Владимир Данихнов - Колыбельная Страница 16

Девушку, которая читала на скамейке под дождем, звали Надя. Она была четверокурсницей с журфака. Из всех книг Надя предпочитала те, которые ей нравились. Поэтому она читала книги про любовь. Муж ее, учившийся на пятом курсе журфака, выступал за свободные отношения. Он изменял Наде, в чем открыто ей признавался, и настаивал, чтоб и Надя изменяла ему, утверждая, что это укрепит их брак. Надя вслух соглашалась с мнением мужа. Выкроив свободную минутку, она говорила ему, что идет к другому мужчине, а сама шла в парк читать книги. В этих книгах мужчина любил женщину, женщина любила мужчину, и никто никому не изменял. Надя была рада за героев книги и подумывала о самоубийстве. Однако она прочла в каком-то женском журнале, что самоубийство закрывает дорогу в рай. Нельзя сказать, что Надя верила в рай, но в ад верила точно. Однажды Надя спросила у мужа, почему он не сказал ей до свадьбы, что выступает за свободные отношения. Муж признался, что до свадьбы верил в моногамию, но Светочка с филфака поколебала его уверенность. Надя красочно описывала мужчин, с которыми у нее якобы была связь, надеясь вызвать в супруге ревность, но мужа ее рассказы только раззадоривали. Они ютились в общаге, в комнате с тонкими стенами, и соседи их часто подслушивали. Надя очень стеснялась, а муж, наоборот, не стеснялся. Поздно ночью он засыпал, раскинувшись на кровати. Рано утром Надя вставала, чтоб погладить ему брюки. Потом шла на пары. Затем в парк – читать. Вечером у нее болела голова. Муж относился к Надиной мигрени с пониманием и, чтоб не беспокоить ее, тихонечко уходил к любовнице. На нем были брюки, которые Надя погладила, и белая рубашка, которую Надя постирала. Надя перестала ходить в парк и на занятия, лежала в кровати и хандрила; муж решил сделать жене сюрприз и нашел ей любовника среди своих друзей, которые тоже выступали за свободные отношения. Надя устроила безобразный скандал. Мужу было стыдно перед другом; он так и сказал Наде. Надя не знала, что на это ответить, и поэтому ничего не ответила. Вскоре она возобновила походы в парк, но мужу об интрижках на стороне больше не рассказывала. Муж сначала сердился, а потом решил, что тут ничего не поделаешь, и в самом деле не стал ничего делать. С очередной любовницей у него не заладилось, и он проводил дни, играя в «Battlefield 2» по сети.

Надя чувствовала, как у нее в душе отмирает что-то важное. Ей ничего не нравилось, мир опостылел, а люди, которых она раньше считала друзьями, вызывали раздражение. Люди, видя такое к ним отношение, стали отдаляться от Нади. Вскоре Надя осталась совсем одна. Ее прекратили звать в гости; ана свингерские вечеринки, которые устраивали друзья мужа, она не желала ходить сама. По вечерам она гуляла по улицам со своим любимым зонтом шафранного цвета. В городе появился особо опасный маньяк, и Надя почти желала, чтоб он убил ее, но он убивал только маленьких девочек. Со временем Надя устала бродить по холодным улицам. Она проводила вечера в кафе за чашечкой капучино. Иногда ей хотелось, чтоб кто-нибудь подсел к ней, а иногда не хотелось. В любом случае к ней никто не подсаживался. В синих окнах краснели огни большого города. Шумные компании оглашали зал громким смехом. В кафе царило коллективное веселье. Надя тихо сидела перед чашечкой, в которой медленно остывала светло-коричневая жидкость. Однажды рядом с ее столиком остановился небритый мужчина. Надя сначала подумала, что мешает ему пройти, и подвинулась вместе со стулом, освобождая проход. Но мужчина продолжал стоять. Надя посмотрела ему в лицо и испугалась, но не за себя, а за него. Мужчина весь трясся, моргал и шевелил серыми как пепел губами. Его худое тело облепил мокрый костюм – хоть выжимай,– под ботинки натекла большая лужа дождевой воды. Он был сильно пьян, но Надя не почувствовала угрозы; только жалость. Она подскочила.

