Анастасия Монастырская - Девять хвостов небесного лиса (Ку-Ли) Страница 10

− Я звонил тебе, − голос тусклый, с налетом ночных рефлексий. — Тебя нет дома.

− Я на работе.

− Можно, встречу тебя? И мы поедем к тебе.

− Нельзя.

− Ты из-за той женщины? Она для меня ничего не значит.

А ведь не врет — действительно не значит. Смутное имя в веренице лет. Если спустя годы помнишь вкус поцелуя, никогда не забудешь того, кто тебе его подарил. Но бывает и так, что вкус поцелуя стирается через несколько секунд. Что-то было? Что-то было.

Диме суждено помнить меня. Мне — его забыть.

− Деловые отношения. Секс на бизнесе. Ты — совсем другое.

Я понял, что не могу без тебя.

− У нас большая разница в возрасте.

− К черту разницу! — (И я поняла, как ему плохо сейчас). — Хочу видеть тебя! Сегодня! Сейчас!

− Завтра! Во второй половине дня. Я позвоню тебе.

Он принял отказ-обещание — повесил трубку.

Марга до сих пор пребывает в убеждении: более всех на свете я ненавижу Аллу. Да и как иначе относиться к женщине, занявшей твое место? Но что есть ненависть? Ненависть — как матрешка. Со временем дерево потрескается, лак сотрется. И что останется? Только несколько фигурок, выстроенных по рангу. Возьмешь в руки самую маленькую, покатаешь меж пальцами и… выбросишь за ненадобностью. Или сама затеряется.

Сильнее ненависти — только забвение. Сильнее любви — равнодушие. Равнодушие — лучшая месть. Действует без побочных эффектов, убивает сразу.

Мы с Аллой росли вместе.

Квартиры на одной лестничной площадке — дверь в дверь.

В школе нас принимали за сестер.

— Знаешь, — сказала как-то Алка. — Мне почти двенадцать, а я ни разу не целовалась. Перед людьми стыдно.

Ее губы пахли малиновым вареньем.

— Ничего особенного, — Алла вытерла рот рукавом. — Слюняво и глупо. Думаю, секс намного лучше.

Я обиделась. И ушла. В тот же вечер у меня разболелся живот, и мама повезла в больницу.

…Когда после недельного отсутствия я вернулась в школу, то обнаружила, что Алла сидит за другой партой. И друзья у нее — не я.

При встрече она отводила глаза, делая вид, что мы незнакомы. Я очень мучилась. Оттого, что могла ее чем — то обидеть. Делала попытки к примирению — куколки, смешные открытки, календарики. Подарки она принимала. На контакт не шла. И я смирилась — отошла в сторону. Насильно мил не будешь.

Будьте осторожны, встречаясь со своим прошлым. Нельзя войти в одну реку дважды? Можно. Вот только течение реки может смыть все, чем вы так дорожите.

Я нарушила заповедь. Я приветливо распахнула двери, встречая прошлое. Расцеловалась с ним, как с лучшим другом, вернувшимся из далекого путешествия.

Мы столкнулись случайно. Смешно признаться, в женском туалете. У вытянутых зеркал. Мы синхронно достали расчески и провели по волосам, вглядываясь в отражение.

— Кассандра?

— Алла?

Сколько лет, сколько зим! Что еще говорят в таких случаях? Замужем? Дети? Работа? Что нового? Будто прекрасно осведомлен, что было старого.

Что еще делают в таких случаях? Берут по чашке кофе в ближайшем кафе?

— Замужем?

— Конечно! У меня отличный муж и прекрасная дочь!

И кто тянул за язык!

− Не думала, что ты выйдешь замуж.

− Почему?

− Ты всегда была не от мира сего. Слегка не в себе.

− Все мы меняемся. А что у тебя?

— Разведена. Временно безработная. Снимаю квартиру, − произнесла спокойно, словно часами репетировала перед зеркалом.

— А дети?

— У меня не может быть детей.

Мне вдруг стало нехорошо. Дар, спавший годы и годы, пока мы с Олегом были вместе, вдруг зашевелился, пробуждаясь от летаргии. В висках − молоточки: сначала еле слышно, но с каждым ее словом убыстряя тревожный ритм. Осторожно, тук-тук, будь осторожна, тук-тук!

Дар крутил внутренности, спазм за спазмом. И я не выдержала мучительной боли. Без всякого желания, скорее, по необходимости, заглянула в чужое «я». Тут же вынырнула, захлебываясь. Вязкая холодная чернота. Мазут. Тяжелый.

Заполняющий легкие, забивающий глаза.

— Что с тобой? — Алла пила кофе, отставив мизинец. Ее всегда упрекали за эту манерность. Напрасно. Врожденный дефект. Деформация пальца. Недостаток, превращенный в достоинство. — Ты опять не в себе. То бледнеешь, то краснеешь. До климакса нам еще далеко.

