Юрий Леж - Черный дом Страница 10

— Конечно, — автоматически откликнулась на его просьбу не думать Нина. — Да и в вашей компании оказаться в таком месте — тем более.

"Черный дом", "Дом у оврага", "Дом без окон", "Чертов дом" славился в городе. Когда-то просто роскошная дача на месте остатков бывшего аристократического особняка, вернее, на месте бывшей барской конюшни, с годами как-то незаметно превратилась в некий клуб без членских взносов, устава и распорядка. В "Черном доме" обычно собирались друзья хозяев, друзья друзей, просто знакомые люди. Обсуждали свои проблемы, пили водку и шампанское, курили гаванские сигары и афганский гашиш. В подвальных помещениях устроена была очень неплохая банька с русской, турецкой и финской парными. Баловалось собравшееся общество и оккультизмом, спиритизмом, иными потусторонними занятиями, вплоть до сатанизма, но вот о последнем достоверных сведений не было.

А с недавнего времени собирающаяся в "Черном доме" компания как-то резко помолодела и к карточным, биллиардным, прочим игровым и мистическим развлечениям добавились и половые. И хотя никаких криминальных безобразий в "Черном доме" никогда не творилось — не того уровня жизни и воспитания люди там собирались, чтобы опускаться до банального шулерства или насилия — одиноким женщинам посещать это место не рекомендовалось… так, на всякий случай, во избежание…

Нельзя сказать, что до сих пор Нине было просто не с кем заглянуть в загадочно-притягательный "дом греха", мужским вниманием она никогда не была обделена, но… все её знакомые мужчины на поверку оказывались какими-то разовыми, как презервативы. Провести вместе ночь, заглянув перед этим в кинотеатр, на концерт или в ресторан — всегда пожалуйста. А вот на что-то более серьезное, требующее хотя бы минимальных взаимных обязательств, все они не годились. То ли сама репортерша так поставила себя в жизни, то ли просто пока не повезло встретить своего человека…

И вот теперь появился реальный шанс посмотреть… нет, не просто посмотреть на "Черный дом" изнутри, а поучаствовать в поисках и допросе очень важного — а Нина чутьем опытного криминального репортера ощущала это — свидетеля в невероятном, прямо-таки мистическом деле о растерзании неким то ли животным, то ли озверевшим человеком несчастной девушки. И при этом визит в "Черный дом" обещал быть настолько безопасным, насколько это вообще возможно в обществе жандармского подполковника.

— Вот и хорошо, — кивнул Голицын, выдержав довольно долгую паузу. — Вот только для такого визита вам, милая барышня-репортер, надо бы переодеться…

Он хотел еще добавить: "… и привести себя в порядок…", но посчитал эту реплику нетактичной, даже — оскорбительной для женщины и просто скомандовал по телефону:

— Маша, займись нашей гостьей…

По иссохшейся, затертой тысячами подошв, покрытой трещинами асфальтовой дорожке неторопливо, но деловито и собранно, шли две пожилые женщины в возрасте далеко уже запенсионном, но все-таки достаточно бодрые и подвижные, чтобы этак, с ходу, именовать их старухами. Обе женщины никуда не торопились в это утро, направляясь к ближайшему от их дома магазинчику, чтобы пополнить домашние припасы. Время они выбрали самое что ни на есть удачное: рабочие, служащие, мелкие приказчики и купчишки уже разошлись и разъехались по своим цехам, конторам, лавкам и складам, а та часть городского населения, что вела в основном ночной образ жизни только-только начинала пробуждаться от тяжелого, неурочного сна.

— Ты послушай, Сергевна, — начала разговор та из женщин, что была повыше ростом, да и выглядела постарше второй. — Что это за шум там у вас был с утра? У соседнего-то дома?

Сергеевна проживала в крайнем подъезде, потому считалась самой знающей в делах соседней девятиэтажки, так разительно не похожей на их собственный, старой, послевоенной постройки, дом с высокими потолками, просторными прихожими и кухнями.

— Ай, — махнула рукой Сергеевна. — Чепуха какая-то… я так сразу-то ничего и не поняла, только вижу — полицейские толкутся, околоточный наш прибежал, весь взволнованный такой. Потом еще "Черный крест" приехал, да встал в сторонке, чтоб людей, значит, не нервировать лишку.

