Генри Олди - Чужой среди своих Страница 9

– …домой!.. хочу домой!..

– Бросьте на пол гид-клубочек, барышня, он выведет. Вы уверены, что сумеете дойти?

– Я?

«Железная Брунгильда» была близка к обмороку. И это они называют мягкой эротикой?! Порно-сериал «Семнадцать мгновений весны», недавно запрещенный к показу Минцензом Галактики, сдох бы от зависти всем актерским составом! Медовый субъект-месяц в коконе наслаждений! Годзилла в кромешном экстазе, и трое самцов, выпрыгивающих из шкуры, лишь бы угодить законной супруге! Или все-таки четверо? Действия четвертого запомнились смутно…

– Барышне понравилось? – подлокотник кресла галантно приобнял ее за талию.

– О-о-о!

– Неужели Беспредельцы лишены радостей любви?

– Типун тебе на язык! Хотя, смотря с чем сравнивать…

Комплекс неполноценности прогрессировал с ужасающей быстротой.

– Могу успокоить барышню: для подобных мозгописей отбираются разумные с обостренным душещипанием. У других это проходит менее бурно.

– Но записываются-то все?

– Мудрый Терц Второпредков завещал: «Никто не забыт и ничто не забыто!» Любому разумному Улья еще в скорлупе подсаживают глист-транс, чьи выделения регулярно поступают в Ульевую мозготеку.

– И пупсику тоже?

– Если вы имеете в виду Альеносхромпа Ублажителя-IV – да.

– Там, в коконе, был какой-то запах: персидская сирень, капелька нашатыря, ладан…

– Сласть-гормон. Он возбуждает самцов.

– Ты в состоянии его синтезировать?

– Обижаете, барышня…

Вернувшись на шхуну, О'Райли в одиночестве отобедала стылым борщом, где плавали рачьи клешни и обгрызенные ими клецки. В ее приборе обнаружилось пять пустых рюмок, откуда пахло клопами. Каждую рюмку украшали отпечатки капитанских пальцев. Впрочем, это мало огорчило «Железную Брунгильду». Капсула со сласть-гормоном оттягивала карман комбинезона. А в горячем сердце, холодной голове и чистых руках учащенно стучал приказ, полученный перед тем, как накрылся гиперперд:

"Нежный – Страстной.

В связи с имеющим место контактом рекомендую: я). Участвовать в первых рядах. ю). Сформировать симпатию к Человечеству в лице его лучших представителей. э). Препятствовать узурпации контакта военными и олигархами. ъ). В случае антипатии или угрозы узурпации контакт ликвидировать. ь). Способ ликвидации на усмотрение исполнителя.

Начальник канцелярии Его Демократического Плюрализма, кавалер ордена бл. Валюты Скуратова, самодержец Безопасности Великой, Малой и Белой, И. В. Нежный."

– Телепень!

– Слушаю!

– Где сейчас находится гость?

– В ступоре после просмотра видео-коллекции Росинандоса. Я прочел ему успокаивающую лекцию: «Фантастика, как форма параноидального эскапизма», но он, кажется, меня не слышит.

– Хорошо. Я уже иду.

Ева Брунгильда О'Райли еще не знала, что предпримет. Она никогда ничего не знала заранее. Но ее бутерброды всегда падали на ребро.

Глава девятая,

в которой поется гимн кинематографическому гению человечества, выясняется смысл бабьего счастья, раскалываются приказы, а в завершении звучит сакраментально-риторический вопрос: «Ах, так?!»

Альеносхромп каталептически медитировал возле головизора, являя собой живую иллюстрацию к мудрости древних: «Из всех искусств важнейшим для нас является кино».

– Чего он насмотрелся? – тихо поинтересовалась Ева у Телепня.

– Чего он только не насмотрелся!..

На дисплее возник список. Помимо кучи реставрированного старья, там фигурировали все новейшие блокбастеры с усиленным «здесь-эффектом»: от вони горелой протоплазмы до фантомной боли в ягодице, которую вам отгрыз задничный надиратель с Буки Циклопа! Нашумевшие «Звезды – голодные лягушки», «Смертельная слава», «Отмороженный бастион» и, конечно же, все 11125 серий «Чужих»! «Чужой и три поросенка», «Чужой и семеро козлят», «Чужие тоже плачут», «Белое солнце Чужих»… Достаточно, чтобы любого сделать законченным ксенофобом!

Даже Чужого.

– Он на ускоренном… – виновато бормотало из динамиков. – Запой у него…

О'Райли наклонилась:

– Ты в порядке, пупсик?

Секунда паузы – и пупсик воспрял духом, вытянув хвост членистым копьем.

– Беспределица Ева! Я вами восхищаюсь!

– Можно на «ты», – томно проворковала «Железная Брунгильда».

– То, что я ощущать… внимать, потреблять и усугублять!… это есть отвратно до экстатический восторг!!!