— Душно сегодня. Тяжело переношу жару. Голова закружилась.

Она немигающее смотрела. Словно фиксировала каждую деталь в моем образе. И этот образ Алле не нравился. Более того! Раздражал.

− Лечиться тебе надо.

− Я здорова. Погода…

− В этом городе иначе не бывает. Ошибочно полагаешь, что живешь, но оказывается, что ты давно уже мертв. Мне пора, — она грациозно поднялась из-за пластмассового столика. Бросила купюру. — Я тебе позвоню.

— Сегодня встретила школьную подругу.

— У тебя есть подруги? Не знал. Хорошенькая?

— Ухоженная.

— Замужем?

— Похоже, нет.

— Когда познакомишь?

— У тебя интересный муж. Изменяет?

— Нет, конечно.

— Почему «конечно»? Мой, к примеру, изменял, хотя и не был столь интересен. По сравнению с моим бывшим, твой — Аполлон Бельведерский. Только живой и теплый.

— Просто мужчина, − ляпнула я.

— Оригинальный ответ! Ну, и как он в постели? Хорош?

Ладно, не отвечай. Покраснела-то! Значит, хорош. Мужья редко хороши в постели. Береги своего, а то вдруг найдутся желающие прибрать к рукам такое сокровище.

Она рассмеялась. Хрипотца пикантная. Такая… французская.

И потому игривая. Но в меру. Алла всегда и во всем знала меру.

Мы сидели на кухне, чаевничали.

— И дочка твоя мне понравилась. Забавная девчушка. Сразу и не скажешь, что от тебя. Вы совершенно не похожи. Больше твою маму напоминает. Кстати, как мама?

− Процветает.

− И в твои дела не влезает? Да ты счастливица! Повезло. — Она прислушалась к голосам Олега и Ляльки. − Но это ведь промежуточный этап, не так ли? А главное, знаешь, что?

− Что?

− Главное, конечный результат.

Захотелось сделать ей больно:

— Почему ты разошлась со своим мужем? Измены?

— Из-за измен глупо расходиться. Даже если он не ложится с кем-то в постель, все равно думает о том, как тебе изменить. Занимается с тобой любовью, а сам блондинку представляет. Или брюнетку. Или рыжую. Да хоть лысую, мне-то какая разница?! Просто он перестал приносить мне радость.

Наверно, я выглядела глупо.

— Ты выглядишь глупо. Повторяю для особо одаренных: с мужем мы развелись потому, что он перестал приносить мне радость. С ним я поправилась на десять килограммов и подурнела. То, как женщина выглядит, в основном зависит от мужчины, с которым она живет. Неужели не знала?

В сравнении с ней я была наивной дурочкой.

— В школе тебя называли провидицей. Говорили, что можешь предсказать будущее. А мне — можешь?

Протянула ладонь. Паутинка линий.

Я увидела линию брака, и стало не по себе.

— Извини. Когда пророчица становится женщиной, она теряет силу. Такое поверье. После замужества я ничего не могу. В смысле, гадать не могу.

Она с минуту изучала мое лицо. Губы кривились.

— Нашла, чему верить, − сказала, наконец. − Придумала себе сказку. Вот не думала, что люди со временем могут остаться прежними. Ты еще в детстве была глупой коровой. Коровой и осталась.

Звуки вдруг стали четче, запахи − яснее, чувства − обостреннее. И хоть на кухне полумрак, глаза ломило от яркого света. По горлу прокатился клубок забытых пророчеств. Трудно дышать.

— И к тому же совершенно не умела целоваться, — добавила она.

Меня трясло от холода. Собрала грязную посуду, включила горячую воду и подставила ледяные ладони. От раковины шел пар.

Алла сидела в моем доме, как в своем. И мой муж ей понравился, и дочь. И даже кухня.

…Олег вызвался ее проводить.

— Забавная у тебя подруга, − сказал по возвращении. − Грецкий орех. Расколоть можно, но только дверью или щипцами.

— А я кто тогда?

— Ты? Брелок на связке ключей. Даже не видя, найдешь.

Ревность и обида. Олег никогда не говорил со мной столь холодно и равнодушно.

— Я — спать. Идешь?

Сослалась на грязную посуду. А когда Олег заснул, устроилась в комнате Ляльки.

И только под утро, скользя по острой грани сна, вдруг поняла, что меня испугало. Алле так понравилась моя жизнь, что она решила ее позаимствовать. На время. Может быть, и навсегда. Как карты лягут.

ЧЕТВЕРТЫЙ

Дзинь!

Ого! Час прошел, как не было!

Да кто ж там так рвется?

На пороге — сумеречная фигура.

— Входите, открыто!

Дождь и ветер. Ветер и снег. Снег и дождь.

Гостья встряхнула черный зонтик, рассыпав брызги по всей приемной.

− Добрый вечер! Отвратительная погода!

Я заметила, что стою босиком. Туфли валялись у диванчика.