Кирстен Миллер - Вечные Страница 13

«Синяя гора» была относительно мирной школой. Ежегодный выпуск составлял менее ста учащихся, а этого количества было слишком мало, чтобы здесь могли образоваться типовые группировки. Учеников можно было разделить по единственному признаку — на тех, кому суждено было всю оставшуюся жизнь прожить в Сноуп-Сити, и тех, кто был готов бежать отсюда как можно дальше и как можно скорее. В каждом классе было не более десяти учеников, которых можно было отнести ко второй категории. Среди них были дети из небольшого числа чернокожих семей. Эти исчезали на следующий день после выпускного бала и редко возвращались. А до тех пор, пока этот благословенный день не наступил, они, а также другие аутсайдеры, их товарищи по несчастью, всеми силами старались слиться с общим фоном, как говорится.

Чаще всего такая стратегия срабатывала. За четыре года учебы в старших классах Хейвен слышала всего о нескольких неприятных случаях. Один из трех «готов», учившихся в «Синей горе», однажды утратил осторожность и выпил слишком много пива на пикнике в чаще леса. Как только он отключился, четверо заядлых футболистов привязали его к дереву, обмотали туалетной бумагой и подожгли. Парень остался в живых, и даже кожа у него почти не обгорела, но брови он отращивал потом чуть ли не целый год. А еще был случай, когда капитанша девичьей баскетбольной команды обозвала чернокожую девочку из этой команды непростительным словом, а та в ответ сломала ей нос. А Дьюи Джонс весь год в девятом классе развлекался тем, что подражал ребятам с Пентекоста [6](их в школе было всего шестеро). То есть он валялся на полу в столовой и болтал всякий бред. Этим спектаклям положила конец Лея Фризелл.

Лея всегда была не совсем обычной. Она выглядела дистрофичкой, хотя ела, похоже, непрерывно. У нее были жидкие рыжие волосики. Говорила она редко, но уж если открывала рот, то ее болтовню невозможно было прервать даже бензопилой. Начиная с четвертого класса, стоило только Хейвен почувствовать, что что-то не так, она неизменно ловила на себе взгляд светло-зеленых глаз Леи. В первое время Хейвен нервничала и пугалась. До нее доходили слухи о том, что Лея носит в своем потертом рюкзачке всякие гадости. Правда, сама Хейвен ни разу не видела, чтобы Лея открывала рюкзак. Но в один прекрасный день стало ясно, что Лею ребята побаиваются не зря. В этот день Дьюи Джонс начал кривляться, упав на пол, а Лея сунула тощую руку в рюкзак и извлекла оттуда змею.

— Знаешь, мы не только умеем говорить разными голосами — мы еще и со змеями управляться умеем, — сказала она и бросила змею на грудь Дьюи, обтянутую футболкой. Не поняв, что это всего-навсего безобидный уж, Дьюи обмочил штаны на глазах у всей школы. Лею на три дня отстранили от занятий, а когда она вернулась, то, как обычно, стала держаться в тени.

К десятому классу Хейвен почти не замечала Лею Фризелл. Как ни странно, именно Лея была назначена ученицей, которая должна была произнести прощальную речь. Вообще-то Хейвен была уверена, что они с Леей так и окончат школу, не перемолвившись ни словом. Так все и было до этого дня, до урока литературы, который вела мисс Хендерсон.

— Закрой пасть и оставь ее в покое, — грозно проговорила Лея, глядя на Брэдли Саттона. Хохот в классе мгновенно утих. — А не то ты пожалеешь, что к тебене явился дьявол.

ГЛАВА 16

После того как прозвучал последний звонок, Хейвен вышла из школы и отправилась к церкви на встречу с доктором Тидмором. До церкви нужно было идти пешком полмили. Главная улица Сноуп-Сити, обычно пустынная, сразу заполнилась школьниками, радующимися обретенной свободе. Стоял погожий майский день. Хейвен шла вперед в окружении девятиклассников, ловко катавшихся на скейтбордах. Позади шла группа смеющихся девчонок. Одиннадцатиклассник в бейсбольной форме выскочил из спортивного магазина, держа в руке новенький наградной кубок. Один за другим школьники исчезали в магазинах или уходили к своим домам по подъездным дорожкам. Наконец на улице, кроме Хейвен, осталась только школьница, шагающая по противоположной стороне. Это была Лея Фризелл. Она шла, прижимая к груди учебник физики, и смотрела прямо перед собой. Она ни разу не повернула голову и не взглянула на Хейвен. Хейвен прибавила шаг — и Лея тоже зашагала быстрее. Хейвен остановилась перед витриной городской аптеки и несколько минут рассматривала витрину, а когда обернулась, Лея ушла вперед всего на несколько метров. Только тогда, когда Хейвен поравнялась с дверями церкви, странная рыжеволосая девочка свернула в переулок и скрылась из виду.

