Серая радуга (СИ) - Кисель Елена Владимировна Страница 82

Это были отчаянные знаки.

Фелла Бестия, коротко выдохнув воздух, положила пальцы на рукоять серпа.

Глава 18. Приветствие при пробуждении

Автомобили сигналили немилосердно, хоть и далеко. Снова эти утренние пробки на магистрали, черт бы их драл… угораздило снять жилье. Будильник не сработал или сработает через пару минут, всё равно пора вставать.

Макс Ковальски с трудом разлепил веки.

Потолок был слишком высоким и не белым, а блекло-голубым, с легкими бирюзовыми разводами. Скосив глаза вправо-влево, он обнаружил такой же окраски стены, которые тут же, словно испугавшись, стали светло-кофейного окраса. Это был не мираж. Это была Целестия.

Тот сон был слишком длинным и ярким, чтобы действительно оказаться сном.

Он попробовал поднять руку, это удалось, но с трудом. Слабость была такой, будто душу к телу наскоро приколотили парой ржавых гвоздей. Провёл рукой по покрывалу, сунул под подушку… так, определённо, его комната. Не целебня. Видно, принесли сюда после того самого боя, после смерти, после…

Мысли путались, и танец на арене, и прикосновение губ, и резкий толчок, когда в легкие полился воздух — вертелось перед глазами, не желало расставляться по местам. Он, кажется, нёс что-то про реанимацию после того, как очнулся? Так, привиделось что-то из бывшей службы. Галлюцинации из прошлого, наверное. Чёрт, какой туман в голове, кофе бы… он машинально потянулся к тумбочке и обнаружил чашку с чуть теплым кофе. Уголок губ приподнялся в подобии улыбки. Макс потянул кружку к себе и остановился, глядя на то, что она заслоняла: тихо отливающий червонным золотом локон волос. Разве они не разлетелись по всей арене, когда он упал, или ему это тоже приснилось?

Пальцы соскользнули с кружки, он прикрыл глаза, но золотой блик не пропадал. Оставался на месте — даже сквозь ресницы видно было. Если это она была здесь, то зачем? Зачем воскресила? Зачем целовала в танце, на арене?

Может, для меня еще не всё кончено. Эта мысль успокаивала и настойчиво погружала почему-то в дрему. Золотой огонек несколько секунд еще горел перед глазами, потом потух, а вместо него всплыли их прогулки в саду, и как она слушала об очередных выходках Дары и Кристо, и улыбка в ее глазах, когда она как-то раз споткнулась о вылезший на дорожку корень и испепелила пару кустов, а он заявил: «Черт возьми, и мне казалось, что они портили всю картину»…

Дверь без единого звука приоткрылась. Пушистый ковер приглушил звук шагов. Эфемерная, ускользающая тень, похожая на покрывало тончайшего флера, скользнула в комнату, почтительно обогнула окно и остановилась над кроватью Макса.

— Спи, уставший от забот, — зашелестел голос, — Нынче ты в плену у плоти. Для блаженства пробудишься в миг последний перед сном…

Макс приоткрыл глаза, и сначала ему показалось, что в комнате больше никого нет. Но тень качнулась ближе, расширилась — и вот перед ним уже стоит девушка с пепельно-серыми длинными волосами, и одежда под стать — серая, будто сшитая из клочков тени. Личико худое, бледное до прозрачности, но необыкновенной, завораживающей красоты, в огромных черных, с жидким блеском глазах — бездна жалости и ласки. Она придвинулась еще, с грустной и укоризненной улыбкой скользнула глазами по золотистому локону на столике у изголовья и с полным вниманием дождалась первого вопроса:

— Кто… ты?

Макс попытался было подняться, пошевелить под одеялом хотя бы рукой, но слабость навалилась с новой силой. Незнакомка огорченно покачала головой и наклонилась над ним.

— Разве ты не узнал меня, Макс? Мы разминулись с тобой совсем чуть-чуть, но ведь ты же не думал избежать этой встречи. У тебя такие живые глаза и такие теплые губы, как жаль, что ты не улыбаешься. Не бойся, я исправлю это, в твоих глазах застынет улыбка, и на твоих губах тоже… с последним поцелуем…

Она склонилась ниже и провела по его губам тонким холодным пальчиком. Макс судорожно дернулся, приподнялся, попытался как будто выпростать руку, запутался в одеяле… но пальцы переползли на его щеку, начали осторожно поглаживать ее, и голова Ковальски бессильно упала на подушку. Он приоткрыл губы, но не издал ни звука.

