Лили Сент-Кроу - Предательства Страница 2

Ну конечно.

— На стреме. — Звуки больно резанули сухое горло. Пить хотелось почти так же сильно, как и писать. Ирония судьбы. — Мало ли что.

— Ты как? — Оторвавшись от темного стекла, Грейвс обеспокоенно вгляделся в меня. Во мраке сверкали его зеленые глаза, поблескивал серебряный череп с костями — серьга в левом ухе. Иссиня-черные волосы спутались и стояли торчком.

Наступали предрассветные сумерки — серые и тихие. На улице было холодно — особенно это чувствовалось из теплого грузовика.

Теплая машина остается теплой ненадолго. Тепло как любовь. Оно уходит.

Не придумав, что бы такого сказать умного, я честно выдала:

— В туалет хочу.

Странно, но он рассмеялся. Своим обычным тихим горьким смехом, который на этот раз звучал глубже и серьезнее. Гордый, похожий на птичий клюв, нос Грейвса немного задрался кверху. Смуглая азиатская кожа посерела — изнеможение давало о себе знать. Уже почти ничего не осталось от нежного мальчика-гота, которым он был когда-то. Не мудрено — ведь у него чуть не вырвали сердце.

Грейвс перестал смеяться и сделался серьезным.

— Я тоже. После той мясорубки нас всё не оставят в покое. Как ты думаешь… — Но тут его прервали на полуслове.

— Все чисто. — Парень с АК-47 открыл дверцу грузовика и улыбнулся мне — наверное, ободряюще. Он был как-то дерзко красив — острые черты лица, немного вздернутый нос, темные развевающиеся волосы, обаятельная улыбка и светло-карие, почти желтые, глаза. Его быстрый взгляд через плечо на пространство между грузовиком и дверью каменного здания напомнил мне о наших вылазках с отцом, когда тот устраивал облавы на скачущих и воющих по ночам тварей из Истинного мира. Этот отпечаток профессионализма на лице часового как-то не вязался с его юностью. Все члены Братства выглядели подростками, за исключением друга моего отца — Огаста. Ему на вид было лет двадцать пять.

Я не знала, что делать, поэтому просто сидела и смотрела в окно на быстро наливающийся дневным светом туман.

— Мисс Андерсон? — Часовой наклонился к окну, дуло его автомата было предусмотрительно направлено вниз. — Добро пожаловать в Школу. Здесь безопасно.

Нигде не безопасно. Я слегка шевельнулась, и Грейвс, отпустив мою руку, выпрыгнул из машины. Неуклюже повернувшись, он хотел помочь выйти и мне, но темноволосый парень оттеснил его плечом и протянул мне свободную ладонь.

— Не волнуйтесь. Все в порядке. — И снова улыбка. И сверкающие глаза.

Я выбралась из машины, не дав ему руки. Как только я оказалась на земле, он захлопнул за мной дверцу.

— Идемте внутрь.

И замахал ладонями, словно подгоняя цыплят. Верх абсурда.

Холодный воздух давил на щеки. Пахло инеем, влажными листьями и вообще — зимней лесной гнилью. Туман надвигался, заглушая звуки. Я потрогала лицо — щеки еще мокрые. Неужели я плакала?

Огромные гранитные ступени вели к массивной дубовой двери, окованной железом. Она медленно открылась. Темноволосый с автоматом шел позади нас. Пошарив вокруг себя, как слепая, я наткнулась на Грейвса и с силой в него вцепилась. Глаза его отекли и заплыли, под ними расползлись синяки, нос оставался немного сплющенным, хотя и не таким распухшим.

Грейвс легко поднимался по ступеням. Я же останавливалась на каждой — казалось, что спина сейчас разорвется от боли. Колени скрипели. Я посмотрела вверх — небо непроглядное, свинцовое. Одна радость — снега вроде не предвидится. Мне его и так на всю жизнь хватит. Холодало. Пахло мокрыми, промерзшими растениями — как пахнет ранним утром. Вокруг стоял тяжелый белый туман.

Вдруг у меня в голове пронесся знакомый звук — приглушенный шорох крыльев. Это бабушкина сова. Она предупреждает об опасности. Ну почему полторы недели назад я не сказала папе, что видела ее?.. Может, он никуда не пошел бы и остался жив.

Господи… Мне искорежили жизнь за полторы недели! Ничего себе рекорд…

— Боже, — тихо сказал кто-то наверху лестницы. — Так это правда.

Я даже не подняла головы. На верхней площадке Грейвс успел ободряюще пожать мне руку, и меня быстро увели три мальчика — совсем не такие молодые, как можно было бы предположить, глядя на их гладкие юные лица. Через мою голову они вполголоса перекидывались какими-то странными словами, но мне было все равно. Они вели меня по коридорам, где, сгрудившись у дверей комнат, перешептывались подростки. Мне казалось, что меня прогоняют сквозь строй, и я погрузилась в себя, сосредоточившись только на ногах — шаг, второй, третий…

Еще один длинный лестничный пролет, и я оказалась в комнате с голубым ковром на полу.