–Вам плохо?– Она схватила его за рукав.– Сядьте, пожалуйста.

–Простите.– Он прижал руку к груди.– Я немного пьян; уменя есть на это некоторые основания…

–Случилось что-то плохое?– испугалась Надя.

–Да, пожалуй… но я сейчас не об этом…– Он схватился за край столешницы, чтоб не упасть.– Дело в том, что когда-то я видел вас в парке, мечтал о вас дни напролет, а потом вы ушли, и я вас забыл…

Надя ничего не понимала.

–Но сейчас увидел и вспомнил,– быстро сказал мужчина.– Вы читали в парке книгу, а я хотел к вам подойти, потому что видел вас на открытке или еще где-то; вы были моей детской мечтой, единственным светлым воспоминанием. Боже, знали бы вы, кем вы для меня были, но вы не знали, никто не знает, кто он и для кого…

Надя бессознательно погладила пьяного мужчину по руке.

–Меня зовут Меньшов,– представился он после долгой паузы.– Я знаю, это глупо, что я к вам подошел без причины, я идиот, вы возненавидите меня и будете правы, или того хуже: отвернетесь и промолчите, умоляю, только не это: лучше накричите на меня и прогоните прочь. Я дурак, что подошел к вам, теперь я вижу: у вас кольцо на безымянном пальце, вы замужем, и я не имею никакого права быть здесь…– Он прижал ладонь к лицу.– Боже, что я сделал со своей жизнью, вы понимаете, что я сделал? Никто не понимает, никто никого не понимает, все только о себе и для себя, но вы же понимаете?– Он убрал ладонь с лица и горячо зашептал: – Вы такая красивая, но это ладно; разве мало красивых женщин в этом хмуром городе, красавиц с белыми лицами из сверкающего снега, сердцами из вощеной бумаги, вы милая, таких не осталось, безотчетно милых, настоящих женщин, которые ради любимого и в огонь и в воду, которые санитарками в войну, которые за мужем в Сибирь… мне кажется, вы такая, вы наверняка такая, боже, скажите, что вы такая; нет, не говорите, прошу вас, ничего не говорите, я часто видел – откроет рот, и всё волшебство куда-то делось… но вы молчите, а я даже не знаю, как вас зовут…

–Меня зовут Надя,– тихо сказала Надя и положила руку ему на ладонь.– Пожалуйста, не волнуйтесь. Мне всё кажется, что вы вот-вот упадете в обморок. Успокойтесь, вы вовсе не идиот, я просто пока не совсем понимаю, о чем вы говорите. Ну сядьте, сядьте же, пожалуйста. Давайте я закажу вам кофе, и вы мне расскажете поподробней, хорошо?

Меньшов невесело засмеялся.

–Вы думаете, я из-за всего этого… такой? А я не из-за этого… Я такой, потому что разочаровался в себе, я думал… всегда думал, что я другой, а потом понял, что не другой, я просто могу врать всем, что другой, но я такой же, ха-ха, как все они, со мной всё ясно, с самого начала было ясно… и вы, вы тут сидите и жалеете меня, я вас недостоин, я ничего и никогда… я трус, трус, обыкновенный трус…– Он вцепился скрюченными пальцами в волосы.– Прошу прощения.– Он быстро удалился.