Хейвен все еще было не по себе, когда она уселась на жесткий кожаный стул в элегантно обставленном кабинете пастора. Все красивые вещи в этом кабинете были приобретены на пожертвования самых богатых горожан. Имоджин Снайвли лично оплатила изготовление витражного окна, спиной к которому сидел доктор Тидмор.

— Рад, что тебе удалось зайти ко мне, — тепло проговорил проповедник. — Давно мы с тобой не говорили по душам. — Доктор Тидмор, сидевший за громадным дубовым письменным столом, улыбнулся Хейвен. За те годы, что они не встречались, волосы пастора тронула седина, а на носу появились очки в тонкой металлической оправе. Раньше выговор у него был жесткий, как у любого северянина, а теперь помягчал, приобрел южную протяжность. — Казалось бы, только вчера ты была малышкой, а сейчас — красивая взрослая девушка.

Хейвен натянуто улыбнулась, но промолчала.

— Твоя бабушка считает, что у тебя не все так уж хорошо.

— Она вам сказала, что не хочет отпускать меня на учебу осенью? — не сдержав возмущения, спросила Хейвен. — Эта злобная старуха хочет, чтобы я тут торчала до конца своих дней!

— Ну-ну, не надо так, — с усмешкой покачал головой доктор Тидмор. — Я знаю, вы с бабушкой не ладите, но давай не будем преувеличивать. Есть кое-что, чем не способна управлять даже Имоджин Снайвли. Как только мы решим твою маленькую проблему, она непременно отпустит тебя на учебу в Нью-Йорк.

— Рада, что вы в этом так уверены, — буркнула Хейвен.

— Что ж, скажем так: я сделаю все возможное, чтобы она тебя отпустила. Ты сможешь рассказать мне, что случилось в выходные?

Хейвен сложила руки на груди.

— Наверняка Имоджин вам все рассказала. Я упала в обморок.

— У тебя опять было видение?

Хейвен немного растерялась.

— Да.

Тидмор кивнул.

— Ты снова видела ту же самую девушку? Констанс?

— Да, — ответила Хейвен, удивленная тем, что пастор запомнил имя.

— И того молодого человека ты тоже видела?

— Да.

Настроение у доктора Тидмора явно ухудшилось. Похоже, подтвердились его худшие опасения.

— Я должен тебе кое-что сказать, Хейвен. Сегодня ко мне заходила твоя бабушка. Она кое-что принесла.

Пастор выдвинул ящик стола и вытащил оттуда обувную коробку. Хейвен увидела краешек исписанного листка бумаги, выглядывающий из-под крышки, и ахнула, узнав почерк.

— Это мое! Значит, Имоджин устроила обыск в моей комнате. Она не имела права отдавать это вам!

Тидмор накрыл коробку тонкой длинной рукой.

— Твоя бабушка всего лишь хочет помочь тебе, Хейвен. Она подумала, что мне стоит взглянуть на это.

— Я хочу, чтобы вы отдали мне эту коробку!

— Со временем, Хейвен, — чуть более твердо проговорил доктор Тидмор. — Но я полагаю, что нам стоит поговорить о содержимом этой коробки. Боюсь, оно доказывает, что Эрнест Мур был психически нездоров.

— Все эти записки доказывают только одно: мой отец верил в реинкарнацию. В мою реинкарнацию.

— Реинкарнация — не христианское понятие, Хейвен. Христиане верят, что после смерти Бог судит нас и отправляет в ад или в рай.

— А я вам так скажу: пути Господни неисповедимы, — парировала Хейвен.

Тидмор нахмурился.

— Я не думал, что у нас получится такой разговор, — сказал он. — Но если уж на то пошло, то настало время тебе узнать правду. Твой отец был душевно болен, Хейвен. К концу жизни его поведение стало импульсивным, ему стало что-то мерещиться. Видимо, он наслушался твоей невинной болтовни — мало ли что болтают маленькие детишки? — вот у него и возникли мысли о реинкарнации.

Эрнест, — продолжал пастор, — пришел ко мне сразу же, как только я начал здесь служить. Он сбивчиво говорил о реинкарнации, о дьяволах и прочей безумной ерунде. Его речи были сущей бессмыслицей. Я всеми силами старался помочь ему, хотя и видел, что дела его очень плохи. Я поговорил об этом с твоей бабушкой. Я боялся, что отец поведет тебя неправильной дорогой. Боюсь, именно так все и вышло. Эрнест был твоим отцом, тебе хотелось угодить ему, поэтому ты погрузилась в историю, выдуманную им. Ты и сама много чего присочинила и стала верить в эти выдумки. Задумайся об этом, Хейвен. Неужели тебе ни разу не приходила в голову такая мысль: почему твои видения вдруг прекратились после гибели отца?