Вероника Кузнецова - Старая легенда Страница 21

— Ладно, дед, не вспоминай об этом. Не у тебя одного бессонница, — осторожно сказал Гонкур, помня, что и эту ночь, если будет возможность, он проведёт в поисках если не сильных ощущений, то истины.

— У тебя бывает бессонница?! — шутливо возмутился старик. — Рановато ей быть. Сколько же тебе лет: двадцать девять или семьдесят два?

— Аж тридцать!

— Так что в следующий раз на бессонницу не ссылайся, — подытожил господин Вандесарос. — А если скажешь нечто подобное ещё раз, то напишу твоему начальнику, чтобы не брал такого слабонервного в экспедиции, так и знай.

— Умолкаю! — с притворным ужасом закричал Гонкур.

— Сейчас разберу бумаги, — сказал старик, начиная складывать разложенные по всей комнате листы поаккуратнее, — а то сестра меня ругает и говорит, что служанка не может у меня стереть пыль, поэтому грозит уходом. А ты пока посиди, что-нибудь почитай. Заодно можешь заглянуть в тот шкаф.

Гонкур открыл дверцу упомянутого шкафа и отдал должное разложенным в образцовом порядке конфетам, ванильным сухарям, ароматному, тающему во рту печенью и прочим чудесам кулинарного искусства, с удовольствием поглядел на банки с абрикосовым джемом и вишнёвым вареньем, прихватил с собой горсть засахаренных орехов, сел на диван, углубился было в какие-то проповеди, которые нашёл на столе, но вскоре задремал и проспал до появления Мигелины, приглашавшей их к столу.

13

Пообедали в полном молчании, но взгляды собравшихся красноречивее слов указывали на общее напряжение. Госпожа Васар отсутствовала, и, возможно, подавленное состояние её дочери объяснялось именно этим. Гонкур с начала обеда внимательно наблюдал за девочкой и был вынужден согласиться, что тревога старика имеет основание. Хотя на первый взгляд Чорада казалась молчаливой, сдержанной и застенчивой, но в её глазах то и дело прорывался затаённый страх и чувствовалось чрезвычайное нервное напряжение. За завтраком и сейчас, за обедом, он несколько раз пытался с ней заговорить, но она лишь отвечала на вопросы, не поддерживая разговор, стыдливо потупившись и не решаясь открыто взглянуть ему в лицо. Гонкуру она казалась такой болезненно-хрупкой, что он чувствовал к ней жалость и сострадание. Будучи старше Клодии и Витаса, она выглядела намного моложе их, так что молодому археологу с большим трудом удавалось одёргивать себя и говорить с ней не как с ребёнком, а как с почти взрослым человеком. Чтобы сгладить возможные промахи, он с самого начала решил обращаться к ней на вы, чем, по-видимому, чрезвычайно льстил её незрелому ещё самолюбию.

Чорада боялась посмотреть на Гонкура открыто, но часто поглядывала на него, думая, что этого никто не видит. Молодой человек заметил это ещё вчера, но не придал значения, отнеся к застенчивости девочки, заинтересованной его приключениями, ярко расписанными дедом Вандесаросом. А сейчас, к величайшему своему беспокойству, он заметил, что на него стала точно так же посматривать не смущавшаяся до сих пор Клодия. Посматривать, да ещё что-то показывать знаками Чораде, после чего та краснела, сердилась на подругу и осторожно проверяла глазами, не заметил ли этого гость. Может быть, Гонкура не встревожил бы робкий интерес девочки, если бы Рената не подошла к нему перед самым обедом и, сверкнув красивыми выразительными глазами, не шепнула: "А ведь вы опытный дамский угодник", — чем привела его в смятение.

Наконец, когда со стола было убрано, госпожа Кенидес встала и официальным тоном объявила:

— Вчера у госпожи Васар умер племянник. Она уехала после завтрака и вернётся завтра к ночи.

— А буря не прекращается, — еле слышно прошептала Чорада, но Гонкур её услышал.

— Бури уже нет, — мягко сказал он. — Идёт обыкновенный дождь, но и он скоро кончится, а ветер почти утих.

Он вспомнил, что присутствие гостей тоже каким-то образом связано с действием проклятия, но не мог придумать, как увязать вместе такие различные явления, как смерть, бурю и гостей. Буря, конечно, может вызвать смерть, если повалит дерево на прохожего, да и гость способен убить хозяина, что редко, но бывает. Однако как к первому случаю привязать гостя, а ко второму — бурю, молодой человек не понимал. Он пожалел, что своевременно не разузнал об этом у деда Вандесароса, иначе непременно нашёл бы способ успокоить бедную девочку и насчёт бури, и насчёт гостей.

