Андрей Хуснутдинов - Столовая Гора Страница 11

— Как ты сюда вошел, Арон? — спросил он беззаботным тоном.

Детина, не слыша его, продолжал с восхищенным видом «расстреливать» стены. Один из этих «выстрелов» пришелся Аяксу точно в лицо. Аякс расправил полотенце на коленях, решив ничего не предпринимать, попросту ждать.

Минуту спустя, наигравшись, Арон вложил пистолет в кобуру, подвесил кобуру за ремень на крючок, запер дверцу и спутал цифры в окошке кодового замка. Раздевалку он покинул через тайный ход, сдвинув прикрывающую его секцию шкафчиков в противоположной стене.

Аякс отпер свой шкаф, проверил количество патронов в заряженной обойме и в запасной. Одевшись, он попытался сдвинуть секцию, которую только что сдвигал Арон, но безуспешно — шкафчики словно приросли к стене.

Арона он нашел во внутреннем дворе санатория у прачечной. Бубня песенку, Арон перебрасывал тяжелые, напитанные водой полотенца из цинкового ящика на тележке куда-то внутрь прачечной через квадратный люк.

Аякс закурил в стороне. Арон, шумно потирая руки о комбинезон, тотчас подбежал к нему и попросил замысловатым жестом сигарету. Аякс сначала протянул сигарету, потом зажженную спичку. Арон закурил с выражением совершенного блаженства.

— Что сегодня на обед, Арон? — спросил Аякс.

Арон жадно затянулся и, выдохнув дым, только пожал плечом.

— …Это ты разделываешь золотого тельца?

Арон покивал со счастливой улыбкой.

— …А откуда ты знаешь, что он золотой?

Арон снова пожал плечом. Аякс хотел спросить еще о чем-то, но закашлялся, и ровно в ту секунду, когда он был готов заключить, что имеет дело не просто с сумасшедшим, а с немым сумасшедшим, Арон ответил басом:

— Он не золотой. Это ведьмы придумали, что он золотой.

— Кто придумал?

— Ну, эти… — Арон махнул сигаретой в сторону главного корпуса.

— Пациентки? — уточнил Аякс.

Арон засмеялся до слез.

— Думаете, от чего тут воняет?

— От сероводорода.

— От сероводорода… — продолжал смеяться Арон.

— А от чего?

— А от того, что они в воду пердят. Тем же самым тельцом.

— Чем?

— Чистой телятиной! — Арон склонил голову, вздрогнул всем телом и, поджав толстые губы, вдруг заплакал. — Думаете, мне не жалко его?

— Кого?

— Бычка! Я за ним хожу, как его привозят. Как за дитём. Сплю с ним в стойле. Я что, могу его зарезать?

— А кто его режет? — Аякс заметил у себя на руках беловатый налет — по-видимому, осадок после ванны, — попытался стереть его, но тщетно.

Арон утер слезы.

— Я режу.

Аякс бросил окурок на землю и наступил на него.

— Понятно.

— Но не я убиваю его, — сказал убежденно Арон, тряся головой. — Нет. Ни за что.

— А кто убивает? — спросил Аякс.

— Никто.

— Он что, умирает сам по себе?

— Нет.

— А от чего тогда?

Арон высосал сигарету до фильтра, закинул окурок в люк прачечной, почесал голову, достал из волос соломинку, сунул ее в зубы и принялся возить подошвой кеда по земле.

— А вы никому не скажете?

— Никому.

Арон помахал перед лицом ладонью.

— Даете честное слово?

— Даю честное слово, — пообещал Аякс.

— Он умирает от ужаса.

Аякс взглянул на грязный кед, которым Арон продолжал возить по земле, опять попытался стереть с руки беловатый налет и молча пошел к машине.

В городском архиве, надеясь узнать что-нибудь новое по истории рудника, он добрый час рылся в подшивках газет и в обгоревших амбарных книгах. Архивариус, все это время исподтишка наблюдавший за ним со своего места, присел с краю стола, за которым Аякс пролистывал очередную подшивку, поставил у лампы кружку горячего молока и с благодушным видом сложил перед собой руки.

— Мне кажется, — сказал старик, — ваша детективная метода в местных условиях не очень эффективна.

— Впервые слышу о своей детективной методе. — Аякс сделал вид, что поглощен чтением. — Как, кстати, ваша пещера?

— Какая пещера? — удивленно переспросил архивариус.

— Которую нужно заполнить золотом.

— Ах, это. — Архивариус оглянулся на компьютер и пошевелил в воздухе раздутыми подагрическими пальцами. — Так, суета и томление духа. В условиях нашей скуки, доложу вам, и не до того доходит.