— Не надо кричать, — черные глаза теперь были совсем близко, затапливали своей нежностью, — ты слишком устал, тебе трудно… сейчас всё уйдет, будет только миг блаженства — и после ничего, просто ничего, бессмертия нет, это всё глупости, Макс…

— Кто… тебя… п-п-послал…

В прекрасных глазах опять появилась жалость.

— Ах, если бы ты знал, против кого пошел. Если бы знал, каким силам мешаешь… но это хорошо, что ты не узнаешь: наши губы сольются воедино, и для тебя всё исчезнет, ты даже не представляешь себе, как прекрасна смерть…

Она всё наклонялась и наклонялась, и остановилась, когда их губы оказались в пяти сантиметрах, чтобы разобрать ответный шепот Ковальски:

— Это уж ты мне расскажи.

Хлопок, яростный и резкий, разорвал романтику комнаты; эфемерную девушку отшвырнуло от Макса сильным толчком. С недоумением и яростью она опустила взгляд на накидку, где расплывалось чёрное пятно.

Макс Ковальски с угрюмой ухмылкой выпростал из-под одеяла руку с любимой «береттой».

* * *

Первый выстрел до них донесся вовремя — в том смысле, что Дара и Кристо оказались спасены от расправы Бестии. Очень непросто творить над кем-то расправу, когда на всех парах мчишься по коридору к знакомой комнате в жилом крыле.

Пока они бежали, «беретта» рявкнула еще раз пять — и умолкла. У самой двери Дара обогнала Бестию, хотела было сунуться первой, но завуч просто отшвырнула артемагиню в сторону, как котенка, а второй рукой нанесла по двери один-единственный удар.

Дверь от этого удара не просто рухнула, а влетела внутрь помещения. Следом за дверью влетела разъяренная Бестия с воинственным:

— Ковальски…!

Макс полусидел на постели, опираясь на локоть, пистолет — в полусогнутой правой руке, в воздухе витает запах пороха, а на полу в потоках едкой крови извивается жалкое и мерзкое создание: тонкое, будто костей у него никогда не было, с ненормально длинными пальцами, с выпученными черными, без век, глазами… Как раз в тот момент, когда Фелла вломилась в дверь, существо сделало еще одну попытку броситься на Макса, подняло нож с почти невидным лезвием — и тут же в руку твари угодила очередная пуля. Комнату огласило истеричное и злобное шипение, тварь отползла назад и сунула руку в складки серого одеяния, но просвистел боевой серп завуча Одонара, и круглая, чуть сплющенная с боков голова покатилась в угол, кусая от огорчения кроваво-красные губы. Тело еще продолжало попытки что-то достать из балахона, но после удара Кристо — простейший силовой поток — успокоилось и сдулось.

— Вот ведь живучая скотина, — прокомментировал Кристо. — Поцелуйша?

Бестия подняла руку и ловко поймала боевой серп. Вытащила из кармана какое-то из очередных распоряжений Экстера и деловито вытерла оружие от едкой крови.

— Поцелуйша, — и неохотно пояснила Максу: — Высшая нежить, обычно используется в качестве наемников.

— Тебя хотели убить, — растолковала Дара.

— Почему-то мне так и показалось, — выдохнул Макс, откидываясь на подушку и смахивая дрожащей рукой пот со лба. — Особенно после того, как я всадил в нее четыре пули, а она так и рвалась продолжить знакомство.

— Четыре?..

— И трижды промазал. Она грамотно двигалась.

В занавеске торчала отравленная стрелка. Кристо ее заметил почти сразу же, но трогать не стал: от поцелуйш можно чего угодно ждать, эта штука может убить только при прикосновении.

— А-а, — Макс тоже увидел стрелу. — Это уже ее промах, после второй моей пули. В смысле, это была ее вторая попытка.

— Запасной вариант.

— Что?

— Запасной вариант, — Бестия отвернулась от студенистой тушки нежити на полу. — Поцелуйши обычно не убивают стрелами или ножами. Им достаточно одного прикосновения к губам жертвы — и смерть наступает мгновенно.