Лекарь ушёл в будущее - Сергей Устюгов Страница 13

мужчину. Тот отбивается короткой палкой и кричит. Генашио подошел ближе и сделал короткий вскрик, которому он научился в детстве. Собаки боятся такого крика. Вот и сейчас собака замерла и уставилась на Генашио. Он сделал фигуру из пальцев левой руки и направил ее на собаку. Прямо на глазах собака опустила хвост, замолчала, виновато понурилась, развернулась и поплелась в лес.

Генашио еще какое-то время держал фигуру, потом опустил и увидел благодарные глаза мужчины. Мужчина был в поношенной одежде, лет пятидесяти с небольшим. С бородой, среднего роста и немного худощавый.

Он подошел и протянул руку, - Петр Михайлович. Генашио назвал свое имя. Петр Михайлович повторил, - Генашио? Странное имя, но бывает и такое.

Генашио пожал плечами, кивнул и в свою очередь повторил, - Петр Михалыч. Петр Михайлович улыбнулся, махнул рукой, - пусть будет так, и пожал руку.

Михалыч долго благодарил Генашио, потом пригласил в гости. По пути он поинтересовался странным акцентом Генашио, тот начал придумывать и объяснять что-то, Михалыч перебил и сказал, - да не надо ничего объяснять, у нас тут в саду кого только нет. В прошлом году дипломат продал свой участок, а два года назад даже потомок какого-то князя был, правда, это он сам так о себе говорил.

Они вошли в ворота, Михалыч держал в руках корзину. Там у него были шишки. - Жена заказала, - пояснил он, - для цветов.

Они прошли мимо Вериного дома, Генашио сказал, что он дальний родственник Веры и тут немного поживет. Потом прошли на другую улицу, дошли до дома средних размеров, по пути Михалыч здоровался со всеми, представляя Генашио.

Жена у Михалыча на две недели уехала к детям в другой город, и он оставался на хозяйстве один. Он провел по своему участку Генашио, похвастался своими изобретениями. У него была оригинальная подача воды в теплицу, он придумал свой капельный полив, эффективнее фабричного. Михалыч показал солнечные батареи, которые давали освещение для туалета, веранды, сарайчика. Генашио вежливо удивлялся, хотя и половины не понимал, для чего все это.

На веранде Михалыч накрыл стол, поставил закуску, достал графин с розовой жидкостью и налил по половине большой кружки.

- Давай за мое спасение. Ты быстро справился с собакой. Работал с животными? - спросил мужчина.

Генашио пожал плечами, качнул головой. Он мог, конечно, сказать, что занимался и не только собаками, но му трудно было это всё объяснить.

- А я, видите ли, в отпуске. На целых два месяца. Отправили меня из института в отпуск, я и решил на дачу, - мужчина повел рукой, - вот хозяйничаю. Жена уехала к дочери в другой город.

Они выпили. Вино было довольно вкусным. Намного вкуснее, чем вино времени Генашио. Здесь все было по-другому, и все это опять начало нравиться Генашио. Он откинулся на спинку старого стула и приготовился слушать. Он знал, что стоит человеку выпить и всё, начинаются разговоры. И каждый говорит о своих проблемах.

Они закусили консервами. Генашио с удивлением смотрел, как Михалыч тянет за кольцо наверху плоской банки и крышка снимается. А там рядочками лежат маленькие рыбки. И они довольно вкусные.

Так они сидели с полчаса, потом Михалыч начал говорить о своем начальстве, о том какое оно глупое, и даже тупое. Ничего не понимает, а суется туда, куда никак нельзя. И только мешает работать.

- Ты знаешь, Генашио, а я ведь грандиозное изобретение вот-вот закончу. За него я могу получить Нобелевскую премию. Но она мне не нужна. Это изобретение перевернет всю науку, да что науку… Всю историю человечества! Не хочу сильно хвастаться, но это будет революция в науке. Это будет гораздо значительнее, чем открытие электричества.

Генашио сидел и смотрел на увлеченного человека и даже немного завидовал. Сам он добился, чего хотел, но все равно осталось много непонятного, и сейчас, глядя на Михалыча, он тоже хотел творчества.

- Я ведь профессор, - признался Михалыч, - я ведь кроме научных изысканий учу студентов.

Генашио с интересом посмотрел на профессора. Вроде бы и не похож на ученого человека, хотя кто его знает.

- Я вот смотрю на тебя. На твой акцент и не могу понять. Какой ты нации? Может быть итальянец? Нет. Испанец? Тоже вроде бы нет. А можешь и не говорить. Выбрала тебя Вера, и пусть так будет. Она хорошая женщина. Ты только не обижай ее, - профессор заметно захмелел.

Потом они поднялись на второй этаж, и Михалыч подошел к стене, завешанной пестрой тканью. Он отодвинул ее, и под ней оказалась черная доска. Сбоку на подставке лежала тряпка и кусочки мела. На доске был изображен какой-то чертеж, и сбоку были написаны формулы.

Глава 6

Профессор гордо показывал на доску и говорил, - вот, Генашио, это дело всей моей жизни. Почти тридцать лет занимаюсь я этим. И вот только в этот год проблески пошли. Для этого пришлось придумать свою теорию. Да, да свою теорию. Иначе без нее было бы не разобраться.

Генашио стоял перед доской и ничего не понимал. О чем говорит этот странный профессор. Может и не зря его отправили сюда из института. Генашио видел подобных странных людей и даже пытался лечить их. И один раз получилось. Но это было один раз. Сейчас он пытался понять - болен ли на самом деле профессор или нет. Но для этого нужно время. А теперь нужно идти домой, дела делать.

Профессор не хотел отпускать Генашио. Но тот все-таки отговорился и ушел, решив больше с профессором не общаться.

Прошло три дня, приезжала Вера. Привезла продуктов, пыталась учить читать Генашио, полола грядки и даже затопила баню. Когда Вера позвала его в баню мыться, он засмущался и даже хотел отказаться. Но Вера заговорила его, и он первым вошел в баню, затем она заскочила за ним.

Вера смеялась. Она наливала горячей и холодной воды в тазики. А когда проходила мимо Генашио касалась его своим бедром. Так постепенно Генашио и загорелся и перестал смущаться.

Вера заставила Генашио немного попариться, и сейчас он блаженствовал. Они помылись и на веранде пили чай с мятой. Ни разу за всю жизнь он не испытывал такого удовольствия. Только сейчас