не сказать, глуповатый хейлиг из Швелльхена. Жаль, если ему уготовано стать Воплощением. Жаль, если его придется убить. Или это он должен будет стать убийцей?

Не так-то просто получилось отыскать в незнакомой местности маленькую Долину Света. Знали о ней все без исключения жители Мольца. Указать дорогу не согласился ни один, даже городская побирушка не позарилась на золотой. Видите ли, всякий страждущий должен сам найти к ней путь. Для кого-то он будет короток, для другого – длиннее, а закоренелому грешнику долина может и вовсе не открыться, по крайней мере, до тех пор, пока помыслы его не очистятся и раскаяние не станет искренним. Мало того, один и тот же человек, побывавший в святом месте неоднократно и вроде бы умеющий его легко найти, может однажды не попасть туда, если чрезмерно нагрешит.

Поговаривали даже, будто долина не совсем в нашем мире лежит, а ближе к дивному Регендалу, и бывали случаи, что злодеи, посягнувшие на сокровища ее храма, обратно уже не возвращались, пропадали где-то на перепутье миров…

– Тогда нам остается лишь надеяться, что все мы грешны в равной мере и не растеряем друг друга по дороге, – заметил Семиаренс Элленгааль.