Олег Булыгин - Последний шаман Страница 13

— А как изменить свой вес на скале в одну секунду, ты знал, а как взлететь? Есть только один способ учиться: каждую секунду там, где ты находишься… Ну и терпение, конечно… и не суетись…

— В смысле?

— Одиннадцатое правило ученика: расходуй свою энергию только на то, что для тебя действительно важно…

— А сколько их всего?

— У нас 13…

— И какое первое?

— Первое не правило, а принцип… Желание делает слабее, намерение дает силу…

Дорога

Вася медленно вылез из машины, точнее сказать, выполз. Поясница со скрипом хрустела, а в глазах медленно проплывали какие-то разноцветные шарики. После 14 часов сидения за баранкой мыслей в голове практически не осталось, да и денег тоже. Большая часть заработанного ушла на погашение долгов и на алименты жене. Вася доплелся до ларька с хот-догами и, высыпав на ладонь мелочь, стал изучать содержимое витрины. Выбор предстоял серьезный: либо маленькое пиво и большая сосиска, либо большое пиво и маленькая сосиска. Неожиданно Вася увидел свое отражение в витрине. Сквозь блики бутылок и банок на него смотрел одинокий исхудавший человек, у которого есть только одна цель — выжить. Человек в отражении внимательно разглядывал его. Это было странное ощущение: ему показалось, что он впервые увидел самого себя. В глазах все как-то неприятно помутнело, и Вася понял, что он сейчас расплачется прямо тут, у ларька. Расплачется от обиды и горечи. Он же не такой, не такой, как сейчас, он был совсем другим. Учился, к чему-то стремился, занимался наукой, как ему казалось, нужным для всех людей делом. И вот, он стоит с горстью мелочи у ларька и думает, какую сосисочку взять… В это мгновенье Васю захлестнула волна жалости к самому себе. Это было странное чувство. Тут было все: и обида, и досада, что не понял этого раньше, но главное — было чувство безысходности. Наверное, впервые он по-настоящему понял, что дальше так продолжаться не может. Оторвавшись от своего отражения, Василий мутным взглядом обвел окрестности. Унылая картина февральского Бирюлево, укрытого грязным снегом, оптимизма не добавила. Пересчитав еще раз мелочь и поняв, что пивом тут не обойтись, Вася твердо направился к продуктовому за чекушкой. Вообще-то он не пил, но сегодня это было просто необходимо. Выйдя из магазина, Василий увидел, что в довершении всего его машину запер «мерс». Подойдя поближе, стало ясно, что это надолго. Возле шикарного мерседеса, ругаясь и пиная грязный снег, размахивала домкратом симпатичная блондинка.

— Блин…! Ну че за на хрен!

— Колесо, — спокойно заметил Вася.

— Спасибо… Я в курсе!

— Колесо подложите под машину и башмак под другие колеса.

— Чего?

Блондинка из-под челки посмотрела на несуразного собеседника.

— Ничего… Давайте…

Василий взял из рук блондинки домкрат и привычным жестом раскрутил ручку от себя.

— На нейтралку поставьте и секретку дайте…

— А это что такое?

— Секретка, — медленно начал Вася, — это такая штучка, которая поможет отвернуть одну из волшебных гаечек на колесике…

— A y меня такой вроде и нет… Простите, у вас машина есть?

— Да, вы как раз ее и заперли своим шедевром немецкого автопрома.

— А вы так не сможете выехать? Просто я ужасно опаздываю, — затараторила блондинка, — а машин тут не видно… Вы же водитель, я правильно поняла? Отвезите меня, пожалуйста, я заплачу, сколько скажете…

— Ладно, поставьте на нейтральную, толкнем вас и я выйду.

С третьего толчка «мерс» качнулся и сдал назад. Василий сел за руль своей машины и ловким движением проскользнул между мерседесом и столбом.

— Садитесь. Куда вам?

— Шереметьево. Мне там нужно через 40 минут быть.

— Из Бирюлево?! Даже учитывая, что сейчас воскресенье, это маловероятно… Плюс моя «клава» не мерседес…

— Может, вылет задержат.

— Может, — тихо сказал Вася и рванул с места.

— Ой! Вы аккуратнее, пожалуйста… Я только на встречу опаздываю, а не на тот свет.

— Я вообще аккуратный человек, — заметил Василий.

Это была чистая правда. Он удивительным образом никогда никуда не опаздывал, причем двигался и разговаривал всегда спокойно и ровно. Однажды в студенчестве его все-таки вывел из себя однокурсник из Молдавии, и Вася-таки рявкнул на него. После того случая этот юноша старался обходить его стороной. Вообще Василий был известен как «тихушник», говорил мало и только, когда его спрашивали или когда не было другого выхода. Много лет он занимался Цигун и за эти годы привык к концентрации. Ему казалось, что словами он выбрасывает очень много полезной энергии, и поэтому старался контролировать свои эмоции, хотя очень ценил хороший юмор и анекдоты, но сам рассказывать их не умел.