— У вас уставший вид, — вымолвил кто-то. — Есть хотите? Или пить? Только скажите, и мы…

Тут я заметила нечто похожее на кровать и выдохнула:

— Спасибо, не надо. Я очень хочу спать.

Хочу лечь и умереть.

— Хорошо. — Его лицо расплывалось у меня перед глазами. Я ужасно устала. И даже не в силах была спросить, где Грейвс. — Постарайтесь как следует отдохнуть. Ванная вон там, а…

Он продолжал говорить, но я уже не слышала. Доковыляла до кровати и опустилась в мягкое облако перины, успев заметить, что покрывало тоже голубое. Я даже не наложила охранные заклятья на стены — папа с бабушкой изругали бы меня за такую беспечность.

Мысль о них иглой вонзилась в онемевшее тело. Папа и бабушка. Обоих нет…

Надо встать в туалет, подумала я и провалилась в забытье.

Мне снилась бабушкина сова: она летит в ночном небе, и лунный свет серебрит ей крылья. Появилось смутное ощущение опасности, но я так устала, что мне было все равно.

Собственно, вот так я и оказалась в Школе.

Глава 1

Неделю спустя я уже нажила себе неприятностей. Дело в том, что в этой Школе, где мальчиков обучали убивать вампиров, в тренировочных боях участвовали все. Получалось что-то наподобие общей драки в обычной школе, только преподаватели никого не разгоняли. По крайней мере, они не прервали те четыре боя, которые я видела со дня своего приезда. Толпа зрителей, все орут, улюлюкают, учебная схватка вот-вот перейдет во всеобщую потасовку. Бой прекращается только после первой крови. Или хуже. А учитывая всеобщую способность к быстрому заживлению ран, ребята совершенно не берегли себя.

Я не обладала таким даром, потому что еще не пережила «становления». Здесь я чувствовала себя хрупкой и уязвимой — как обычный человек. Но если ты всю жизнь до этого учился использовать все, что имеешь, против скачущих по ночам тварей, то так просто не сдашься.

Быстро подтянув под себя ноги и опираясь на кулаки, я вскочила с пола, и тут Ирвинг схватил меня за запястье. Используя мою собственную инерцию, он швырнул меня от себя. Я этого ожидала и, скрючив пальцы на другой руке, впилась ногтями ему в лицо. «Запрещенный прием» — сказал бы папа. Он одобрял такие штуки.

К тому же, в драке правил нет. Пока будешь думать о правилах — убьют. Папа вдалбливал мне это в голову снова и снова: ты дерешься, чтобы победить и выжить. А не чтобы сохранить лицо или дать шанс противнику.

Перестань думать об отце, Дрю. Сейчас есть другие дела.

Ирвинг поспорил, что одолеет меня меньше, чем за две минуты. Мы продержались уже девяносто секунд, и я выигрывала.

Не ответить на такой вызов нельзя. Особенно если отец — бывший морской пехотинец — долгие годы учил меня драться. И если в груди готов взорваться кипящий комок ярости. И если я одна против толпы парней. И не просто парней. Вервольфов, которые могли разом превратиться в рычащих, покрытых шерстью монстров, и дампиров, которые с рождения обладают наводящей ужас, бешеной скоростью вампиров, и которые днем перемещаются по залитому солнечным светом миру как размытые тени — в точности наивный киношный спецэффект. Мальчикам-дампирам совсем не нужно ждать «становления», о нет. Они рождаются быстрыми и сильными, а когда у них ломается голос, крепчают еще больше. Некоторые позже — после двадцати лет. Но даже до этого момента они превосходят любого обычного человека.

Я вывернулась — кроссовки вдавились в потертый мат — и лягнула ногой. Удар пришелся ему в колено. Треск кости и оглушающий вопль. Я упала на живот, мат скрипнул под голыми локтями — на мне были только джинсы и майка. Я не тормоз. Просто это единственный разумный выход, когда слышишь, как оборотни с ясно различимым шорохом перевоплощаются, становясь почти неуязвимыми.

Только Ирвинг не оборотень. Он дампир. И уже был готов к прыжку. Тогда откуда звук? Я перекатилась на спину. Ирвинг завис в воздухе надо мной — бледное лицо светилось, каштановые кудри сияли золотом — он трансформировался. Мир вокруг будто замедлил ход, все двигалось как в сиропе, и я успела вскочить на ноги. Каждый мускул тела напрягся, словно под тяжким грузом. Бац! В голову будто ударила пущенная умелой рукой резиновая лента, время снова ускорилось. Ирвинг шмякнулся коленом на мат в трех футах от меня — как раз туда, где я только что лежала. Больно ему, конечно — там же не было моей физиономии, чтобы смягчить падение! Он резко вскрикнул. Царапины на щеках — следы от моих ногтей — ярко алели, а волосы встали дыбом. Теперь он дрался не просто ради выпендрежа. Он уже был настроен серьезно. И нам оставалось двадцать секунд.