— И что ж там такого случилось? — поощрила собеседницу вопросом высокая. — Дом-то хоть и бестолковый, но не бандитский, небось. Всякие шебутные там, конечно, водятся, но так за ними околоточный не бегает…

— Ох, мне уже потом, через часок что ли, знакомая рассказала, она там как раз возле подъезда была, слышала-видела, считай, всё…

"Сперва-то убийство там было, но — не убийство, там просто решили. Вернулась с блядок девчонка одна, их там несколько в доме-то этим промышляют, глядит, а подружка её в квартире лежит вся в кровище и — не дышит…"

Попутчица слушала её слегка иронично, прищурив глаза и покачивая головой, мол, что за ужасы такие происходят в нашем смирном районе, но Сергеевна не обращала на это внимания, увлеченная и собственным рассказом, и тем, что, оказывается, знает побольше вездесущей высокой соседки.

— …понятное дело, девица сразу в полицию звонить с перепугу. Те приехали, а время-то ранее, кто-то после дежурства, кто-то только-только на службу подошел. Вот и спросонья не разобрались, давай сразу протокол составлять, значит, девицу эту опрашивать, мол, где была, зачем, да почему. Да — в слезы, в истерике бьется, тут и прокурорские подъехали, все ж таки не простой грабеж случился. Замесилась каша крутая, так бы и отвезли девчонку-то пострадавшую в морг, кабы один эксперт-старичок не догадался ей пульс пощупать.

"Короче говоря, жива оказалась эта жертва окровавленная. То ли от расстроенных чувств, а может и с радости, кто их, блядушек-то, разберет, но напилась она оказывается в эту ночь, да так, что и сама себя не помнила. То ли сама упала, то ли банку трехлитровую уронила, а стекла в доме — полно. Вот об это стекло-то она и порезалась. Понятно дело, кровищи-то вагон, а ей — хоть бы хны, не почуяла ничего, дурища. Пьяная потому что…

Свезли её, значит, в больницу. В какую, куда — не скажу, не знаю, да и чего мне знать-то? Девка-то эта приблудная, и двух лет еще на районе не прожила. А вот уж народу сколько перебаламутила, сказать страшно…"

— Что там было в самом деле, никто правды не знает, а если кто знает, нам не скажет, — чуток ревниво отозвалась высокая, когда Сергеевна остановилась передохнуть. — Может, пьяная, может, трезвая, а может и порезал её кто так, чтоб на него не подумали. Пускай там полиция и разбирается, чего ж гадать-то? А вот то, что с утра Ленька Воронцов объявился, это чистейшая правда, и ни в каких доказательствах не нуждается. Я его сама видела.

— Ленька, Ленька… — задумчиво, вспоминая, произнесла Сергеевна. — Да какой же он Ленька-то, если он Алексей? Про того Воронцова-то говоришь?

— Про того, про того, — подтвердила высокая. — А я вот его как с детства Ленькой звала, так и привыкла. Пускай для меня Ленькой остается.

— А как же так получилось, что и на похороны не успел, да и ведь девять дней вчера было? — с явным огорчением спросила скорее саму себя Сергеевна. — А уж мать-то он любил, тут слова поперек не скажешь…

— Получается, что не смог, — посуровела лицом высокая. — Человек предполагает, а Господь располагает. Он же не из простых военных, Ленька-то. Да и отец его тоже не из простых был, говорят — графских кровей…

— Да врут, небось, — оживилась, соскакивая с грустной темы, Сергеевна. — Этих всех графьев и прочих благородиев еще в восемнадцатом году под корень извели или заграницу повыгнали. А нынче — модно стало, опять все лезут в благородные, хоть прадеды в холопьях при барском дворе хаживали…

— Этот-то, похоже, точно из дворян, — чуток понизив для пущей таинственности передаваемой сплетни, сказала высокая. — Ты б его деда видела, так сразу бы поняла. Высокий такой был мужчина, тощий, но жилистый, тонкая кость, но крепкий. И на морду… тьфу, ты, на лицо сразу была порода видна. Ленька-то в него весь пошел, разве что, ростом не вышел…

— А как же они, то есть, уцелели-то? — заинтересовалась неведомой ей страничкой дворовой истории Сергеевна. — Да еще вон какую квартиру от социалистов получили, не то, что мы, простые грешные…

— Как да что — врать не буду, не знаю, — охотно, с явной гордостью, поделилась знанием высокая. — Вот только дед Воронцов ужасно засекреченный весь был и постоянно по командировкам мотался, а оттуда, из поездок, значит, этих много чего ценного привозил, ну, разрешалось ему это, видать… А квартира-то не вся их, воронцовская, их квартирка только трехкомнатная была, да и жили там, дай бог памяти, человек восемь, когда въезжали… Это теперь Ленька-то один остался. А верхнюю, поменьше, они к своей присоединили, когда его отец женился на соседке. Вот ведь, как людям счастье прет: и по любви, вроде, и с прибытком каким!!!