Постепенно дорога сняла тягостные размышления, и Василий вошел в привычное состояние баланса. Блондинка что-то упорно писала в своем мобильнике и заметно нервничала.

— Девушка, вы если будете нервничать, то проблема только осложнится. Мы не приедем раньше, чем приедем.

— Да… Вы правы… Меня, кстати, Надежда зовут.

— Очень приятно, Василий.

— Взаимно… А вы хорошо ведете машину, легко… Вроде и быстро, и не страшно.

— Спасибо, привычка.

Надежда вынула пакет документов и погрузилась в них с головой. Василий включил магнитолу и из колонок тихо зазвучал саксофон. Дорога и музыка медленно забирали эмоции.

— Ну вот, мы, собственно, приехали, — Вася медленно остановился у бордюра перед входом в аэропорт.

— Уже?! Как быстро! Так, я мигом…

Надежда выпрыгнула из машины и через мгновенье скрылась в дверях зала прилетов. Вася заглушил мотор и вытянул ноги. Странное было чувство: вроде как только недавно было тошно, а вот уже все забылось. Дверь резко открылась и в машину запрыгнула Надежда.

— Опа! Отлично… Все успела… Теперь домой… Ну, в смысле, на Ленинский. Ой… нет, у меня же машина осталась! Поможете мне с ней?

— Да, без проблем.

— Кстати, не хотите у меня работать? Я как раз водителя искала.

— А-а-а… Я еще…

— Работа с понедельника по пятницу, сверхурочные оплачиваются отдельно… Вот договор, сумма там указана. Месяц испытательный срок, а там посмотрим… Только, — Надя внимательно посмотрела на Василия, — алкоголь, как вы понимаете, неприемлем.

Вася удивленно поднял бровь.

— А-а-а! Это? — Он замялся и, достав из кармана чекушку, положил ее на заднее сиденье. — Я ее, это… в бачок омывателя, чтоб не замерзал… Иногда заливаю… Так дешевле… Вроде…

— Да? Не знала… И вот еще что: форма одежды адекватная, пиджак, галстук… Ну, можно и без галстука, но в пиджаке… или рубашке… короче, вы понимаете…

— Да, понял… А за сегодня?

— За сегодня? A-а… Ну да, конечно, пятьдесят евро хватит?

— Да, вполне.

Следующая неделя выдалась у Василия сложной. Надежда оказалась женщиной требовательной, и как он про себя ее назвал, «реактивной». Ей все нужно было быстро и качественно. Впрочем, через три дня Вася втянулся в ее режим. У него появилось даже время для утренних занятий Цигун. Вообще, было интересно за ней наблюдать: яркая, молодая, интересная, да еще и бизнесом «рулит». Иногда казалось, что у него двоится в глазах от ее быстрых перемещений и смены настроений. В остальном Вася был очень доволен новой работой. Погода тоже радовала: весна все же наступила. Впереди маячили майские праздники и возможность побыть с сыном.

В общем, накануне праздников все стремились как можно быстрее закончить дела и расслабиться. Надежда, как всегда, быстро прыгнула в машину и весело спросила:

— Ну что, по-моему, мы заслужили премию?

— Вам видней, — усмехнулся Вася. — Только по-моему у вас в расчетах ошибка.

— Где?

— Ну, в папке, что вы держите, расчеты не верны.

— Не поняла? — Надежда удивленно подняла бровь и вопросительно посмотрела на Василия.

— Дайте… — Вася взял из рук Надежды прозрачную папку и быстро начал считать:

— Так, семьсот восемьдесят четыре тысячи разделить… Так… Минус тридцать и умножить на двенадцать… Вот…

Вася написал число на бумажке и протянул оторопевшей Надежде.

— Это вы в уме? Такие числа?

— Ну да… Привычка…

— Василий… э-э-э-э…

— Андреевич… Как Жуковский.

— Василий Андреевич, а чем вы до этого занимались?

— Физик я… в прошлой жизни… кандидат наук, докторскую написал… но так и не защитил…

— У меня папа тоже физик и руководил одно время институтом… потом заболел тяжело… Турсунов Владлен Сергеевич… может, знаете?

Вася на мгновение замер, потом медленно повернулся к Наде и стал ее разглядывать, как будто увидел в ней какие-то неожиданные детали.

— Вы что?

— Да, я знаю его. Работал с ним в одном институте… недолго… и какой…?

— Плохо… уже два года, как парализован… и диагноз врачи поставить не могут.