Худший из миров - Егор Михнегер Страница 21

в разрывах облаков свет от звёзд. Получалось не очень, далёкие светила лишь изредка подмигивали ему, постоянно скрываясь за низкими осенними тучами. Наблюдать за пламенем костра было бы и то увлекательнее, но Дицуде не хотелось лишний раз встречаться взглядом со своим компаньоном, доедающим ужин. Юноше нужно было побыть наедине со своими мыслями, хоть немного привести в порядок свои обострённые чувства.

Надо отдать ему должное, Рисхарт Сидсус прекрасно понимал состояние своего спутника, а потому за всю прошлую ночь и весь день их совместного путешествия не проронил практически ни единого слова. Хороший пророк не читает нравоучений по каждому поводу, он ждёт момента, когда его слова лягут на благодатную почву.

Тем не менее им предстоял долгий путь, а потому поняв, что спать Дицуда не собирается, ересиарх достал свою флейту:

— Мы провели почти сутки в дороге, тебе следует хотя бы немного поспать до рассвета. Я наиграю мелодию, которая на время приведёт в гармонию твои чувства. Ты уснёшь быстро, так что советую лечь поудобнее…

— Погоди! — встрепенулся Дицуда. — Не надо колдовства, оно оставляет следы. Передовые отряды ератофанцев, отправленные на разведку, могут нас вычислить. У живорезов настоящая мания на преследовании психиков и блудниц. Конрад считал, что ты не психик, а пневматик, но я видел твою битву с демоном и не уверен в источнике твоей силы…

Рисхарт Сидсус одарил юношу приятной улыбкой. Поиграл в руках простенькой флейтой. Казалось, что сумасшедшие события последних недель нисколько не поколебали его безмятежность:

— Не беспокойся об этом. Я использую свои способности крайне редко. Я мог бы раскрыть тебе их природу, но боюсь, сейчас ты всё равно не поймёшь. Что касается этой флейты, она вырезана из ветки Древа Незнания. Спокойно! Не спеши с обвинением в святотатстве, — остановил Рисхарт юношу, готового дать выход вспышке праведного гнева. — Поверь, к Древу Незнания у меня самое почтенное отношение из всех, живущих на свете. Сейчас важно то, что действие этой флейты никак не связано с искажением ткани реальности. Мелодия отзывается в душе каждого, кто её слышит, но это не магия в привычном смысле этого слова, воздействие музыки скорее сродни озарению. Ты понимаешь то, что всегда и так знал, но не мог выразить словами. Ощущаешь своё единство, связь с истинным мирозданием. Кого-то это может и испугать, но душу, не успевшую погрязнуть в настоящих пороках, такая мелодия, как правило, успокаивает.

Дицуда невольно подался вперёд:

— Настоящие пороки? Что именно ты называешь настоящими пороками, ересиарх? Кто дал тебе право судить, какие пороки настоящие, а какие не очень? Это фундаментальное разногласие всех великих княжеств, по-своему трактующих Святое Учение. Это причина нескончаемых войн! Настоящие пороки… Ты произносишь это так, словно говоришь о каком-нибудь общем месте, понятном каждому дураку!

Сидящий напротив инквизитора человек в белом нисколечко не смутился. Нет, определённо, в какой-то степени он являлся блаженным, раз не испытывал ни малейших сомнений по поводу вопросов, из-за которых в прямом смысле слова было сломано тысячи копий.

— Всё действительно просто, Дицуда, хоть люди и любят вечно всё усложнять. Не причинять страданий ближнему своему — вот главная заповедь. Всё остальное — шелуха, надуманные на пустом месте ограничения. Не вреди другому без крайней необходимости, бей, только если твоей жизни или здоровью близких угрожает опасность, и ты будешь праведнее большинства лицемерных святош, — Рисхарт печально улыбнулся, словно испытывал глубокое сочувствие ко всем несправедливо обиженным людям в мире. — Кто в какой позе и какими словами молится, воздерживается или изливает семя в блудницу, ест или не ест то или иное мясо — не столь уж и важно. Это ритуальность, внешняя форма религии, придуманной владыками мира сего, чтобы разъединять, а не сближать население. Поверь, если бы только люди могли видеть связь всех душ, то не нуждались ни в какой «единственно правильной вере». Нанося вред другому, ты косвенно вредишь и себе. Проливая кровь невинных, ты лишь прочнее увязаешь в Великой Иллюзии.

Дицуда демонстративно закатил глаза: опять началась эта ересь. Иллюзия, обман, Лжебог, Демиург… — о чём только думает этот Рисхарт? Попробуй пройти без магии через стену, сразу почувствуешь по шишке на лбу всю реальность!

— То, что ты могучий колдун, ещё не даёт тебе права считать свою ересь истиной в последней инстанции. Плеромия изучена вдоль и поперёк сотнями поколений торговцев и путешественников, учёные доказывают свои теоремы, маги демонстрируют свою силу, архонты являют нам настоящие чудеса. Назови мне хотя бы одну причину, почему я вдруг должен поверить какому-то хрену с горы, что все меня водят за нос, скрывают правду и так далее? Ради чего кому-то устраивать грандиозный обман? Я благодарен тебе за спасение и убийство демона, но я не собираюсь выслушивать откровенную чушь! Давай, играй свою мелодию, используй магию, если хочешь, но не морочь мне голову, Рисхарт!

Дицуда лёг на бок, повернувшись к костру и ересиарху спиной. Пусть попробует его усыпить, если сможет, лишь бы не лез больше со своими теориями заговора. Безумия последних недель Дицуде и так хватило по горло.

Юноша знал, что нуждается в спутнике куда больше привычного к дорожным тяготам ересиарха-отшельника. Понимал, что Рисхарт Сидсус гораздо сильнее его во всех отношениях, но тем не менее не мог сдерживаться и молча выслушивать эту ересь. Дицуда был молод, но имел сформировавшуюся картину мира, которую мало что могло хоть немного поколебать. В конце концов, Дицуда являлся инквизитором, это он должен определять истину!

Если бы только Конрад был жив. Если бы не почти прикончивший Дицуду демон. Если бы не вторжение Ератофании и позорное бегство от наступающих орд фанатиков. Если бы… То Дицуда обязательно отправил ересиарха на костёр, чтобы тот повопил о своих иллюзиях, корчась от боли!

К чести Рисхарта Сидсуса, тот не стал использовать свои преимущества, хотя в нынешних обстоятельствах обладал практически безграничной властью над спутником. Человек, чьи белоснежные одеяния, казалось, было невозможно испачкать, печально посмотрел на спину отчаявшегося, раздражённого юноши. Грустно улыбнулся, но ничего не сказал. Вместо того чтобы пробивать брешь в чужих убеждениях, Рисхарт просто поднёс ко рту свою флейту и заиграл.

Он играл очень тихо, словно боясь разбудить кого-то отдыхавшего совсем рядом. Над маленьким лагерем лилась простая, но гармоничная мелодия, которую почти не замечал бурлящий мыслями разум юноши, но которая находила отклик в сердце, в душе. Дицуда невольно представил себя ребёнком, лежащим в объятиях любящей матери. Ему стало хорошо, как будто бы даже немножечко потеплело.