Виктор Песиголовец - Любовница Леонарда[СИ] Страница 12

— Есть в нашем хозяйстве человек, разбирающийся в электрике? — спросила, поздоровавшись. — А то у меня тут в сарае свет пропал…

— В этом деле дока Михайло Грицай, — ответила бухгалтерша. — Он сейчас на ферме. Сказать ему, чтобы зашел к тебе?

— Даже не знаю, стоит ли напрягать дядю Мишу, — засомневалась девушка. — У него там столько дел: и навоз нужно почистить, и сено коровам раздать, и за работой доильной аппаратуры проследить… Может, найдется кто-то другой, посвободнее?

Клавдия Васильевна вздохнула:

— Да был у нас еще один электрик — Ткачук, но отец твой выгнал его за перегар… Давай я пошлю кого-нибудь за Федькой, он специалист толковый и на подъем легкий — сразу и прибежит к тебе. Если, конечно, не сильно пьяный, потому что в последнее время, говорят, стал больше закладывать за воротник, хоть и сидит без копейки…

— Ой, Васильевна, сделайте доброе дело! — обрадовалась Архелия. — Я заодно и поговорю с Федькой. Если он даст клятву не пить на работе, то пусть завтра выходит на ферму, чего ж детей голодом морить? Как думаете?

— Полностью одобряю такое решение! — с энтузиазмом откликнулась бухгалтерша. — Какой он ни есть, Ткачук этот, а все ж наш человек, талашковский. Я с его матерью в школу ходила и в клуб мы с ней вместе бегали в юные годы… Царствие ей небесное, Ниночке!.. Федор, известное дело, любитель выпить, но чист на руку и не было случая, чтобы на работу не вышел.

Пообещав наведаться в контору завтра в первой половине дня, чтобы просмотреть накопившиеся бумаги и дать соответствующие распоряжения, девушка положила трубку. А сама стала гадать, что приготовить себе на полдник, так как обед, увлекшись работой, пропустила.

Ткачук появился минут через сорок. С виду трезвый, но с душком. В руках — автомобильная аптечка.

— Чего там у тебя стряслось, Лия? — по-деловому осведомился он. — Мне сказали, в сарае свет пропал?

— Ага! — подтвердила Архелия. — Я думала, что лампочка перегорела, и заменила ее. Но без толку…

— Понятно! — качнул нестриженой головой Федька. — Что-то, видать, с проводкой… Ну, веди, показывай!

Девушка завела его в хлев, несколько раз щелкнула выключателем.

— Видишь?

Ткачук открыл аптечку, в которой, как оказалось, хранились отвертки, пассатижи и рулончики разного вида изоленты, взял что-то похожее на карандаш с лампочкой на конце и, деловито сплюнув, попросил:

— Иди себе, занимайся своими делами! Не люблю, когда кто-то смотрит, как я работаю.

Через пять минут он вышел из сарая и с довольным видом сообщил:

— Неприятность устранена, хозяйка! Да, собственно, поломки-то и не было! Просто ты не до конца докрутила лампочку в патроне.

— Так что, свет есть? — обрадовалась девушка, бросив метлу, которой подметала бетонную дорожку во дворе.

— Есть, не беспокойся! — Ткачук заискивающе ухмыльнулся: — Может, найдешь мне граммов сто, так сказать, для восстановления здоровья? А то мы вчера с Сан Ванычем того… Целый день мучаюсь…

— Откровенно говоря, мне плевать на твое самочувствие! — без злобы в голосе произнесла Архелия. — Меня больше заботит то, что дома у тебя сидят голодные дети.

— Ну, че сразу голодные? — не согласился Федька, недоуменно пожимая своими узкими плечами. — Галка им вот пшенку сварила. Они ели ее с салом…

— Ладно! — вздохнула девушка. — Ты меня подожди, я сейчас твоим малышам кое-какие гостинцы соберу.

Она забежала в дом. В кладовке взяла с полки трехлитровую банку с консервированным салом, торбочку гречневой крупы и крынку с медом. Затем заскочила в кухню, достала из холодильника баночку домашней тушенки и увесистый кусок говядины. В платяной мешочек отсыпала муки из большой стеклянной кастрюли, положила десятка четыре яиц в плетеную корзинку. Постояла, подумала и, достав из шкафа старенькую клеенчатую сумку, сложила все гостинцы в нее. И, согнувшись в три погибели, поволокла во двор.

Ткачук торчал у калитки, опершись плечом о ствол старой груши, широко раскинувшей ветки с одинокими желтыми листьями, и вовсю дымил самокруткой.

— Возле сарая стоит велосипед, — окликнула его Архелия. — Пойди, прикати его сюда. В руках такую тяжесть ты домой не дотащишь.

Федька удивленно захлопал ресницами, озадаченно почесал затылок и побежал к хлеву.