— Говорите о вчерашних похоронах?

— Вы были там? И как вам понравилось?

— Производит впечатление. — Аккуратно, чтобы не поднимать пыли, Аякс сложил подшивку. — И размах, и настроение. И… — Перед его мысленным взором встало надгробие могилы Хассельблада. — И вообще.

— Вы о чем?

Аякс потер о столешницу ребром ладони.

— Я о своем предшественнике, агенте Хассельбладе. В Столовой Горе я как раз расследовал его исчезновение, пока…

— Пока — что?

— Пока вчера на кладбище не обнаружил его могилу.

— Вот поэтому… — Архивариус погрозил Аяксу пальцем, взял кружку и сделал глоток. — Вот поэтому, молодой человек, я и считаю вашу детективную методу не вполне эффективной в условиях нашего болота.

— Почему — поэтому? — уточнил Аякс.

— Если бы вы позавчера удосужились задать мне вопрос о вашем агенте — как его? — вы бы тогда же получили от меня исчерпывающий ответ, где его искать.

— А почему вы должны знать об этом?

— А почему нет? — удивленно выпучился старик.

— Хорошо. — Аякс откинулся на спинку стула. — Почему, в таком случае, когда я интересовался пропавшим в полиции, мне не дали вразумительного ответа? Почему я должен интересоваться пропавшим без вести у архивариуса?

— Мы снова и снова возвращаемся к вопросу о вашей детективной методе.

— И в чем главный недостаток моей методы?

— А в том, — архивариус несильно прибил подшивку кулаком, — что вы пытаетесь взять гору с одного наскока. Вы даже сейчас пытаетесь это делать.

— Вот как?

— Именно так. Вы думаете, что когда обнаружили надгробие пропавшего, вы обнаружили его самого?

Аякс устало зажмурился и помассировал глазные яблоки.

— Вы внимательно рассмотрели плиту? — поинтересовался архивариус. — Хотя бы прочли все надписи на ней?

— Ну, да, — ответил Аякс неуверенно.

— А такое видели? Вверху справа? — Архивариус достал из кармана перьевую ручку, вырвал из подшивки кусок желтой бумаги, что-то написал на нем и положил перед Аяксом. — Видели?

Аякс прочел написанное по слогам:

— Cenotaph?

— Именно! — взмахнул ручкой архивариус.

— Что такое кенотаф?

— Пустая могила.

— Что? — удивился Аякс.

— Когда воин погибал в дальнем походе и его останки не могли быть доставлены на родину, родственники ставили памятник на пустой могиле. Это древний обычай, но он частично сохранился до наших дней.

— Вы хотите сказать, что Хассельблад родился в Столовой Горе?

Архивариус с сожалением покачал головой.

— Ну откуда, скажите ради бога, в вас эта… детективщина? Почему ваш несчастный Хассельблад должен был родиться в Столовой Горе? Ну почему?

— А почему тогда этот… — Аякс заглянул в листок. — Кенто… его пустая могила находится здесь?

— А почему в Столовой Горе находятся другие пустые могилы? — осведомился в ответ архивариус.

— Понял, — сказал Аякс. — Вы имеете в виду рудник. Рабочие падали в пропасть, гибли под завалами, и все в этом роде.

Архивариус допил молоко и промокнул платком лоб.

— Можно сказать и так. — Приподняв руку, он снова пошевелил пальцами. — У меня больные суставы, но я продолжаю играть в эту чертову игру, давить на одни и те же кнопки. У вас страдает логика, но вы, по сути, делаете то же самое.

Тут Аякса осенило:

— Постойте, так значит, у Хассельблада в Столовой Горе есть родственники? Кто они? И откуда им известно, что Хассельблад мертв?

Архивариус ответил вопросом:

— Что вы хотите знать о руднике?

Аякс сдвинул подшивку на угол стола.

— Чем больше, тем лучше.

— Полагаю, — сказал архивариус, прочистив горло, — вы в курсе, что история рудника начиналась с обычной старательской артели?

— Да. Когда кончилась история артели, началась история рудника.

— Старатели тогда перерезали друг друга не все. Авраам ле Шателье потом вошел в состав учредителей компании, которая взялась за дальнейшую разведку и разработку месторождения.

— Ле Шателье? — Аякс почесал лоб. — Что-то знакомое.

— Этот человек считается основателем Столовой Горы, — пояснил архивариус со значительным видом.

— А его потомки до сих пор управляют одноименной компанией?

— Совершенно верно.

— Это правда, что он бывший каторжник? — сказал Аякс.

— Правда в том, — холодно ответил старик, — что он считал себя осужденным несправедливо. Накануне ареста он стоял во главе пуританской общины.

— И за что же его судили?