Габриэль Зевин - Другая Сторона (ЛП)

Габриэль Зевин

Другая Сторона

Пролог

Конец

«Это случилось быстро, она не почувствовала боли». Иногда отец шепотом говорит эти слова матери, иногда она ему. Люси слушает их, стоя на лестнице, и молчит.

Ради Лиззи Люси хочется верить, что конец был быстрым и безболезненным: быстрый конец — хороший конец. Но она не перестает удивляться: откуда им знать? «Момент столкновения наверняка был болезненным», — полагает она. А что, если конец совсем не был быстрым?

Она заходит в комнату Лиззи и осматривает ее. Вся жизнь девочки-подростка — это коллекция мелочей: зацепившийся за монитор компьютера бирюзовый лифчик, так и не заправленная кровать, аквариум с земляными червями, сдувшийся воздушный шарик с последнего Дня святого Валентина, знак «Не входить» на дверной ручке, под кроватью пара неиспользованных билетов на концерт группы Machine. В конце концов, какое теперь все это имеет значение? И что вообще имеет значение? Неужели человек — это просто куча мусора?

Единственное, что может сделать Люси, когда чувствует себя так, — это рыть. Рыть, пока не забудет всех и вся. Рыть прямо через розовый ковер. Рыть, пока не достигнет потолка этажом ниже. Рыть, пока не провалится. Снова и снова.

Люси упорно работает до тех пор, пока семилетний брат Лиззи, Элви, не поднимает ее с ковра и не сажает к себе на колени.

— Не бойся, — говорит Элви. — Хоть ты и принадлежала Лиззи, это не значит, что никто не будет тебя кормить, и купать, и гулять с тобой в парке. Теперь ты даже можешь спать в моей комнате. Сидя на неудобных коленях Элви, Люси представляет, что Лиззи просто уехала в колледж. Лиззи было почти шестнадцать, и это бы в любом случае произошло в течение ближайших двух лет. Глянцевые брошюры уже начали стопкой собираться на полу ее спальни. Иногда Люси мочилась на одну из них или рвала в клочья другую, но даже тогда она знала, что это не остановить. Однажды Лиззи уедет, а держать собак в общежитии нельзя.

— Как ты думаешь, где она? — спрашивает Элви.

Люси поднимает голову.

— Она… — Он на мгновение замолкает. — …там, наверху?

Насколько Люси знает, наверху находится только чердак.

— Ладно, — Элви вызывающе поднимает подбородок, — я верю, что она там. И я верю, там есть ангелы и арфы, большие пушистые облака и белоснежные шелковые пижамы, и все, что только можно представить.

«Милая история», — думает Люси. Она не верит в счастливую загробную жизнь или радужный мост. Она верит, что мопс живет один раз, и на этом все. Хотелось бы ей когда-нибудь увидеть Лиззи снова, но она не слишком на это надеется. И даже если после смерти что-то есть, то кто знает, есть ли там сухой корм и свежая вода, можно ли поспать или понежиться на коленях у хозяина, есть ли там вообще собаки? И хуже всего — это не здесь!

Люси воет, главным образом выражая скорбь, но надо признать, что и от голода тоже. Когда семья теряет свою единственную дочь, кормление мопса может стать нерегулярным. Люси проклинает свой предательский желудок: что она за животное, раз может быть голодной, когда ее единственная подруга мертва?

— Как бы мне хотелось, чтобы ты могла говорить, — вздыхает Элви. — Бьюсь об заклад, ты думаешь о чем-то интересном.

«И мне бы хотелось, чтобы ты меня услышал», — лает Люси, но Элви ее не понимает.

На следующий день мама выводит Люси в собачий парк. Это первый раз с того самого дня, когда кто-то вспомнил о прогулках Люси.

Пока они гуляют, Люси повсюду чувствует запах печали матери. Она пытается понять, что он ей напоминает. Дождь? Петрушка? Бурбон? Или, может, шерстяные носки? «Бананы», — решает в итоге Люси.

В парке Люси просто лежит на скамейке, чувствуя себя одинокой, подавленной и (когда же это закончится?) немного голодной. Пудель по кличке Коко спрашивает у нее, в чем дело, и Люси, тяжело вздыхая, отвечает ей. Пудель — общеизвестная сплетница, и новости молниеносно разлетаются по парку.

Бандит, одноглазый пес, которого в менее изысканном обществе назвали бы дворнягой, приходит выказать ей свое сочувствие.

— Тебя выкинули на улицу?

— Нет, — отвечает Люси, — я живу с той же семьей.

— Тогда я не вижу, что в этом плохого.

— Ей было всего пятнадцать.

— И что? Мы живем всего десять, максимум пятнадцать лет, но не сдаемся.