Вдвоем они погрузили сумку на багажник велосипеда и привязали ее к раме куском бельевой веревки.

— Потом как-нибудь отдашь мне и велик, и сумку! — девушке никак не удавалось отдышаться. — А сейчас идем в магазин. Я куплю вам сахару, деткам — конфет и печенья, а тебе, уж так и быть, — бутылку пива. Но смотри, чтобы к утру был, как огурчик! И не опоздай на ферму! Понятно?

— Так я ж, вроде, того… не работаю, — напомнил Ткачук, немного смутившись.

— С завтрашнего дня работаешь! — отчеканила Архелия. — Ты восстановлен в прежней должности. Только ж Боже тебя кпаси выпить на ферме хоть каплю или придти на работу под хмелем! Я тебя, гада, самолично прибью!

Повеселевший Федька споро катил велосипед, а его благодетельница шла сбоку, придерживая рукой сумку.

Талашковку медленно накрывали сумерки.

Докупив то, что хотела, и передав Ткачуку, девушка отпустила его, а сама вернулась к Тоньке — вспомнила, что дома заканчивается соль.

На обратном пути из магазина встретился ей Котофеич. Он семенил по улице и по своей давней привычке что-то напевал себе под нос. На его голове, не взирая на плюсовую температуру, громоздилась шапка-ушанка, на плечах висело старое пальто с наполовину облезлым бобровым воротником, в руках болтался затасканный кожаный портфель.

— Добрый вечер, Сергей Станиславович! — поздоровалась Архелия, уважительно склонив голову.

Директор остановился, снял очки, протер скомканным носовиком, достав его из кармана пальто, затем водрузил их обратно на нос и с интересом стал приглядываться, кто перед ним.

— Лия? Это ты? — спросил он, наконец. — Я вечером почти ничего не вижу…

— Я, Сергей Станиславович!

— Доброго тебе здоровьица, красна девица! — с теплом в голосе пропел Котофеич. — Видишь, как я постарел, уже своих лучших учениц не узнаю!

— Так темно же! — беззаботно улыбнулась девушка.

— Как ты, Лия? — директор нащупал ее руку и, стараясь приободрить, легонько пожал. — Такое горе у тебя… Господи, совсем дитя еще, а гляди — уже круглая сирота…

— Спасибо вам за сочувствие, Сергей Станиславович! — на глаза Архелии, помимо ее воли, накатили слезы. — Плохо без батьки и мамки, одиноко, тоскливо… Но нельзя падать духом…

— Правильно, правильно говоришь, Лия! — одобрил Котофеич. — Надо держаться! Жизнь, она без потерь не бывает…

— А скажите, муку в школу привезли? — вдруг вспомнила девушка недавнюю просьбу директора.

— Да кое-как выкручиваемся, — проговорил он, помрачнев. — Подвозят понемногу…

— Сергей Станиславович, я спрашиваю, привозили ли муку в школу из нашей мельницы? — Архелия вопросительно посмотрела на Котофеича, ожидая, что он сейчас развеет ее возникшие подозрения насчет забывчивости отца.

Однако директор отрицательно покачал головой.

— Нехорошо получилось! — вздохнула девушка, виновато опустив голову. — Простите, ради Бога!

— Что ты, что ты! — стал успокаивать ее Сергей Станиславович, энергично замахав свободной рукой. — В доме такое горе случилось, до муки ли тебе было…

Архелия достала из кармана мобильный телефон и, быстро отыскав в его памяти какой-то номер, приложила к уху.

— Клавдия Васильевна? Извините, что беспокою в нерабочее время. Тут такое дело… В школе сейчас трудности с мукой, дети остались без булочек… Да… Да… Четыре мешка… Прямо с утра… Ага… Спасибо! До свидания, Клавдия Васильевна! — и, спрятав телефон обратно в карман куртки, обратилась уже к Котофеичу: — Утром у вас будет мука! Это уже точно!

— Вот спасибо! — он опять нащупал руку девушки и благодарно пожал ее. — Добрая ты душа. Дай тебе Бог счастья!

Глава шестая

В конторе Архелия долго не задержалась. Коротко ознакомилась с состоянием дел, обзвонила нескольких оптовых покупателей, которые заволновались после безвременной кончины Павла Гурского, и подтвердила прежние договоренности по ценам на продукцию. На этом первый рабочий день новой хозяйки фермерского хозяйства "Заря" закончился и она, тепло простившись с Клавдией Васильевной и еще тремя работницами конторы, вышла на улицу.

У беседки, дымя сигаретой, девушку поджидал Бондарь. Увидев ее на пороге, подскочил и широко ухмыльнулся:

— Привет, козочка!

— Что, на работу пришел проситься? — спросила она, остановившись.

— Ну, какая работа? — лицо Сереги исказила гримаса отвращения. — За копейки вкалывать — это не по мне!

Архелия смерила его с ног до головы неодобрительным взглядом: