Фриза - Без памяти Страница 23

Через четверть часа они уже сидели в салоне джипа, мчась по объездной дороге к дому. Рассвет давал о себе знать, окрашивая небо в светло серые оттенки.

— Давай договоримся на счёт одной вещи, — сказала, когда авто остановилось напротив ворот. — Ты ничего и никого не видел. Этой ночи не было. Мы понимаем друг друга?

Серо-голубые глаза показались ей совсем чёрными, когда парень удосужился одарить её взглядом.

— До сих пор ты ни разу не заговорил со мной, я что чумная? Ведь ты явно не немой.

Дожидаться ответа она не стала, взяла мешок с заднего сидения и вывалилась на свежий воздух. Пока их не было, поместье навещала разведка Гракха. На записи трое неизвестных с глазами-мигалками перебрались через ворота в половине второго. Охранник сломал одному хребет, другому оторвал руку, но третьего простил в дом, чтобы отдать на растерзание близнецам. Кинув в голову холодильник, Ханна проследовала за дорожкой из крови и наткнулась на одну из дверей спален, из которой доносились подозрительные звуки. Лемуры старой кочергой выжигали на теле двуликого послание для Гракха.

Весь последующий день Ханну преследовало чувство глубокого удовлетворения. Внутри разливалось тепло, ощущение предназначенности и уникальности, которыми пульсировали зерна её галактики. Теперь у жизни был смысл. Если когда-то Ханна верила, что станет жить с братом, то чем плохи дети? Ведь Лепиды были детьми — то, что они ощущали, отправив полумертвого гонца Семпронию, нельзя было назвать иначе как ребячество.

Она поняла, что испытывает трепет при мысли, что ей следует защищать их, убивать для их безопасности. Люций, словно слышал эти мысли и благодарно делился всеми новостями, целуя руку при каждой их встречи. Голова извращенца его обрадовала, хотя он сильно удивился, узнав, что Нониан решил использовать кадры из человеческих криминальных кругов. Изменилось и отношение к ней остальных братьев. Близнецы искренне улыбались, видя девушку в дверях, Эфест слегка кланялся, Квинт вовсе был готов есть с руки. Чувство вопроса вызывал лишь Флавий, молчаливо передвигающийся по палаццо. Казалось, после того инцидента с вип-комнатой у него пропало всякое желание смотреть в сторону Ханны. Она, в свою очередь, узнала, что он тоже заседал в сенате, но на правах обычного иллюстрия, ещё со времён Максимильяна.

Глава 7. Потери

— Могу я быть откровенной?

— Попробуйте.

— Как двуликие молодеют? Что для этого надо сделать?

— Это невозможно, падрона, — ответил охранник, — хотя я знаю несколько мифов о том, как некоторые вырывали себе сердца на смертном одре. Такого уровня регенерации не существует в природе.

Когда проснулся Люций, они устроились на кушетке в зале, читать какую-то книгу на французском. Мальчишка выглядел довольным, нетерпеливо перелистывая страницы маленькими пальчиками. Ханна отдыхала, слушая его голос, но когда позвонил Квинт, от неги не осталось и следа:

— Габриэль велел передать, что убьёт меня, если не приедет Люций.

Мальчишка начал одеваться, чтобы выйти вместе с Ханной, но она, ловким движением руки, лишила его равновесия и приковала наручниками из сплава серебра к двери в подземелье. Это было какое-то безумие. Фиорентин угрожал Квинту? Собственному работнику? Она не столько испугалась за одного из сыноей, сколько была застигнута врасплох самой вероятностью, что бывший сосед мог искалечить одного из Лепидов.

В фойе её ждали несколько амбалов. Заприметив Ханну в дверях, они тут же огородили её своими телами и повели обходными путями к лестнице. Подвал. Ханна погладила рукоятку кожа в кармане джинс. Если их меньше пяти, она сможет побороться. А если Квинт поможет, то возможно, она и подмогу побьёт…

Ханна пришла в себя привязанная к батарее.

— Ну, и где Квинт?

Габриэль, сидевший на корточках прямо перед ней, пожал плечами:

— В соседней комнате. С ним всё в порядке.

Постепенно душившая паника начала перерастать в усталость и опустошенность. Она не стала выяснять детали, лишь слегка поморщилась, пытаясь притерпеться к острой боли в висках и затылке.

— Ханна, что бы ты сейчас ни думала, это не то.

Сосед теребил её нож в руке. Будет пытать? Отрезать пальцы? Вводить лезвие под ногти? Просто протыкать, где вздумается? Или, быть может, тонкими слоями нарезать её кожу и мясо?

— Ты в курсе как прошло первое заседание при новом Императоре? Кто-то притащил голову человека и положил на свободное кресло, которое, как предполагалось, займет представитель Римской Чумы. Под языком нашли послание «Мой голос передать отцу семейства Эмилиев-Лепидов», — выражение лица двуликого было сложно понять. — Твоя семья имеет почти треть голосов всего сената. Ты в курсе, Ханна? Они докладывают тебе, что делают?

Она сплюнула кровь. Опять политика.

— Какого чёрта тебе понадобилась я, Габриэль? Пусть делают, что хотят! Будешь держать меня в этом подвале? В следующий раз в сенате появится ещё одна голова, потом чья-нибудь рука. Не один так кто-нибудь другой придумает очередную дурость. Я настоящая уже не при делах. А вот образ Римской Чумы, кажется, ещё вполне активен.

— То есть… тебе наплевать, как они пользуются славой убийцы? Тем, что ты создала? Твоим детищем? Талантом? Тем, кем ты являешься?

Она знала многих людей, у которых в состоянии нервной возбуждённости появлялся «взгляд безумца». Наверное, при той ярости, которая кипела в бывшем соседе сейчас, это был один из лучших его взглядов. Он сравнивал репутацию Римской Чумы с ребёнком. С собственной плотью и кровью. Не последние слова у лжеца и интригана. Со своими клубами он не хотел расставаться по той же причине. Видимо, в его понимании, Ханна должна жаждать контролировать любые события касающиеся Римской Чумы.

— Нежная моя девочка, — Габриэль высвободил руку и осторожно провел пальцами по ее щеке. — Я очень долго искал решение.

Это прикосновение было легким, едва ощутимым. Большим пальцем он провёл по её губам. Ханна замерла, перестав дышать. Но то было всего мгновение. Квестор отстранился:

— Я позабочусь о своем прайде и твоих лемурёнышах. Мы с тобой создадим новый род, уникальный по своим дарованиям. Никаких Лепидов. Никаких Дайронов. Только ты и я.

Подошва кроссовка располосовала ему щеку, но двуликий только сплюнул кровь на пол:

— Все ещё не хочешь слушать? Мы были близки, Ханна, но даже я не предполагал некоторых вещей. В тебе есть кровь моего рода. Только этим можно объяснить твою способность изменять возраст.

— Какого черта ты мелишь…

— Это очень древняя способность Валериев. Наш род обладает феноменально высоким уровнем регенерации, который проявляется при смертельных ранениях: восстановиться могут не только мышечные ткани, но и органы, кости. Чёрт, даже мозг, если будут силы. Ты — замечательный пример того, через что может пройти организм Валерия в условиях риска для жизни, — Габриэль поиграл с ножом в руках. — Лепиды не твоя кровь, не твои дети, Ханна. Единственное, что связывает тебя и их это сущность кровососа в твоей голове. Мы же с тобой — настоящие родственники, способные воспроизводить себе подобных.

— Ты бредишь, — мотнула головой. — Я не хочу это слушать, уйди!

— Это всё яд Максимильяна, не ты. Знаешь, меня всегда удивляла целеустремленность Бернарда и его сородичей в плане захвата новых территорий. Обманом, угрозами или чем-то ещё, но они сумели найти представителя древней крови. Жижа Дайронов в тебе сильна, возможно ты принадлежишь к третьему поколению, но мне грех жаловаться, люди Бернарда преуспели в селекции.

— Ты же не убьешь собственный прайд…

— Зачем он нужен мне? Горстка пожилых львиц и два уродца, к тому же не мои. Думаешь, у меня был выбор? Я единственный мужчина их вида на всю Европу.

— Ты сумасшедший.

— Ханна, не зли меня.

— Урод!

Она замахнулась ещё раз, но он отошёл на расстояние.

— Ты не знаешь, что несёшь, Ханна. Я — единственный, кто по-настоящему заботится о тебе. Не потому, что ты Римская Чума или преемница Максимильяна, а потому что ты — Ханна. И я тебя люблю.

— Да как ты можешь?! — она дёрнула руками, но цепи были слишком тяжелыми.

На миг Габриэль открыл рот, чтобы что-то сказать, но остановился на полуслове. В его глазах блеснула тревога.

— Габриэль?

Он мотнул головой, сворачиваясь пополам, схватился за голову и упал на колени. Наверное, даже попытался крикнуть, но из горла вырвались непонятные звуки похожие на свист. Старший сын Максимильяна в синих джинсах и белой рубашке медленно вплыл в комнату, поддерживая невозмутимое выражение лица работающей модели. Габриэль повернулся в его сторону и оба приняли боевые стойки.

— Ханна, этот… — двуликий оттёр кровь со щеки. — Усиливает эмоции окружающих. Я сейчас под воздействием.