Даниэль Дефо - Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня Страница 16

24 декабря

Целые сутки идет проливной дождь. Сижу дома. Приснился кошмарный сон, в котором зверь вновь и вновь нападал на помощника капитана и вновь и вновь убивал его.

25 декабря

Весь день льет дождь.

26 декабря

Дождь перестал. Стало гораздо прохладнее и приятнее.

27 декабря

Убил одного козленка, а другого ранил в ногу. Поймал его и привел домой на веревке.

Дома перевязал ему перебитую ногу и наложил на нее лубок.

N.B. Я выходил этого козленка. Нога у него срослась и окрепла. Я так долго ухаживал за ним, что он стал совсем ручным и пасся на лужайке у входа в пещеру, не желая уходить прочь, несмотря на то, что по-прежнему побаивался меня, чувствуя зверя. Тогда-то мне впервые пришла в голову мысль завести домашний скот, чтобы быть обеспеченным едой тогда, когда у меня закончатся порох и пули.

28, 29, 30, 31 декабря

Сильная жара при полном безветрии, поэтому выходил из дома только по вечерам на охоту. Провел это время, наводя порядок в своем жилище.

В первое утро проснулся неподалеку от ограды. Многочисленные следы ног, точнее, лап, указывали на то, что зверь большую часть ночи провел, расхаживая вдоль моей стены. Возможно, он учуял козленка и захотел сожрать его.

1 января

По-прежнему жарко, но рано утром и вечером я ходил на охоту, а днем отдыхал. Вечером, зайдя по долине в глубь острова дальше обычного, увидел великое множество коз, но они сильно испугались, почуяв запах зверя, поэтому подойти к ним сложно. Интересно, как поведет себя зверь, если обнаружит их, перережет всех, прежде чем я успею распорядиться ими, или же будет убивать и пожирать ровно столько, сколько ему необходимо, чтобы утолить голод?

3 января

Начал строительство стены, точнее, вала. Все еще опасаясь внезапного нападения со стороны, я решил сделать ее как можно прочнее и толще.

N.B. Поскольку ранее в дневнике я уже рассказывал о моей ограде, то не стану повторяться. Достаточно сказать, что я провозился с ней с 3 января по 14 апреля, возводя и доводя ее до ума, хотя длина ее составляла около 25 ярдов. Она шла полукругом, концы которого упирались в обрыв. От середины ее до обрыва было около двенадцати ярдов, и как раз по этой линии находился вход в пещеру.

Все это время я трудился, не покладая рук. Бывало, что из-за дождей мне приходилось прекращать работу на несколько дней и даже недель. Однако мне казалось, что я почувствую себя в безопасности, только когда стена будет достроена. Трудно представить, сколько сил было вложено в эту работу, но особенно тяжко мне пришлось тогда, когда надо было приносить колья из леса и вбивать их в землю. Я сделал их гораздо толще, чем требовалось.

Когда стена была построена и укреплена снаружи земляным валом, я успокоился. Я убедил себя в том, что если бы на острове появились люди, то они не заметили бы ничего похожего на человеческое жилище. И, как покажет один примечательный случай, о котором будет рассказано ниже, я поступил правильно, замаскировав свое жилище.

Все это время, когда позволяла погода, я продолжал ежедневно ходить в лес за дичью и при этом сделал много всяких полезных открытий. Я обнаружил особую породу голубей, гнездившихся не на деревьях, а в расселинах скал. Забрав из гнезда птенцов, я вознамерился выкормить их и приручить, но едва они подросли, как улетели прочь. Скорее всего, они боялись зверя, ибо все существа, кроме людей, чувствовали, что он сидит во мне. Впрочем, я часто находил их гнезда и брал птенцов, мясо которых было очень вкусным.

Затем, занимаясь хозяйственными делами, я понял, что мне недостает многих необходимых вещей, сделать которые самостоятельно я поначалу считал невозможным. Мне позарез нужны были свечи. Как только начинало темнеть, а это обыкновенно случалось около семи часов вечера, мне приходилось ложиться спать. Помню кусок пчелиного воска, из которого я делал свечи во время моих африканских приключений, но теперь воска у меня не было. В моем распоряжении был только сохраненный мной нутряной жир подстреленных на охоте коз. Я вылепил плошку из глины, обжег ее на солнце и поместил в нее фитиль из пеньки. Получилась лампа. Свет она давала неровный и тусклый, хуже, чем от свечи.

