Игорь Тумаш - Проруха Страница 2

На четыреста пятьдесят пятой пельменине Станиславе показалось, будто те «доштабелировались» уже до самого горла, что стоит съесть еще одну и…

— Забрасывайте шестую сотню! — неожиданно для себя выдавила она. Характер!

— Чертова баба, — пробормотал Леха. — Водички! Добавьте мне в тарелку чуть–чуть жижи.

Алюминиевый король Быков увеличил ставку еще на один завод. Теперь, если Станислава проиграет, ручей прибыли предприятия вернется в свое законное русло и в госказну потекут дополнительные миллионы долларов в год. Пророкотав нечто матерщинное, Лебедь в ответ поставил акции Норильского никелевого комбината.

— Смотри у меня, — бросил отставной генерал–десантник в сторону Бисквита. — Лопнешь, как мыльный пузырь, в порошок сотру.

— Если дама не возражает, я бы попросил забросить сразу и седьмую сотню. Чего зря время терять, — отчаянно выдавил Леха. Характер!

— А мне по барабану, — злобно глянув на соперника из–под низкой челки, без особого энтузиазма откликнулась Станислава. — Только я бы хотела попросить уважаемых судей разрешить мне съесть один солененький огурчик.

— Если только маленький, — посовещавшись, разрешили судьи.

Леха и его тренер Курбан Курбанович переглянулись: в чем тут подвох? Чтобы разобраться, взяли минуту отдыха. Станислава тем временем с самым невозмутимым и крайне таинственным видом съела хрустящий огурец.

«Зачем? — занервничал Курбан. — Ну, в самом–то деле?.. А не потребовать ли, чтобы ей немедленно сделали допинг–контроль? Ведь тут явно что–то нечисто». Однако от этой затеи Леха категорически отказался: не по–мужски как–то. «Да она, наверно, просто на понт взять хочет!» — внезапно озарило опытного гастрономического спортсмена.

— Господа судьи, мне бы грибочка. Груздочка солененького нельзя, а?

— Что б тебе пусто стало! — в сердцах выругалась Станислава, чем себя и выдала.

В конце концов победил–таки Леха — нокдауном. Станислава не сдавалась до последнего, но на тысяча сотой пельменине ее снял с поединка врач. Леха потом неделю с очка не слезал и в пельменных марафонах участвовать зарекся. В целом же его дивиденды от всей этой истории таковы: Лебедь подарил Лехе медвежью шкуру, а Станислава произвела его в свои рыцари. И вот теперь, после нескольких лет горькой бой–герл–френд жизни, они решили пожениться. Может, опять из чистого упрямства, и для Станиславы брак нечто вроде того огурца, а для Лехи — грибочка? Кто их разберет…

Детектив выбил трубку и снял с плитки кастрюльку с кипящей водой: что–то расхотелось варить пельмени, хотя и жрать больше нечего: холодильник за ненадобностью можно было отключить. Спуститься, что ли, в ресторан «Бизнес–клуба»?.. Ай, дорого, ну его. Да и противно там. Эти чавкающие нувориши…

Раздался звонок в дверь. В офис просунулась некая надменная гусыня с дивной прической в виде какого–то гнезда и закутанная в широкую полосу пестрой ткани. «Сари? Индуска, что ли?.. Да нет, судя по сложности выражения на физио, вроде наша».

— Это и есть детективное агентство «Аз воздам»? — поджав губы, брезгливо спросила она, словно ожидала увидеть здесь нечто особенное.

— Вы не ошиблись, — учтиво ответил детектив, почувствовав перспективу работы. — С кем имею честь?

— Меня зовут Ольга Масака, — очень важно представилась гусыня. — Я гражданка Республики Чад. — Словно ожидая проявления бурного интереса, восторга, откровенной зависти, вместо краткого комментария она сделала эффектную паузу.

— Мы работаем и с иностранцами, — с достоинством ответил Прищепкин. Не сумев расшифровать желание дамы, он попытался ввернуть комплимент: — Скажите, как вам удалось так прекрасно освоить русский язык?

— Вообще–то я минчанка. Просто вышла замуж за чадца… Ведь наши мужчины, если откровенно, такое фуфло, — вырвалась у Ольги фраза, которая, вероятно, стала для ее психики некой палочкой–выручалочкой. Ведь не может человек нормально жить, если его постоянно мучит осознание грубейшей жизненной ошибки.

«Ну конечно, — мысленно съехидничал детектив, — ведь чадские мужчины выгодно отличаются от белорусских высокой культурой и рыцарским отношением к женщинам».

Ольга Масака в качестве необходимой прелюдии начала рассказывать детективу историю своей жизни. Тот внимательно слушал и невольно строил собственную версию, наверно, более объективную.