Чорада молча взглянула на него огромными, чёрными, всегда странно настороженными и оттого казавшимися ещё больше глазами и сразу их опустила. Гонкур подумал, что несколько утешительных слов, сказанных девочке из жалости к её беспочвенным страхам, могут дать Ренате повод для ложных выводов, и, украдкой посмотрев на неё, встретил ответный насмешливый взгляд. Пожалуй, если эту девицу и встревожило сообщение о смерти, то желание дразнить нового знакомого оказалось выше всяких страхов.

Госпожа Кенидес помолчала и сочла своим долгом добавить:

— Хоть приметы для несчастья налицо, но мы будем надеяться, что Нигейрос смилуется над нами и его проклятие нас не настигнет.

— Видишь, что у нас делается? — прогудел на ухо Гонкуру незаметно подъехавший к нему старик Вандесарос. — Все молятся Богу, а мы — Нигейросу.

Молодой человек рассеянно кивнул, отмечая, как изменилось лицо у Чорады и как тоскливо она огляделась вокруг.

Если бы Гонкур был фаталистом, то он бы сказал, что на лице Чорады судьба оставила ясный отпечаток, указывающий на будущее девочки. Встревоженный своими предположениями и догадками, он не заметил, что за ним самим внимательно наблюдает старик, настороженный его отсутствующим видом. Проследив направление взгляда Гонкура, он, по-видимому, сделал правильный вывод, потому что кивнул своему молодому другу, нахмурился и задумался.

Зато Витас не испытывал никаких потусторонних страхов, потому что подмигнул хозяину замечательной лошади, словно давая понять, что скажет сейчас нечто, имеющее непосредственную связь с горестным сообщением и вполне уместное в данный момент.

— Мама, — напомнил он, — господин Гонкур и господин Медас ещё не знают окончания легенды.

Молодой археолог подумал, что вспоминать события, вызвавшие проклятие, в которое все так верят, было бы неразумно.

— Давайте сегодня не говорить об этом мрачном субъекте, — предложил парализованный старик, дёрнув Гонкура за рукав.

— Что касается меня, — поспешно заговорил Гонкур, стараясь так подобрать слова, чтобы не обидеть хозяев отказом слушать про их идола, — то мне очень понравилась первая часть легенды и особенно то, как вы, госпожа Кенидес, её рассказывали, но произошло такое печальное событие и, насколько я понял, оно так тесно связано с проклятием Нигейроса, что, мне кажется, сегодня лучше поменьше о нём говорить.

В целом Гонкур был доволен речью, хотя в конце едва не сбился из-за обилия оборотов. Теперь требовалась поддержка Медаса. Гонкур кашлянул и незаметно ему мигнул.

— Я согласен с Гонкуром, — незамедлительно откликнулся Медас, — и готов ждать до лучших времён.

Госпожа Кенидес была слишком польщена похвалой Гонкура, чтобы прислушаться к голосу здравого смысла.

— Ну что вы! — приветливо отозвалась она. — Будем ли мы молчать или будем говорить, сила проклятия от этого не уменьшится.

До молодого археолога отчётливо донёсся приглушённый возглас старика Вандесароса: "Вот дура!" Он был убеждён, что и госпожа Кенидес не могла его не слышать, но она или привыкла к некрасивым перепалкам с братом или, скорее всего, решила не объясняться с ним при гостях.

— Так давайте лучше говорить! — возбуждённо воскликнул Витас, которому очень хотелось привлечь к себе внимание гостя чем-нибудь необычным, например, пресловутым проклятием.

— Тётя, расскажите, пожалуйста, — попросила Чорада, для которой, как отметил внимательный Гонкур, тема о Нигейросе была болезненно притягательна.

— Ладно, расскажу, — согласилась госпожа Кенидес, как все смертные, не лишённая слабостей и втайне надеявшаяся ещё раз заслужить похвалу молодого археолога искусным изложением.

Гонкур подумал, что Чораду следовало бы оградить от лишних напоминаний о страшившем её призраке, но он был гость, да к тому же человек для всех, кроме деда Вандесароса, новый, поэтому не имел права вмешиваться в дела семьи.

— Давайте перейдём в гостиную, там нам будет удобнее, — предложила госпожа Кенидес.

В гостиной старик Вандесарос отъехал в самый дальний угол и погрузился в мрачное созерцание собравшихся.

14

Девушка застонала, шевельнулась и, открыв глаза, встретилась взглядом с хозяином. Нигейрос сидел около кровати, на которую перенёс её из той страшной комнаты. Несчастная с ужасом глядела на спокойное, серьезное, кажущееся доброжелательным лицо человека, от которого теперь зависела её судьба.