— Но она не была собакой! — лает Люси. — Она была человеком, моим человеком, и она попала под машину.

— И что с того? Мы постоянно попадаем под машины. Выше нос, маленький мопс. Ты слишком много волнуешься. Вот поэтому у тебя много морщин.

Люси слышала эту шутку много раз, но сейчас подумала — довольно несправедливо по отношению к Бандиту, потому что он неплохой пес, — что дворняжки никогда не отличались хорошим чувством юмора.

— Мой тебе совет, найди себе другого хозяина. Если бы ты прожила мою жизнь, то знала бы, что все они одинаковые. Когда заканчивается сухой корм, я ухожу.

С этими словами Бандит покидает Люси и уходит играть во фрисби.

Люси вздыхает, жалея себя. Она наблюдает за играющими собаками. «Как они могут нюхать под хвостом друг у друга, бегать за мячиком и наматывать круги! Какими невинными они кажутся».

— Это противоестественно, когда собака живет дольше своего хозяина! — воет Люси. — Никто не понимает, пока такое не случится с ним. Более того, никому нет до этого дела. — Люси качает своей маленькой круглой головой. — Это так удручает. Мне не хочется даже изгибать колечком хвост.

— В итоге конец жизни имеет значение только для друзей, семьи и знающих тебя людей, — горестно скулит мопс. — Для всех остальных — это просто еще один конец.

Часть I

«Нил»

Глава 1

На море

Элизабет Холл просыпается в незнакомой постели в незнакомой комнате со странным чувством, что ее душат собственные простыни.

Лиз (учителя называли ее Элизабет; дома она была Лиззи, за исключением тех моментов, когда попадала в неприятности; для всех остальных — просто Лиз) садится в постели и бьется головой о верхнюю койку. Сверху раздается незнакомый голос, полный праведного негодования:

— Какого черта?!

Лиз осторожно заглядывает наверх. Там лежит девочка, которую она никогда прежде не встречала. Она спит или, по крайней мере, пытается. Спящая в белой рубашке девушка примерно такого же возраста, как Лиз. Ее длинные темные волосы заплетены в причудливо уложенные косы. Для Лиз она выглядит как королева.

— Извините, — спрашивает Лиз, — вы случайно не знаете, где мы находимся?

Девушка зевает, потирая сонные глаза. Она обводит взглядом комнату, смотря сначала на потолок, потом на пол, на окно, а затем снова поворачивается к Лиз. Она трогает свои косички и вздыхает.

— На корабле, — отвечает она, пытаясь подавить зевок.

— Что значит «на корабле»?

— Вокруг много воды. Просто посмотри в окно. — Девочка уютно сворачивается под одеялом. — Конечно, можно было додуматься до этого самостоятельно и не будить меня.

— Извините, — шепотом говорит Лиз.

Лиз выглядывает в иллюминатор над кроватью. На сотни миль вокруг простирается океан, теряющийся в утренней мгле и призрачном тумане. Если прищуриться, Лиз может разглядеть дощатый настил. На нем она видит силуэты родителей и своего младшего братишки, Элви. С каждым мгновением призрачные фигуры становятся все меньше. Папа плачет, а мама держит его за руку. Несмотря на расстояние, Лиз кажется, что Элви смотрит прямо на нее и машет рукой. Спустя десять секунд туман поглощает ее семью.

Лиз ложится обратно. Несмотря на то, что она чувствует себя полностью проснувшейся, ее не покидает уверенность в том, что она еще спит: во-первых, она не может находиться на корабле, потому что должна заканчивать десятый класс; во-вторых, если это отпуск, то Элви и родители, к сожалению, должны быть с ней; и наконец, в-третьих, только во сне можно увидеть такие абсолютно нереальные вещи, как, например, твоя семья на деревянном помосте, находящемся в милях от тебя. Добравшись до четвертой причины, Лиз решает встать с постели.

«Какое бесполезное занятие, — думает Лиз, — тратить свое время на сны».

Не желая снова беспокоить свою спящую соседку, Лиз на цыпочках идет к комоду.

Верный признак того, что она действительно в море, — привинченная к полу мебель. Несмотря на то, что она находит комнату вполне приятной, помещение кажется одиноким и потерянным, словно через него прошло много людей, но никто не захотел остаться.

Лиз проверяет ящики — везде пусто. Даже Библии нет. Несмотря на все старания вести себя тихо, Лиз не удается удержать последний ящик, и он захлопывается с громким звуком. К сожалению, это будит спящую девочку.

— Тут вообще-то люди спят! — раздраженно кричит она.

— Мне очень жаль. Я просто проверяла ящики. Если тебе интересно — они пусты, — извиняется Лиз. — И кстати, мне нравятся твои волосы