…Совок начала восьмидесятых. Дефициты — очереди, плакаты про ударную вахту, феерия телевизионных выступлений Леонида Ильича, серые улицы, тупые рожи. А вот и Ольга — вся такая молоденькая, гибкая, в обтягивающих джинсиках, губки бантиком. Такой диссонанс! Есть только одно место в Минске, где она не задыхается. Это валютный бар гостиницы «Планета». Ведь там бывают иностранцы, пришельцы из другого мира, в котором свободно продаются шмотки, приличная косметика и другие современные вещи. «За границей, наверное, даже воздух другой. Вот бы выйти замуж за иностранца и — ладошкой так помахать». «Настаиваешь на иностранце? — небось, злорадно потер ладошки черт. — Ладно, найдем тебе иностранца, да такого, что за версту будет в толпе выделяться». И появился в жизни Ольги чадец Марсель Масака. Его и искать особенно не пришлось: в Минске учился. Околдовал ее Марсель, очаровал, поймал дурочку в свои сети. Помимо всего прочего, наплел, будто из богатой семьи. Еще много чего наплел. Хотя, в сущности, говорил почти правду. Его отец был действительно богат. Но, разумеется, по чадским понятиям. То есть имел пять коз, велосипед и три верблюда. Однако Ольга особенно не вникала. Она влюбилась. Марсель был почти двухметрового роста, широкоплечим и легконогим, имел огромный… ну, как бы это поинтеллигентней… Говорила ей мама о некоторых рабских зависимостях женской психики и организма, прививал высокую нравственность папа, не оставался в стороне от воспитательного процесса и комсомол… Все, выходит, зря. Марсель и Ольга, сочетавшись законным браком, отбыли на постоянное местожительство в Республику Чад… Помимо прочих прелестей на месте выяснилось, что в некотором смысле не врал и учебник по обществоведению, утверждавший, будто трудящимся в капиталистических странах живется так себе, не очень. Если судить исключительно по уровню жизни этих самых «трудящихся», в Чаде тоже был капитализм. Зато кое–какие шмотки в столице Нджамене действительно продавались. Были б гроши. Ольга и купила себе джинсы, несколько баночек коки. Что было дальше? Наверное, Ольга вернулась домой? Как бы не так! Марсель залег на циновку и стал требовать, чтобы жена приготовила и подала ему обед. «Где я возьму продукты? — удивилась Ольга. — Дай хоть денег». — «Заработай!» — равнодушно ответил Марсель. Один за другим рождались дети, а Марсель и в ус не дул. В полном соответствии с обычаями своей затерянной в песках Сахары родины. Если и вставал, то только сходить в лавку за пивом и встретиться с приятелями.

Чтобы прокормить мужа и детей, Ольге приходилось крутиться с утра до ночи. Она даже стала немножко капиталисткой: завела собственное маленькое дело — швейную мастерскую. Чтобы не свихнуться, двадцать лет твердила под нос мантру: белорусские мужчины фуфло, белорусские мужчины фуфло.

Между тем Советский Союз приказал долго жить. Оказавшись через двадцать лет в Минске, она с удивлением отметила вереницы иномарок, сверкающие витрины… Ольге, право, было бы гораздо приятнее увидеть город прежним, совковым: с фарцовщиками и лозунгами. И главное, без этих дурацких турбюро на каждом углу, предлагающих поездки по всему миру. «Белорусские мужики фуфло, белорусские мужики фуфло», — спасалась она от нелицеприятного резюме.

А в родные края Ольга приехала по скорбному поводу. В квартире, в которой она родилась и выросла, случился пожар, во время которого погиб живший в ней сводный брат Олег. Теперь по закону квартира должна перейти ей. Чтобы прилететь в Минск, ей, кстати, пришлось заложить швейную мастерскую. На похороны брата, впрочем, все равно не успела. Теперь нужно было браться за восстановление квартиры, оформлять на нее права и продавать. Но возникла проблема. Последние годы Олег жил на то, что сдавал одну комнату под склад, где хранилась очень дорогая видеотехника, и был при нем чем–то вроде кладовщика. Пожар не пощадил ни квартиры, ни Олега, ни этого склада. А фирмачи потребовали с нее возмещения убытков. Ведь Олег был материально ответственным. Насчитали такую сумму, что ей придется отдавать все деньги, которые сумеет выручить за квартиру. Билет назад в Чад, сказали, разрешим купить только из милости. Свои претензии фирмачи закрепили доводом, что это якобы сам Олег пожар и утворил. Напился да уснул с сигаретой — обычная история. По крайней мере именно такое заключение дали пожарные. Но дело в том, что лично она в объективность заключения не верит. Не мог Олег стать алкоголиком. По своей натуре он относился к так называемым книжным червям. Даже вот жениться из–за книг не удосужился. Олега вообще ничего, кроме книг, не интересовало.