В разгар этих хлопот, пошарив однажды в моих вещах, я обнаружил мешочек с зерном для птицы. Та его малость, что оставалась в мешке, была трачена крысами, и когда я заглянул в мешок, мне показалось, что там одна труха. Желая приспособить этот мешок для иных нужд (кажется, я хотел сложить в него порох, ибо как раз в то время, испугавшись грозы, раскладывал его мелкими частями, а может, думал приспособить его под что-то другое), я вытряхнул из него все остатки на землю рядом с обрывом.

Это было незадолго до начала проливных дождей, о которых я только что говорил, и я забыл про тот случай. Примерно через месяц я заметил, что в том месте из земли пробиваются зеленые побеги, и подумал, что это какое-нибудь еще неизвестное мне растение. Но до чего же я был изумлен и удивлен, когда, еще некоторое время спустя, увидел, что на побегах, их было штук десять-двенадцать, завязались колосья, и эти травинки оказались превосходным ячменем, тем самым, который выращивают в Европе, да и у нас, в Англии.

Словами не выразить, до чего меня потрясло это открытие. До той поры мое поведение никогда не определялось религиозными побуждениями. В самом деле, мои религиозные представления были весьма туманными, так как мой отец часто критиковал тех, кто с предубеждением относились к нам из-за того, какая кровь текла в наших жилах. Однако когда я увидел этот ячмень, выросший, как я знал, в несвойственном для него климате, а главное, неизвестно откуда взявшийся в этом месте, то был потрясен до глубины души. Я уверовал, что Господь сотворил чудо, вырастив его без семян только для того, чтобы дать мне пищу на этом злополучном необитаемом острове.

Я возрадовался, сознавая, что такое чудо природы совершено ради меня. Но еще более поразительным было то, что рядом с ячменем я заметил редкие стебельки другого растения, оказавшегося рисом; я узнал его, так как видел, как его выращивали в Африке.

Наконец я вспомнил, что вытряхивал в том месте мешок, и тогда это событие показалось мне менее чудесным. Должен признаться, что моя благочестивая благодарность промыслу Божьему поубавилась, когда обнаружилось, что все это объясняется так просто. А между тем мне следовало испытывать благодарность за то, что случилось, ничуть не меньше, чем если бы это произошло благодаря чуду.

Тщательно собрав все зернышки до единого, я решил посеять их вновь, надеясь, что со временем у меня будет достаточно зерна, чтобы есть хлеб. Кроме ячменя, у меня было от 20 до 30 колосков риса, и этот урожай я собрал с не меньшей тщательностью и распорядился им аналогичным же образом, чтобы иметь хлеб, вернее сказать, пищу. Я научился готовить его без варки, хотя это и произошло несколько позднее.

Мой остров приходит в движение, корабль возвращается, моя болезнь

Возвращаюсь к моему дневнику.

Все те четыре или три с половиной месяца, когда я был занят сооружением вала, я трудился, не покладая рук, а 14 апреля строительство было завершено, и я решил, что буду входить и выходить не через калитку, а перелезать через стену по приставной лестнице, чтобы снаружи невозможно было увидеть никаких признаков человеческого жилья.

16 апреля

Закончил мастерить лестницу. Забрался по ней на стену, поднял ее за собой, а потом перебросил внутрь ограды. Теперь я защищен со всех сторон. Внутри достаточно места, и никто не может проникнуть ко мне иначе, как перебравшись через стену.

Между тем на другой же день после того, как я доделал стену, весь мой труд чуть не пошел прахом, а сам я едва избежал гибели.

Я занимался делами внутри ограды, у самого входа в пещеру, и был до смерти напуган самым что ни на есть ужасным и неожиданным явлением. Внезапно я увидел, как со свода моей пещеры, а также с обрыва вниз посыпалась земля. Две из поставленных мной подпорок сломались со страшным треском. Я очень испугался, но не задумался о причине происходящего, боясь, как бы свод пещеры не обвалился, как ранее. Из страха быть погребенным под обвалом, я бросился к лестнице и, не считая себя в безопасности внутри ограды, выбрался через нее на открытую местность.

Лишь почувствовав под ногами твердую землю, я догадался, что стал свидетелем сильного землетрясения. Земля под моими ногами трижды всколыхнулась с интервалами минут по восемь, и трех столь сильных толчков хватило бы, чтобы развалить самое прочное здание, какое только можно представить. От вершины находившейся в полумиле от меня скалы отломился огромный кусок и рухнул вниз с таким грохотом, какого я в жизни своей не слыхивал. И даже море неистово забурлило от этих толчков. Мне кажется, что в море они были даже сильнее, чем на острове, и, сам не знаю, почему, я был поражен мыслью о том, что все это происходит из-за того, что где-то на глубине потянулось во сне какое-то гигантское существо, как это бывает с людьми или собаками.