Надя хотела кинуться за ним вслед, но пока она выбиралась из-за стола, он уже хлопнул дверью и исчез за гардинами ледяной воды. Надя видела в окне его истончающийся силуэт. Она расплатилась по счету и выбежала наружу. Никого. Эта странная встреча что-то оживила в ней. Надя задыхалась. Она бежала по улице, не замечая дождя, и щеки ее горели от тайного стыда и неуклюжего счастья. Суровый вахтер в общаге улыбнулся Наде, хотя улыбаться не собирался; он не любил улыбаться, потому что в жизни ему встречалось много людей, совершавших подлости с улыбкой на лице. Муж сидел в темноте за компьютером. Он ел сосиску. Голубой свет монитора делал его лицо неживым. Надя положила сумочку на полку. «Где ты была?» – спросил муж, не отрываясь от экрана. Нет ответа. Муж повернулся к ней вместе с креслом: «Надя, нам надо серьезно поговорить». Надя обмерла: о чем, о чем же? неужели он что-то заметил в ней, неужели это так видно?

Выслушай меня внимательно, сказал муж, и, пожалуйста, не перебивай. Я кое-что понял. Наш брак был ошибкой. Мы еще слишком молоды, ты и я. Ты не готова к свободным отношениям; признаю, я тоже немного перегнул палку: надо было подвести тебя аккуратней к осознанию того факта, что современный мир не приемлет искусственных ограничений в браке. Но теперь слишком поздно: наши отношения развалились. Думаю, будет лучше и тебе и мне, если мы разведемся. Поступим как взрослые люди, без скандалов и лишних слез; если хочешь, останемся друзьями. Я даже готов какое-то время поддерживать с тобой половую связь: по крайней мере, до тех пор, пока ты не встанешь на ноги. Конечно, всё зависит от твоего желания: настаивать я не собираюсь.

Монитор светил мужу в затылок, и Надя вместо лица видела темную маску, которая говорила с ней блестящими от жира губами. Она хотела развернуться и молча уйти, но вспомнила, как вставала спозаранку, чтоб погладить брюки для этой маски, и как ждала эту маску долгими пустыми вечерами, но не дожидалась и засыпала под утро, вздрагивая во сне от каждого шороха. Она схватила лампу и швырнула в мужа. Потом схватила книгу и тоже швырнула. Вслед за лампой и книгой полетела кастрюля с вермишелью. Вермишель вывалилась из кастрюли и покрыла пол, как белые черви. Муж что-то вопил, держась за ушибленный лоб, а она смеялась, потому что впервые за много дней чувствовала себя прекрасно. Когда пыль улеглась, она обнаружила себя лежащей на полу, затылком в вермишели, с онемевшей челюстью, а он нависал над ней, и кусочек сосиски прилип к его гладко выбритой щеке. Он бормотал: «А ведь друзья говорили мне, и мама предупреждала…» Надя попробовала пошевелить челюстью: вроде не сломана. Хотела что-то сказать, но вместо этого засмеялась: ее придушенный смех выдавил из мужа остатки трезвой мысли. Он со всей мочи пнул Надю ногой в живот и, шепча вслух оправдания своим действиям, схватил с вешалки куртку. Оглянулся, тоскуя: этому месту он отдал месяцы жизни и вот уходит навсегда. Нельзя сказать, будто он считал, что женщин можно бить; но – пришлось. На самом деле ему была скучна женская истерика. Он много повидал их на своем веку и не понимал, отчего в этот раз вышел из себя. Обычно он глядел на женщин свысока, не опускаясь до их уровня. А сегодня опустился: нет ему оправданий. Он аккуратно прикрыл за собой дверь, не желая эскалации скандала. Спускаясь по лестнице, он печально вздыхал, что в мире существуют такие слабые духом люди, как его Надечка. Чтоб отвлечься от печальных мыслей, он представил в красках всю свою дальнейшую жизнь: они разведутся, и если Надя снова выйдет замуж, он сделает ее своей любовницей. Как-нибудь ничего не подозревающий Надин муж пригласит его с новой женою в гости. Он будет гладить под столом Надино бедро, искоса наблюдая за тем, как розовеют от стыда ее щеки и как ничего не подозревающий Надин муж произносит тост, посвященный крепкой мужской дружбе.