«Кажется, его лишай-толковник временно перегрелся…»

– Лишь высокоморальный особи могли домыслиться до такой пси-прививка! Великий изврат-вакцина! Разумные – разумных? И так, и так, и еще вот так! – Альеносхромп, лязгая когтями, умело воспользовался обер-сержантовой наукой. – Конгениально! Самый последний недоразумный смотри, ужасайся – и зарекайся повторяй глупость! Мозгопись опасна: крыша вдребедень ехай! Слава кино! Гип-гип-ура!!!

– Знаешь, пупсик, мне у вас в Улье тоже понравилось, – впервые в жизни есаул О'Райли ощутила растерянность, и и чувство это оказалось на удивление приятным. – Уютно, по-семейному. Словно я дома, и мама печет мой любимый земляничный пирог!.. а за окном осенние листья…

Продолжая лепетать эту ахинею, разработанную психиатрами Службеза для вывода вербуемого клиента из маниакально-депрессивного ступора, Ева ненавязчиво увлекала пупсика к выходу. Погребенный под лавиной совершенно новых ощущений и переживаний, Альеносхромп Ублажитель-IV следовал за Беспределицей, рефлекторно обнимая ее левой передней лапой и с замиранием обоих сердец поглаживая хвостом крутое бедро О'Райли.

– За кем подглядываешь, Телепень?.. Ух ты! Запись идет?!

– А то!

– Спиши мне на кристалл, хочу с начала посмотреть. Кстати, куда это они?

– На инабль.

– Жалко… «Альеносхромп и Ева: Грехопадение-II», продолжение изъято Минцензом Галактики для публичной дезинтеграции! Все, ушли… Ладно, пиши, что есть.

– Хватит с тебя кошмаров, милый. В другой раз я тебе сама подберу. Из личного архива…

Они лежали рядом на полу Люльки. Пол еще в начале сделал попытку принять форму их тел, но что-то не заладилось, и в центре рубки образовалась комфортабельная воронка от взрыва анизотропной гиперон-мины.

– Знаешь, ты мне сразу показался страшноватым, но симпатичным…

– Я, Ублажитель-IV, страшноватый? – от обиды Альеносхромп часто-часто заморгал глазными заслонками, став похожим на сдвоенную полис-мигалку. – Я, милое и ласковое существо?! О Беспределица Ева, что я могу сделать для тебя ублажающего?!

– …?

О'Райли зажмурилась, на миг дав волю фантазии.

…их тела сплелись воедино. От двойного объятия хвостом она застонала, ощущая, как тугая плоть входит в нее. Хлюп-жижа замедляла движения, делая их тягучими, словно инаугурационная речь Президента Объединенных Миров, исполненными томного блаженства, будто реклама антибактериального мыла «Люкс-Кайуокер» – ах, раз, еще раз, еще много, много, много…

– Я ведь Ублажитель! И если ты позволишь мне…

– Ублажай! – решительно махнула рукой Ева, вся в дурмане ксенофилии. – А это, – она извлекла из кармана флакончик со сласть-гормоном, – для пущей взаимности.

Взвизгнула застежка комбинезона, под которым, как и следовало ожидать, не оказалось ничего, кроме самой О'Райли.

– Слушаю и повинуюсь, о Млечный Путь тысяч самцов!

И кокон наслаждений принял их в свои влажные объятия.

– Что ты делаешь, пупсик?!

– Пою тебя, о сверхвысокоразумная, чьи глаза подобны вспышкам сверхновых, чье тело создано для страсти, сокрушающей оси планет, а душа возвышенней эфира, проницаемого шнырь-Люлькой на сверхсветовой скорости…

– Это ты обо мне?!

– Разве посмел бы я воспевать кого-либо иного, о поляризованный свет очей моих?!

– Продолжай!.. не останавливайся!.. да! да!! да!!!

«Железная Брунгильда» поняла, что гибнет. Оказывается, счастье не только в сексе (и уж никак не в труде, как считают некоторые психи!). Оказывается, счастье, простое бабье счастье…

– Голос твой – волынки пульсаров, бешеных от тысячелетнего воздержания, шепот твой – журчание вакуума, когда на закате галактик он струится меж астероидами! Хочешь музыки сфер, о вершина любого Улья?

– Хочу… хочу!..

– Тогда скажи: «Да будет музыка!»

– Да! будет!..

Звуки восьмиструнного стеклоскреба вторглись в тишину кокона, ведя томную мелодию из балета «Гадкий Утенок».

– Шампанского? Марципанов? Жаб-летяг в ферментном соусе?..

Потрясенное, время остановилось. Столик из эбенового псевдо-дерева, бутылка шампанского «Жиздра Игристая» в серебряном ведерке с жидким гелием, вазочка с пирожными «Лямбда Лямур»… Соусированные жабы грациозно порхали вокруг, кокон сиял рождественскими огнями, источая аромат духов «Memento amore», а у Евы голова шла кругом от серенад и страстных признаний, написанных изысканным амфибрахийным декаметром…